Я хорошо понимал, о чем она говорила. Лучшего всего Джеки умела убегать. Я убедился в этом снова, когда вернулся из своего короткого путешествия и зашел забрать Чарльза.
Джеки держалась так далеко от меня, насколько это было возможно в ее крохотной квартире. У другой стены, спиной к окну, тогда как я по-прежнему был приклеен к порогу. Казалось, стань я на шаг к ней ближе, и она выпрыгнула бы, лишь бы не позволить мне приблизиться.
Дикая, испуганная кошка. Которую я во что бы то ни стало должен приручить.
Я получил обратно ключи от своей квартиры, которые намеренно оставил Джеки. Это тоже было частью приручения. И с силой впихнул обратно в корзинку Чарльза, который явно не хотел возвращаться. Кот не понимал правил этой странной игры. Он хотел ее себе, навсегда. Хотел носиться за ней по траве, как в тот день у бассейна.
Позже, обещал я Чарльзу, когда-нибудь она будет нашей, но чуть позже. Кот меня не понял и просидел до вечера в корзине, обиженный, хмурый, проклинающий меня одним только взглядом. «Ты даже особняк продал», как бы говорил его насупленный взгляд. «Ты только обещаешь и ничего не делаешь».
Чарльз не понимал, что сейчас мы должны дать ей свободу. Как бы тяжело это не было.
Иначе она сбежит.
Опять.
Джеки не знает, что такое доверие. Ее отношения строились на пунктах контрактов, а не на человеческих чувствах. Она привыкла не доверять мужчинам, и этот опыт дорого ей обошелся. Она цеплялась за прошлое и всеми силами отталкивала любого, кто приближался к ней, особенно если эти отношения не были ограничены контрактом.
Наш контракт давным-давно истек, и было настоящим чудом, что она все еще общается со мной. Пусть и из другого угла комнаты. Теперь я это понимал. Она была здесь, а я радовался даже такому. Ведь если бы я не догнал ее после банкета, Джеки могла уже быть на другом конце света. И тогда разыскать ее было бы сложнее.
«Покажите, что доверяете ей», — терпеливо объясняла психолог. — «Тогда однажды она сможет довериться вам. Бесполезно объяснять, что вы никогда ее не бросите. Она не поймет вас, для нее эти слова прозвучат как на другом языке, которого она не знает. Вы должны показать действиями, что даже если вы уйдете, уедете, отдалитесь от нее на какой-то срок, то после обязательно вернетесь, потому что она важна для вас».
Вот почему я оставил ей кота, ключи от квартиры и уехал. Для того чтобы показать ей, что я всегда возвращаюсь. К ней.
Меня не ждали в другом филиале в этот раз и вряд ли будут ждать после, когда мне опять придется куда-нибудь сбежать. Мой бизнес доживал последние дни. После того, как я сбежал с собственного банкета с другой женщиной, бросив беременную невесту, поборник морали Штайн предсказуемо пришел в ярость и попросил адвокатов пересмотреть уже подписанный контракт.
Для меня слишком многое было поставлено на карту, я согласен был потерять даже собственное дело и понести убытки. А вот Дональд оказался не готов.
Он натравил собственных адвокатов на Штайна, а также на меня за то, что я поставил бизнес под угрозу, и вцепился в свою часть акций, как пес в обглоданные кости.
Я заложил особняк и городскую квартиру, чтобы расплатиться с адвокатами, неустойкой и штрафами, а на оставшиеся деньги арендовал и отремонтировал эти две комнаты по соседству с Джеки. Слишком многое я поставил на кон ради нее, чтобы теперь сдаваться. Сбережения на моем счету таяли, как снег по весне. Дело всей моей жизни шло ко дну, а Дональд при каждой нашей встречи не упускал случая поупражняться в сарказме.
Тем временем, женщина, ради которой я делал это, ничего об этом не знала.
— Мне, конечно, говорили, что она хорошо отсасывает, но разве три минуты удовольствия стоят этого, Адам? — при адвокатах и посторонних спрашивал Дональд.
Или:
— Она любит деньги, Адам. Как только она узнает, что ты нищий — начнет полировать другие члены с тем же рвением, как сейчас объезжает твой.
Я молчал.
Каждую гребаную встречу. Говорил только с собственным адвокатом.
Дональд больше не был мне другом, которому я мог довериться. Любое слово он мог извратить так, как ему было удобно. А еще он не был тем, кто нашел с нуля новое применение электронной музыке. Дональд умел пользоваться и преумножать уже имеющееся, но не умел изобретать новое. Конечно, он боялся остаться без цента в кармане после раскола нашей фирмы.
