Я еще раз осмотрел ее с ног до головы — словно в панцире, старательно не подчеркнула ни одно из достоинств, но я рассмотрел их все до единого, как и недостатки. И я понимал, что именно это и говорит о том, что она голодна на вольности, флирт и секс, которого у нее наверняка не было чертовую тучу лет, если судить по тому, что Беликов имеет по две любовницы одновременно, то эта связь уже давно изжила сексуальную составляющую и стала скорее крепкой цепью, на которой тот держал нужную ему жертву, готовую на все.

Она заказала чашку кофе, всем видом показывая, что не намерена быть мне обязанной, но она не учла того, что я не собирался брать в расчет ее мнение, а уже заказал нам ужин, ориентируясь на имеющуюся у меня информацию о ее вкусах.

Мы долго говорили о моей проблеме, и я выслушал ее варианты решения, предложения и разные интересные лазейки в том самом законе, который всегда можно обойти, было бы желание. Я даже восхитился ее профессионализмом, хотя уже давно знал сам, как разрулить эту ситуацию и, можно сказать, уже разрулил.

И вдруг посреди разговора, когда официант принес наш заказ, Татьяна резко подалась вперед:

— К чему этот фарс? Вы ведь назначили со мной встречу далеко не для решения ситуации, которую для вас уладит любой адвокат. Проблема высосана из пальца. Вы готовились к этой встрече, вы очень хорошо к ней готовились и тратите на этот ужин в несколько раз больше, чем стоит час консультации с самым лучшим адвокатом столицы. Я хочу знать почему и зачем?

Я усмехнулся — умная. Люблю умных, только будь она умной давно бы уже нашла способ избавиться от того рабства, в которое ее затянул Беликов.

— Татьяна Артемовна, есть интересная притча об одном человеке, который узнал о поле с зарытыми на нем сокровищами. Никто эти сокровища не видел, но все утверждали, что они там есть. Он продал все, что имел, чтобы купить это поле… ради того сокровища, что в нем сокрыто. Вы меня понимаете?

— Цитируете Евангелие? Как неожиданно, — в воздухе прям зазвучало продолжение предложения — "для вас", и она впервые улыбнулась, а я подумал о том, что она довольно симпатичная. Если переодеть в другие шмотки и стереть с лица выражение полного превосходства, вот как сейчас, когда она весьма удивилась, — и что за сокровище скрыто во мне, Максим Савельевич Воронов, если вы не поленились назначить мне личную встречу?

Отлично, она тоже выполнила домашнее задание. Становится все интереснее. Значит, прекрасно знала с кем идет на встречу и тем не менее пришла.

— Карты на стол?

— Давайте, по одной, — она откинулась на спинку стула.

— В моей колоде их не так уж много, — усмехнулся я и закурил, глядя как Татьяна поправила очки и тоже достала сигарету, приглашая меня поднести к ней огонь.

— Но все козырные, не так ли? — блик зажигалки осветил ее лицо, и я увидел несколько морщинок, замазанные синяки под глазами и дикую усталость во взгляде.

— Конечно, — ответил я, глядя на то, как она затянулась сигаретой и выжидающе смотрела на меня. Довольно хитрая сучка. Умная и хитрая. Волна адреналина, и вдоль позвоночника поползла нарастающая дрожь азарта.

— Я вот думаю, Максим Савельевич…

— Макс, — поправил я.

— Максим Савельевич, мы с вами не настолько близки, чтобы переходить на уменьшительно-ласкательные. Я вот думаю, что за козырь может заставить меня вытащить вашего брата из дерьма. Вы ведь за этим устроили этот фарс с рестораном?

Смотрел ей в глаза и прекрасно понимал, а ведь я вполне могу проиграть. Нужно бить ее по больному. Сильно и резко. Не жалея и не давая времени опомниться.

Я сел обратно на стул и сунул руку в карман, достал конверт. Первую фото я положил прямо перед ее тарелкой и увидел, как она мгновенно вздрогнула.

— Посредственная клиника, посредственные врачи. Ничего особенного. Затягивают лечение, тянут бабки, либо их щедро просят его затягивать. Хотя, можно облегчить ее состояние, как физическое, так и психологическое, в заграничной клинике.

Она не успела поднять взгляд, как я выложил еще одно фото.

— Недавно порезала вены вилкой, связали и начали пичкать антидепрессантами и снотворным.

На глазах Свиридовой выступили слезы, а руки затряслись, и я почувствовал, как та самая дрожь вдоль моего позвоночника становится все отчетливей — удар достиг цели. А теперь короткими беспрерывными до нокаута.

