Заросший, как и все ранее встречавшиеся мне лица мужского пола. Это даже не трехдневная и даже не недельная щетина. Это уже усы и борода. Одетый в рыже-коричневый камуфляж. На голове - привычный в этих краях арабский платок.
Пронизывающий взгляд цвета травы, листвы, лета… Несмотря на то, что в этом взгляде не ощущалось ни капли тепла, все равно он был, как солнце на моем небосводе. Это мой был Риз… Единственный мужчина, который способен оживить меня, воскресить из любого состояния. Только рядом с ним мне по-настоящему хотелось жить.
Затаив дыхание, я воззрилась на него широко распахнутыми глазами, как на бесплотного призрака. Все еще, не доверяя своим органам зрения. Не знаю, какова бы была моя реакция, если бы я была способна более трезво мыслить с учетом моего самочувствия. Сейчас все ощущалось притуплено, заторможено. Мое сознание все еще находилось на границе с небытием.
- Риз, Риз, - задушенным голосом озвучила я и без того вроде бы очевидный факт.
Мне нужно было прикоснуться к нему. Чтобы поверить…Но я не могла. Но была почти уверена: это был он - цель всех моих беспорядочных телодвижений. Живой и невредимый.
И, судя по всему, совершенно свободный в своих передвижениях. В отличие от меня. Грустно. Точно - на забитого и измученного пленника он нисколечки не тянул. Ни при каком раскладе.
- Ты? Я? Где? Как? Что про.., - закончить вопросы не получалось.
Слишком много их было. Слишком сильны были эмоции, переполнявшие, раздирающие меня на части. От них я рассыпалась на куски, не в силах собраться.
- Молчи, тебе нельзя пока говорить. Береги силы, - он, отодвинув салфетку на столике, взял из лоточка градусник и засунул мне в приоткрытый в попытке пообщаться рот, прервав этот бессвязный поток любопытства. Присел рядом на кровать, не сводя с меня глаз.
- Я просил Зераха присмотреть за тобой. Не справился…, - обронил он.
В ответ я только смогла помычать. Из моих глаз покатились слезы. Риз легко медленно ласково провел пальцами сначала по одной, затем по другой щеке, смахивая их.
Выражение его глаз определить было невозможно. О чем он думал? Что чувствовал? Ему придется, в конце концов, вынуть этот чертов градусник. Молчать я не собираюсь.
- Риз, я искала тебя, - прошептала, едва мой рот освободился. - Ни Зерах, ни кто-либо другой не могли бы помешать мне это сделать.
- Зачем? - равнодушно, как-то устало, спросил он, рассматривая показания термометра.
- Ты не дал мне тогда все объяснить. А я ни в чем перед тобой ни виновата! Ты должен меня выслушать! Я имею на это право! Я рисковала ради этого жизнью!
- Сколько экспрессии! - насмешливо протянул Ризван. - Решила еще раз продемонстрировать, насколько ты глупа? - это уже ехидно и нахмурившись.
- Поверь, - тяжкий вздох слетел с моих губ, - я бы не стала этого делать, если бы все не было настолько серьезно.
- Хорошо, - Риз поднялся и пошарил на столе.
В мою руку вонзилась игла. Я скрипнула зубами, самоотверженно и стойко перенося боль.
- Давай договоримся. Ты будешь тихой и послушной девочкой. Поправишься, наберешься сил, тогда я тебя выслушаю. А теперь спи. Тебе необходимо поспать.
Он ушел, не дав мне возможности возразить. Хотя, я по опыту знала, что спорить с ним бесполезно. Просто не имеет смысла. Упертый, как мул. Я обиженно надула губы. Делать нечего. Придется еще ждать. Чему-чему, а этому я научилась. Сколько времени ждала, добиваясь наступления этого момента. И вот опять откладывается.
Терпение - это не достоинство характера. Это черта, которая воспитывается жизнью. Жестокосердечной жизнью, которая часто бьет, и все время по голове.
В чем-то Риз, конечно, прав. Сейчас я не в состоянии адекватно сформулировать мысли, не то, чтобы осмысленные вопросы задавать. Чудесно, подождем еще немного.
