Ширин Мелек - Кёсем-султан. Величественный век

(К женам…

Валиде сухо улыбнулась. У султанов Блистательной Порты не бывает жен. Два исключения известны летописцам, и первым из них стала именно роксоланка Хюррем. А вторым, и последним, – Сафие знала это каким-то неведомым чувством! – Нурбану, жена старшего из выживших сыновей роксоланки.

Но можно сделать так, что весь двор будет называть тебя женой султана. И не просто из лести.

Да. Можно.)

Другое дело, что девчонкам, проходящим обучение, места среди султанских жен – назовем их так! – и любимых наложниц не было. Даже служанками служанок необученные рабыни не могли попасть в святая святых гаремной жизни. И это тоже имело смысл. Женщины должны услаждать взор султана, а глупые непростительные ошибки пускай совершаются там, куда никому из мужчин нет хода, где промахи девчонок, только-только начавших постигать гаремную науку, никого не удивят и не огорчат.

Вообще, гаремные правила и обычаи выглядели, с точки зрения валиде, вполне разумно. Вот только в этой стройности и гармонии имелись свои изъяны. Так, для того чтобы увидать, кто из новеньких чего стоит, приходилось торчать на не слишком-то удобном балкончике, пускай и приспособленном по мере возможностей для нужд валиде.

Сафие никогда особо не скрывала, что любимицы у нее есть. Это было нормально: Халиме-султан и Хандан-султан тоже присматривали себе молоденьких служанок – таких, которые своей миловидностью приведут султана в хорошее настроение, но не вызовут у него желания пренебречь супругой ради красивой наложницы. Или вызовут – но один раз, а с икбал, всем тебе обязанной, куда легче договориться, чем с девицей, ни разу тобой не обласканной.

Валиде Сафие искала совсем иного: верную помощницу и советницу для внуков, раз уж с сыном все вышло… как вышло. Иногда ей казалось, что она видит что-то похожее на свой идеал.

Иногда она была в этом просто уверена.

Вот как, например, в случае с Башар.

Гаремное имя, означающее «победительница», удивительно шло этой исключительной во всех смыслах девушке. Иначе ее и назвать-то было невозможно. Башар, как она есть.

Судьба ее сложилась необыкновенно. Такое может случиться только с женщинами, отмеченными Аллахом. И Сафие хотелось верить, что Башар с достоинством будет нести возложенное небесами тяжкое бремя.

Если ей, конечно, повезет.

Но разве девушке с такой судьбой не может не повезти?

Все сложится так, как захочет Аллах. Об этом думала Сафие, рассматривая другие варианты, стараясь не выказывать Башар ни излишнего расположения, ни какой-либо заинтересованности. Кажется, получалось: даже Рухшах не могла предположить, что ее старинная подруга положила глаз именно на эту необыкновенную девочку. В конце концов, много их в гареме, необыкновенных.

Не одна, так другая.

К примеру, новенькая, Махпейкер.

Связи Башар завела очень быстро, и своими новыми знакомыми командовала с нескрываемым удовольствием. Те не возражали, поскольку советы Башар, пускай и напоминающие приказы, были дельными и приносили немалую пользу. Однако сближаться с кем бы то ни было девушка не спешила, и это тревожило валиде. Против сплоченной коалиции у одиночки шансов мало, как бы ее ни поддерживали те, кому она оказала услугу. Но все изменилось с приходом Махпейкер и Хадидже.

Поначалу Сафие страшно удивлялась: ну как могли подружиться Башар и Махпейкер? Другое дело Хадидже: эта девушка всегда поможет, подставит плечо в трудную минуту, утешит, поделится, чем сумеет, даже развеет горе тем способом, какой человеку подходит более всего. Однако Хадидже неспособна повести за собой, по натуре она не лидер. Конечно, счастлив тот, кто назовет ее своей супругой, но в большую политику Хадидже соваться не станет. И это сразу делает ее неспособной в будущем стать валиде.

Гарем – место, где или ты жрешь тех, кто еще вчера были твоими союзницами, или они жрут тебя. Потому что валиде – матерью султана – может стать только одна. А сыновей остальных ждет незавидная участь.

Вот поэтому Халиме-султан и Хандан-султан волчицами смотрят друг на друга и не поворачиваются друг к другу спиной, зато сообща могут перегрызть горло тем несчастным, на кого пал благосклонный взгляд правителя Блистательной Порты. Такова жизнь. Лишняя соперница никому не нужна, хватает и той, что уже есть.