— Выйдет оттуда, если выйдет, совершенно невменяемой, либо растением. Помимо основного диагноза. Вы, кстати, уверенны, что он поставлен правильно?

Пальцы с фотографиями подрагивали, и я видел, как она сжимает челюсти и часто дышит.

— Где… это место? — спросила очень хрипло и подняла на меня взгляд. — Как вы его нашли?

— Помните все ту же притчу?

Она сняла очки и протерла глаза, я подвинул к ней бокал с шампанским.

— Это не все ваши козыри, верно? — тихо, но уверенно, глядя на снимок, где юную Ксению Свиридову, дочь Татьяны и Беликова, ту самую, от которой пытался избавиться прокурор, но так и не смог, вывели на балкон подышать воздухом, и где явно видны перебинтованные запястья обеих рук. Фима, оказывается, отличный фотограф.

— Не все. Недостаточно просто знать, где она. Вам ведь это ничего не даст. Нужны деньги, другая клиника и возможность перевезти ее туда, верно? Перевезти, несмотря на то, что вам будут мешать это сделать.

Татьяна молчала, продолжая сжимать челюсти и смотреть на фотографии.

— Мы хотим помочь вам, а вы поможете нам. И не только снять обвинения. Вы поможете нам закопать господина Беликова так глубоко, чтобы он уже никогда не смог откопаться, а мы позаботимся о вас и вашей дочери, которую еще не поздно спасти.

Я положил перед ней визитку. Поверх снимков со светловолосой девушкой в инвалидной коляске.

— Подумайте об этом и свяжитесь со мной.

Теперь оставалось ждать ее решения: либо она трусливо сольет меня Беликову, либо примет мое предложение. Я склонялся ко второму. Свиридова не казалась мне трусливой, скорее наоборот, только не всегда есть возможность проявлять свою храбрость там, где замешан собственный больной ребенок. Ублюдок Беликов. Та еще тварь.

Я подъехал к дому и тормознул у обочины, откинулся на спинку сидения. Надо снять квартиру и свалить. Не привык жить с кем-то. Сделал музыку громче и повернулся, чтобы посмотреть на окна. Везде темно, только у мелкой свет горит. Не спит, как всегда. Возникло дикое желание подняться по лестнице и заглянуть в ее спальню. Как когда-то. Я даже мысленно увидел ее спящей, только воображение, мать его, не выдало мне испуганную девчонку. Я упорно видел Дашу такой, как несколько суток назад. Взрослую. Слишком взрослую, чтобы осознанно меня провоцировать. После последней встречи еще долго ощущал под пальцами мягкость ее губ, с которых стирал помаду.

А потом эти мимолетные встречи в тесном пространстве. Я не избегал намеренно, но и не искал общения. Да и о чем, в принципе. Мне с ней. Два разных полюса. Она на своем, розовом с бантиками и рюшками, а я на своем, черно-кровавом в лужах крови и со стволом. Потом увидел, как из ванной вышла в полотенце, волосы мокрые, капли воды блестят на коже, подумал, что под полотенцем ничего нет и чуть не кончил от этой мысли.

Запах ее волос. Запах мыла и контуры тела. Длинные ноги и влажный блеск в глазах. Прошла мимо и чтоб я сдох, если не специально уронила расческу и наклонилась за ней так, что я рассмотрел ее ножки почти до того места где они заканчиваются. Меня так не уносило никогда. Тысячи грязных картинок, тысячи оттенков похоти. Мгновенно. Настолько ярко, что, вспоминая об этом, я все еще чувствовал эти вспышки электричества по всему телу и стояк, болезненный, навязчивый. От одной мысли, что под одной крышей. Стоит только толкнуть дверь и… Потому что знал — она хочет. Да, это я читать в женских глазах не разучился. В тот же момент — понимание, что нельзя. Слишком мало и в тоже время непомерно много для нее. Не так и точно не со мной. И от этого хочется еще сильнее. Вот почему надо сваливать, и как можно быстрее, иначе придет момент, когда я не сдержусь.

К дому подкатила "Ауди" темно-бордового цвета с откидным верхом. Музыка на полную катушку, за рулем какой-то лох со стрижкой ежик, с солнцезащитными очками на затылке и в рубашке кислотно-желтого цвета. Не понял. Что за клоун и к кому?

А когда понял, руки непроизвольно сжались в кулаки. Она вышла почти одновременно с тем, как тот вылез из тачки, пританцовывая, как педик.