Дженнифер Арментроут - Лаксены. Начало

Он хмыкнул, зарывшись носом в моих волосах.

– Наш спор… Кэт, я выиграл. Я говорил тебе, что ты признаешься мне в любви в первый день Нового года.

Проведя пальцем по его шее, я покачала головой:

– Нет. Ты проиграл.

Дэймон нахмурился:

– Это еще почему?

– Посмотри. – Я кивнула подбородком в сторону часов. – Уже за полночь. Наступило второе января. Ты проиграл.

Несколько секунд Дэймон прожигал циферблат взглядом так, словно это был Аэрум, которого он собирался вышвырнуть за пределы этой страны. Затаив дыхание, я ждала, когда его глаза снова встретятся с моими.

На губах Дэймона дрогнула улыбка:

– Нет. Я не проиграл. Я все равно выиграл.

Я пробралась домой к шести утра, чувствуя облегчение и… счастье. Принимая душ и собираясь в школу, я не переставала улыбаться, но при этом меня продолжало мучить непроходящее чувство вины. Заслуживала ли я счастья, которое испытывала? У меня не было такой уверенности. Это казалось несправедливым.

Мне нужно было увидеться с Ди.

Выйдя из ванной комнаты, закутанная в халат, я даже не удивилась, увидев Дэймона, во весь рост растянувшегося на моей кровати, свежего после душа и переодевшегося. В какой-то момент, находясь в ванной, я почувствовала, что он был где-то рядом.

Я подошла к кровати.

– Что ты здесь делаешь?

Он указал на свободное место рядом с собой, и я охотно забралась на кровать.

– Нам необходимо быть рядом последующие пару недель. Не удивлюсь, если скоро здесь нарисуется МО. Вместе безопаснее.

– И это единственная причина?

На его губах появилась ленивая чувственная улыбка, и он потянул за пояс моего халата.

– Не единственная. Возможно, наиболее разумная, но определенно не самая насущная.

Всего за несколько часов между нами многое изменилось. Мы очень долго говорили прошлой ночью… и еще дольше целовались, прежде чем заснули в объятиях друг друга. Теперь между нами установилось настоящее понимание и партнерство. Да… он все еще продолжал вести себя, как полная задница, и да-а… эта его снисходительная улыбка, блуждавшая на губах, все еще выводила меня из себя, но…

Я его любила.

А он любил меня.

Притянув меня ближе к себе, Дэймон поцеловал меня в лоб.

– О чем ты думаешь, Котенок?

Я зарылась лицом между его плечом и шеей, глубоко вдохнув.

– Много о чем. Как думаешь, это слишком ужасно чувствовать себя сейчас счастливыми?

Его руки на моей талии сжались.

– Скажем так, я бы не стал кричать об этом во всеуслышание или что-то в этом роде…

Я закатила глаза, а он продолжил:

– К тому же наше счастье далеко не безоблачно. Не думаю, что когда-нибудь смогу смириться с тем, что случилось. Адам был… – Дэймон не закончил, и его челюсть сжалась.

– Он был мне тоже дорог, – прошептала я. – Я не жду, что Ди когда-либо меня простит, но мне нужно ее увидеть. Мне нужно удостовериться, что она сможет справиться с этим.

– Она простит тебя. Но ей требуется время. – Его губы проложили дорожку вдоль моего виска, и мое сердце сжалось. – Ди знает, что ты пыталась ее предупредить. Она позвонила мне сразу же, как только ты заставила ее уйти, и я сказал ей и Адаму, чтобы они держались от тебя подальше, но… эти двое бросили машину в конце улицы и вернулись. Они сами сделали свой выбор, и я знаю, что Ди сделала бы это снова.

Мое горло сдавило.

– Столько много вещей, которых я больше никогда бы не сделала…

– Я знаю. – Он приподнял мой подбородок, заглянув мне в глаза. – Не стоит изводить себя. Из этого ничего хорошего не выйдет.

Потянувшись, я поцеловала его в губы.

– Мне нужно увидеться с Ди… после школы.

– А что ты делаешь во время ланча?

– Кроме того, что ем? Ничего.

– Хорошо. В таком случае мы его пропустим.

– Чтобы встретиться с Ди?

Его улыбка стала хищной:

– Да-а, но сначала… есть то, что мне хотелось бы сделать до того… потому что сейчас на это совсем нет времени.

Моя бровь взлетела вверх:

– Хочешь обниматься со мной за ланчем, а потом… на заднем ряду кинотеатра?