А я нищеты не боялся.
Боялся упустить ее, дикую кошку, которая выставляла коготки каждый раз, когда видела меня. Словно ничего и не было между нами. Но я с самого начала знал, что должен буду запастись терпением.
Поскольку свободного времени у меня прибавилось, я стал чаще садиться за рояль. Еще в особняке у меня стало кое-что получаться, и теперь я решился довести мелодию до ума. Написать ее от начала и до конца. Вооружился нотной тетрадкой и карандашом, прерывался только на кофе.
Тонкие стены не прибавили мне благодарных слушателей, скорее наоборот. Однажды я слишком засиделся. Привык к тому, что могу играть, когда захочу, и отвык жить в многоквартирном муравейнике, где слышен каждый шорох.
Но даже тогда я не встал из-за рояля, пока не сыграл мелодию до конца.
А пока записывал завершающие аккорды в нотную тетрадь, в дверь постучали. Предсказуемо.
Глянул, где Чарльз, убедился, что кот дрыхнет без задних лап на диване, и пошел открывать дверь.
Закрыл собой проем, чтобы помешать любопытствующим соседям заглянуть в квартиру. И опешил, когда на пороге увидел Джеки.
Она пришла ко мне в первый раз.
— Здесь вам не общежитие консерватории, мистер Грант, — процедила она.
Я ожидал увидеть кого угодно из недовольных соседей, но только не ее.
— Учту, — кивнул я.
На ней снова была свободная футболка, спортивные бесформенные штаны, а волосы собраны в небрежный пучок. Ничего общего с той тигрицей на сцене, куда больше схожести с той девчонкой, которую я видел пять лет назад.
— И вам повезло, что я успокоила нескольких разгневанных соседей по дороге сюда, — продолжала Джеки. — Иначе они уже проломили бы вашу дверь, мистер Грант. А мы оба знаем, чем это чревато.
Я кивнул, и в этот же момент у моих ног раздался чирикающий мяу. Заслышав Джеки, кот не смог сдержать радости и бросился к ней навстречу. Везет пушистому засранцу. Это мне приходится изо всех сил изображать равнодушие.
— Чарльз! — охнула Джеки, когда кот встал на задние лапы и вцепился когтями в ее футболку, потянув ткань на себя.
Мой мальчик. Теперь он решил ее еще и раздеть?
Джеки нагнулась и взяла кота на руки. Чарльз затарахтел, как старая сушилка.
— Заходи быстро. Кто-то идет.
Мне не пришлось говорить дважды. Подхватив кота под пушистую задницу, Джеки шагнула в квартиру, а я закрыл за ней дверь. Лифт распахнулся в ту же секунду. Я услышал голоса, но кто были эти люди, определила Джеки.
— Это Джасвелл! — прошипела она. — Вот теперь ты доигрался, Адам Грант!
Не спрашивая разрешения, Джеки пулей промчалась в мою спальню, откуда вернулась уже без Чарльза. Искусав собственные губы так, что они стали пунцовыми, она пощипала свои щеки, взъерошила прическу еще сильнее, и в тот же миг в дверь постучали.
— Мистер Грант? — раздалось покашливание менеджера с той стороны. — Сэр, мы знаем, что вы дома. Кхм… Здесь больше ни у кого нет рояля, сэр. На шум поступили многочисленные жалобы, и я хотел бы только убедиться, что отныне вы будете соблюдать звуковой режим. Ну то есть, тишину по вечерам… Жаклин?!
Я замер с тем же изумлением рядом с ней, когда она распахнула дверь с милейшей улыбкой на своих ярко-красных губах. Ее щеки пылали, а широкий ворот футболки якобы невзначай съехал с одного плеча.
Ее внешний вид буквально кричал о том, чем мы с ней уже очень давно не занимались.
Дверь скрывала меня от Джасвелла, спасая от необходимости оправдываться или даже впускать менеджера в квартиру. Я мог любоваться ее профилем, блеском в глазах и тем, как быстро она дышала, стараясь изобразить сбитое поцелуями дыхание.
— Джасвелл! — хихикнула Джеки. — Мистер Грант обещает больше не шуметь сегодня. Я лично прослежу за этим, тебе не о чем волноваться.
Она даже облизала нижнюю губу, а я в этот момент даже позавидовал сам себе, безоговорочно поверив в ее игру.