О Аллах, если бы удалось прервать проклятую традицию! О Аллах!

Башар вновь появилась в поле зрения валиде, крикнула что-то через плечо, в ответ прозвучал смеющийся голос Махпейкер. Слов было не разобрать, но интонации не оставляли сомнений: девушки только что обменялись шуточками.

Как же все-таки эти двое сумели сдружиться?

Валиде долго ломала голову над животрепещущим вопросом. Слишком уж много общего у Башар и Махпейкер. Обе сильные, волевые, обе готовы отстаивать то, что им дорого, и тех, кто им дорог…

Да, валиде долго думала. А потом ее осенило.

Именно так! И Башар, и Махпейкер готовы в прямом смысле этого слова отдать жизнь за подруг. Готовы помогать другим, подчас не задумываясь о себе. И обе стараются защитить тех, кто слабее.

Аллах да хранит их обеих, и Хадидже вместе с ними! Они слишком хороши для гарема. Жаль будет видеть, как жизнь оборвет лепестки с прекрасных роз их намерений, заставит увянуть лилии врожденных благородства и чести, – но такие цветы, увы, слишком быстро вянут. Достаточно того, что они расцветают хотя бы иногда.

И все же – жаль.

Знать бы, какая из них первой предаст другую?

Валиде слишком долго жила на свете и слишком многое повидала, чтобы сомневаться в своих мыслях. Рано или поздно, когда вспыхнет и разгорится женская зависть, женская ревность… Да, это неизбежно. Но, похоже, дружба продлится достаточно долго. А две сильные личности, да еще с поддержкой Хадидже, на многое способны. Хадидже по-женски мудра, хоть и лишена ядовитой злобы, без которой не забраться на вершину, которая удерживает тебя на плаву, заставляя показывать зубы там, где тонут слабые. Но если задачей Хадидже будет лишь поддержать молодых и ярких…

Да, партия намечается интересная.

Валиде улыбнулась своим мыслям и вновь предалась созерцанию маленького тесного дворика.

В конце концов, там действительно имелись и другие кандидатки на роль валиде. А долг мудрой правительницы гарема – поддерживать всех, давая каждому цветку созреть в свой срок.

– И что же нам теперь делать? – испуганно спросила Хадидже.

– Бежать, – решительно ответила Башар.

Махпейкер поддержала ее энергичным кивком, отчего замысловатая прическа, сооруженная с таким трудом, угрожающе качнулась и немного сползла набок.

Девочки бросились по коридору, стараясь не шуметь и попутно хоть как-то разобраться: куда, собственно, бежать-то?

А ведь всего несколько часов назад идея казалась не просто хорошей, а чертовски притягательной: стянуть одежду у молодого евнуха и побродить по окрестностям гарема. «Евнухом» быть вызвалась Башар. Махпейкер, подумав, возражать не стала. Зато потребовала соорудить себе прическу, какую в свое время носила Михримах-султан и с какой ее запечатлел на портрете неведомый, но явно высокоодаренный художник. Махпейкер почему-то казалось, что ей пойдет.

Пошло, вопросов по этому поводу ни у кого не возникло. Вот только для того, чтобы сие монументальное сооружение оставалось на месте, приходилось все время держать голову идеально прямо, так что вскорости шея начала немилосердно ныть. Хадидже, помогавшая при укладке, старалась изо всех сил, но толком закрепить прическу так и не удалось.

На цыпочках девочки выбрались из своей спальни и пугливо огляделись по сторонам.

Гарем спал, как и весь Истанбул. Где-то вдали лениво перегавкивались собаки и пьяный голос выводил какую-то народную песенку: слов было не разобрать, но, похоже, ночной гуляка помнил лишь одну строчку и ее-то бесконечно тянул. Звон цикад забивал ночной воздух, дотягиваясь, казалось, до самых звезд, приветливо мерцавших в ночном небе.

– Мне страшно, – шепотом пожаловалась Хадидже.

Махпейкер тоже было страшно, но показывать это старшей подруге она не собиралась. Вместо этого она бесшабашно махнула рукой, и девушки направились к выходу из гаремных покоев.

– Мы всего-то собираемся погулять по саду, – уверенным тоном сообщила Башар. – Зачем же ночным цветам распускаться, если никто не может на них посмотреть?

– По саду, предназначенному для икбал и султанских жен! – в который раз напомнила Хадидже.