– Котенок, твоя голова – жутко непристойное место. Честно говоря, я думал о прогулке или о чем-то в этом духе.

– Дразнишь, да? – пробормотала я и попыталась подняться, но он удержал меня на месте.

– Скажи это.

– Сказать что? – спросила я.

– Скажи то, что сказала ночью.

Мое сердце подпрыгнуло к самому горлу. Я говорила ему многое, но мне было прекрасно известно, что именно он хотел услышать.

– Я люблю тебя.

Его глаза потемнели за секунду до того, как его губы припали к моим, и он начал целовать меня до тех пор, пока мне не захотелось шептать, кричать, просить, чтобы он забыл о том, что собирался делать что-то в наших отношениях правильно…

– Это все, что я хотел когда-либо услышать.

– Эти три слова?

– Всегда только эти три слова.

Новости об исчезновении Адама еще не дошли до школы, и я тоже предпочитала об этом молчать, рассказав только Лессе и Кариссе. Согласно официальной версии, Адам погиб в автомобильной катастрофе. И стоит ожидать визита полиции, если вдруг возникнут какие-то вопросы. Подруги восприняли это известие так, как и следовало ожидать: было много слез, и мне оставалось только удивляться тому, что я все еще была в состоянии плакать вместе с ними.

Во время занятий Дэймон ткнул меня ручкой сначала для того, чтобы напомнить о наших планах на время ланча, а потом еще раз, потому что ему так захотелось. Приступы вины, сменявшиеся кратковременными приливами счастья, не оставляли меня все утро. Я знала, что, даже если Ди меня простит, это ничего не изменит. Мне следовало примириться с тем, какую роль я сыграла в случившейся трагедии, потому что жизнь продолжалась.

Зайдя в аудиторию биологии, я встретилась взглядом с Мэтью. Его губы дернулись, и он, отведя глаза в сторону, молча открыл журнал. Лесса вела себя крайне молчаливо после всего, что я ей рассказала, и это было вполне объяснимо. Где-то ближе к середине занятия включилась громкая связь, и монотонный голос секретаря объявил:

– Мистер Гаррисон, Кэти Шварц вызывается в кабинет директора.

Стараясь справиться с приступом страха, я взяла сумку. Пожав плечами в ответ на вопросительно приподнятые брови Лессы, я бросила почти панический взгляд на Мэтью и вышла из аудитории. На пути в учительскую я успела отправить Дэймону эсэмэску с телефона мамы, который она оставила мне перед уходом на работу. Я быстро написала о том, что меня вызывали в кабинет директора, не слишком ожидая ответа, потому что не была уверена, что его сотовый вообще был сейчас с ним.

Я зашла к секретарше, которая нацепила розовый джемпер и уложила свои седые волосы в прическу «а-ля Бриджит Бардо», облокотилась на стойку, терпеливо ожидая, когда она наконец поднимет глаза и удостоит меня своим направленным поверх очков прищуренным взглядом.

– Я могу чем-то вам помочь?

– Я – Кэти Шварц. Меня вызывали?

– Ох! Да, да, пройдем со мной, милая. – В ее голосе слышалось сочувствие, и она сразу же провела меня в кабинет директора Палмера.

Сквозь стеклянные двери, которые пожилая секретарша открыла с большим трудом, ничего не было видно. Про себя я решила, что никогда и ни в каком качестве я не стану работать в школе, если даже в столь преклонном возрасте невозможно уйти на пенсию.

Директор Палмер, сидевший за столом, улыбался кому-то, находившемуся напротив него. Проследив за его взглядом, я не без удивления увидела Уилла.

– Что происходит? – спросила я, сжимая пальцами ремень висевшей на плече сумки.

Уилл быстро поднялся на ноги и, подойдя ко мне, взял мою свободную руку в свою ладонь.

– С Келли случился несчастный случай.

– Нет… – Приступ страха запульсировал у меня в висках, причиняя почти физическую боль. – О чем ты говоришь? Она в порядке?

Его выражение лица исказилось от горечи, и он старательно избегал моего взгляда, когда наконец произнес:

– После смены она поехала домой, и, скорее всего, ее машину занесло на льду.

– Насколько все плохо? – Мой голос дрогнул – перед глазами сразу возникла картина: мой отец лежит на больничной койке, бледный и изнеможенный, запах смерти пропитывает стены палаты, издалека доносятся приглушенные голоса медсестер. Вот манекен в гробу, который чем-то напоминал отца, но совершенно им не был. Теперь место отца в этих воспоминаниях заняла мама. Этого просто не могло случиться.