Джейн Уэнхем-Джонс - Квартирный вопрос

– Что ты подразумеваешь под словами «только не Бен»? Я вовсе не собираюсь ложиться с ним в постель. Я только сказала, что он мне очень нравится, вот и все. Он уважает меня.

– Я по твоему лицу вижу, что ты хочешь его. А ты знаешь, что он женат и у него двое детей?

– Нет, я об этом не знала! Я не собираюсь разбивать семьи. Я никогда не вела себя нечестно по отношению к Глории, никогда! А тебе это не нравится!

Найджел обнял меня за плечи, проверяя: а вдруг мои гормоны так разыгрались, что я позволю ему завалить меня на стол и изнасиловать? Но я раздраженно скинула его руку.

– Будь осторожна. Это все, что я хотел сказать тебе. Я беспокоюсь о тебе.

У Нейла была своя точка зрения на это дело.

– Есть похоть, – сказал он, поглядывая на пачку печенья, которую я положила на стол, – и есть любовь.

Он взял печенье и с задумчивым видом обмакнул его в кофе.

Я облегченно вздохнула. Проведя беспокойную ночь, в течение которой я металась, ворочалась, засыпала и просыпалась в поту, сгорая от стыда, я мечтала послушать умиротворяющую проповедь. В беспорядочных эротических снах я видела себя то с Беном, то со своим школьным учителем математики, то почему-то с Тревором. И теперь мне необходима была получасовая душеспасительная беседа, в которой бы речь шла о соблазнах дьявола, искушении плоти, испытании, которое посылает нам Бог, и спасении, которое он нам дарует. Я, конечно, не рассказывала Нейлу о своих снах. Это могло бы испугать его. Я поведала ему о силе мгновения, переворачивающего всю жизнь.

– Соприкосновение наших пальцев было глубоко символично, – сказала я. – Бен всего лишь несколько секунд держал меня за руку, но в это время он помогал мне перепрыгнуть пропасть, закрывая ее собой.

Нейл кивнул. Я надеялась, что теперь он, в свою очередь, расскажет восхитительную историю о том, как его сердце наполнилось любовью, когда его голову погрузили в воду во время крещения. Но в то утро Нейла занимало другое таинство – брак.

– До того как Бог вошел в мою жизнь, – медленно сказал он, – меня мучила похоть.

Я с интересом посмотрела на него, стараясь представить Нейла, охваченного страстью.

– Но теперь я знаю, что такое истинная любовь, – продолжал он. – Любовь – это обязательство. Любить человека – это значит хотеть, чтобы он всегда был рядом, и в горе, и в радости, и чувствовать себя счастливым от этого. – Он разорвал обертку на пачке и достал еще одно печенье. – Линда знает, что у меня бывают искушения. Но теперь я обратился к Богу и прошу его укрепить меня. Любовь важнее, чем страсть.

– Ты действительно так думаешь? – спросила я и вдруг осознала, что жую печенье. – Я любила Мартина, но смотри, что из этого вышло. Я в депрессии. Но вчера у меня было приподнятое настроение. И мне захотелось снова ощутить радость жизни.

– Я испытываю это чувство, когда Господь входит в мое сердце, – сказал Нейл.

Я не смела вновь появиться в доме, в котором шел ремонт. Эротические фантазии привели меня в подавленное состояние. Если бы я сейчас увидела Бена и он спросил меня всего лишь о том, как идут дела, думаю, я лишилась бы чувств от безумного желания, которым была одержима.

Такое случалось со мной и прежде. Выпив лишнего на вечеринке, я обычно садилась на диван и начинала плакать. И достаточно было какому-нибудь типу подойти и дать мне платок, как я была готова растаять от нежности. Полминуты внимания и заботы со стороны постороннего мужчины, и я уже просила прощения у Мартина за то, что влюбилась в другого, и начинала писать стихи о муках любви.

К счастью для всех, когда я напивалась, муж неизменно отвозил меня домой, а наутро при трезвом свете дня я смотрела в лицо суровой действительности и, представив плохо пахнущие ноги и малопривлекательные трусы, теряла всякое желание связываться с кем бы то ни было. Так мое чувство влюбленности лопалось как мыльный пузырь, прежде чем я успевала совершить супружескую измену.

Но теперь я ощущала реальную опасность. Я не могла справиться с обуревавшими меня эмоциями и поэтому не выходила из дому.

Я сидела у окна и пила кофе с шоколадными пальчиками (в случае крайней необходимости я разрешала себе нарушать диету. Генри был доволен, когда я в прошлый раз ворвалась в супермаркет и купила пачку печенья) в трезвых размышлениях о том, как мало у нас осталось денег, и набрасывала в ежедневнике слезную просьбу к Грэму о еще одном небольшом кредите. Попутно я записала еще несколько мыслишек о сочетаемости пищевых продуктов и о том, что стройность – понятие относительное.