Действительно напрягало, да что уж там, реально бесило - это формулировка и тон его последней фразы “Я тебя выслушаю”. Нет, чтобы по нормальному: “Давай поговорим”. А так - словно я была наложницей, допущенной до руки господина. Это уже не мой Риз: нежный, заботливый и благородный. Он стал каким-то другим: чужим, закрытым, жестким. Но по-прежнему любимым… А может, он всегда был таким? Я просто не замечала, окунувшись в свою любовь, как в безбрежный океан, не желая выныривать на поверхность.
Глава 7.
С небес на землю, и обратно.
Ерунда, все советы и здравый смысл.
Против смерти есть только жизнь.
Навсегда - только жизнь.
Ты во мне продолженье меня самой..
Я не знаю любви другой
Только ты, мой родной.
Песня.
За ширмой была небольшая, по-своему уютная комнатушка, которая была отгорожена от враждебного внешнего мира массивной дверью, сколоченной из толстых досок.
Там, на полу (земле, или как это назвать?) раскинулся объемный пушистый ковер, похожий на персидский. Правда настоящих персидских ковров я никогда не видела, но читала, что они должны выглядеть именно так. Низкий столик в углу, еще одно лежачее место, на котором, вероятно, спал Ризван, когда я была не в себе. Оно представляло собой широкий матрас, покрытый шкурами неопознанных животных и кучей разбросанных по периметру подушек. Шкафчик с книгами. Цивилизация, однако. Пара сундуков, аналогичных тем, что были в моем углу, вызывающих ассоциации с пещерой Али Бабы.
Ах, да: еще что-то похожее на бюро или, скорее, на письменный стол с приставленным рядом тканевым раскладным стульчиком. На этом проблески стоящего на дворе двадцать первого века заканчивались, как и перечень самой обстановки. Это все я обнаружила, когда мой опорно-двигательный аппарат дал согласие снова сотрудничать с головой. Дальше этой комнаты меня не пускали. Дверь была заперта, или же при попытке выползти наружу я наталкивалась на стражу, которая довольно вежливо, но непреклонно заворачивала меня назад.
За мной ухаживала сморщенная, как скорлупа грецкого ореха, и такая же коричневая древняя старуха, но, что поразительно, очень подвижная. Она напоминала ведьму из сказки. Старая женщина была, предположительно, немая, так как общалась со мной при помощи жестов. Но это не столь важно: если бы она что-то и говорила, то я бы все рано не поняла, потому что лингвистикой не увлекаюсь и способна общаться на плохом английском (школьно-институтский курс), русском и исконно русском, попросту матерном. Ну, это, конечно, в крайнем случае, когда нормальные слова заканчиваются и остаются одни эмоции.
Бабулька притащила мне платье темно-синего цвета и кошмарного мешковатого фасона. Оно доходило мне до пят и болталось на фигуре, как парашют. Выбора, однако, не было. Пришлось брать, что дают. Та одежда, в которой я была, превратилась в лохмотья. Рубашки и футболки Риза - те, что нашлись в сундуках, одевать не рискнула. Они слишком коротковаты и откровенны были бы для этого места.
Мне ничего другого не оставалось, как есть, спать и лечиться, что я и делала, усиленно стараясь приблизить тот самый момент, когда мы с Ризваном, наконец, сможем выяснить отношения и придти к взаимопониманию. Пока он приходил делать перевязку и уколы, говорил со мной короткими отрывистыми фразами только по существу, словно, все они тут дали обет молчания.
Верила ли я в то, что у нас с ним все срастется? Не знаю. Но очень-очень хотелось верить. А еще, в конце концов, выяснить, что привело Риза в эти прекрасные края, полные враждебности и насилия, где все время грозит какая-нибудь опасность. Причем, самое неприятное в том, что не знаешь, какая именно.
Когда я окончательно пришла в себя, мне было разрешено погулять. Это показала знаками старушка-колдушка, выразительно махая костлявыми руками, похожими на лапки паука сенокосца.
За дверью оказалась обширная пещера, что-то вроде грота, по которой сновали колоритные личности агрессивной наружности с неприятными жестокими лицами. Они бросали на меня дикие пламенные взгляды, под которыми я невольно ежилась и спешила выбраться наружу.
Вдохнув полной грудью изумительный горный воздух, я направилась вниз по тропинке, петляющей между валунами. Никто не пытался меня остановить или как-то задержать. Видимо, бежать отсюда все равно было некуда. Да я и не мечтала. Мне нужно было найти Ризвана.