Так прошел день, и наконец я заметила, что стало темнеть. Я задремала над страницами ежедневника и вдруг увидела на них какие-то странные замысловатые рисунки. Это были цветы, листья, лица девушек и сотни коробок. А в самой середине вращалась еще одна картинка. Кто был изображен на ней? Мартин? Бен? Не знаю. Какой-то мужчина.

– Я приготовила вам сюрприз! – воскликнула Ровена и завертелась перед нами, ожидая, наверное, наших восхищенных ахов и охов. Ее зеленое платье превратилось в купол.

Луиза молча смотрела на нее.

– Очень мило, – сказала я, отметив про себя, что ее вкус за это время только ухудшился.

– Я жду ребенка, глупышка! – Ровена засмеялась. – Посмотрите! Беременность уже заметна!

– Правда?! – воскликнула я. На мой взгляд, у нее всегда был такой живот. – Поздравляю! Как это чудесно!

Я сразу представила себе двух Лаки. Луиза до сих пор не проронила ни слова.

– С тобой все в порядке, Лу? – спросила я, пытаясь вернуть ее к действительности и внушить взглядом, что ей следует проявить радость и энтузиазм, услышав такое известие. – Прекрасная новость, не правда ли?

Луиза улыбнулась как-то неубедительно.

– Да, это здорово, Ровена, – сказала она. – Бернард, наверное, страшно рад.

– О, да! – просияв, воскликнула Ровена. – Правда, мы оба удивлены тем, что я так быстро залетела. Я имею в виду, что с тех пор как Лаки родился, у нас остается очень мало сил. Я думаю, за последний месяц мы делали это только раз – и вот-те на, выпала карта…

Пока Ровена трещала, я тайком наблюдала за Луизой. Она упорно молчала, глядя на Ровену глазами, полными боли. Я тронула ее за руку.

– Что с тобой?

Она отстранилась от меня и, извинившись, быстро направилась в ванную комнату.

В этот момент в дверь позвонила Соня, и, попросив Ровену встретить ее, я бросилась вслед за Луизой.

Луиза сидела на краю ванны, прижав ладони к животу, и с отчаяньем смотрела в потолок.

– В чем дело? – спросила я, хотя уже обо всем догадалась. Луиза упорно молчала, и мне пришлось задавать ей прямые вопросы: – Ты уверена в этом? Ты сделала тест?

Я поняла, что в недалеком будущем мне предстоит выступить в роли крестной матери. Луиза безучастно смотрела на меня.

– О чем ты? – тихо спросила она.

– Ты действительно беременна?

Ее ответ потонул в восторженных криках Ровены и Сони, которые стояли в дверном проеме ванной и слышали мой последний вопрос.

– О боже, как это чудесно! Я сразу заметила, что ты необычно бледна. Я очень рада! У нас, наверное, примерно один срок. Представляешь? Мы обе будем ходить с большими животами! А что говорит Роберт?

Ровена оттеснила меня от Луизы, присела на корточки у ее ног и взяла ее за руки так, как будто уже готовилась принимать роды прямо здесь и сейчас.

Бросив на меня сердитый взгляд, Луиза тихо заговорила с Ровеной.

– Я не беременна. Просто мне стало нехорошо. Как только я выпью, все пройдет.

Улыбнувшись Соне и Ровене, она снова сердито посмотрела на меня и вышла из ванной комнаты. У Ровены вытянулось лицо.

Мы поехали в бар на машине Ровены, которой все равно нельзя было пить. Соня села впереди, и они всю дорогу без умолку болтали. Мы с Луизой молчали на заднем сиденье. Луиза, отвернувшись от меня, смотрела в боковое окно. Я пару раз пыталась разговорить ее, задавая какие-то вопросы, но она только хмурилась и ничего не отвечала.

– В чем дело? – шепотом спросила я ее, когда Ровена высадила нас наконец у бара и уехала, чтобы припарковать машину. – Что я такое сделала?

– Ничего! Давай позже поговорим об этом. Прости, я не хотела тебя обидеть.

И она зашагала к открытым дверям бара.

Как только мы сели за столик, я поняла, что вечер пройдет на редкость скучно. Ровена, потягивая апельсиновый сок, прочитала нам лекцию о пагубном влиянии алкоголя на эмбрион. Соня, которая панически боялась испортить свою безупречную кожу, пила минеральную воду, а Луиза плеснула себе в бокал немного «Кьянти», но почти не притронулась к нему. И только я, осушив один бокал вина, принялась за второй.