Старое здание скрипело и эхом отзывалось на раскаты грома, магниевые вспышки молний выхватывали из тьмы залов длинные ряды стеллажей. Только бы успеть добежать до машины, пока не хлынул ливень. Я в последний момент успела зарегистрировать книжки, которые собиралась прочитать дома, буркнула «спасибо» и выскочила на улицу, краем глаза отметив, как библиотекарь поставила на стол табличку «закрыто».
Отличненько. Времени еще не так уж и много, но город погрузился в полную тьму, точно настала непроглядная ночь. Улицы совсем обезлюдели. Может быть, стоит переждать дождь в библиотеке? Но нет, там даже свет уже выключили. Сунув книги в рюкзак, я сбежала по ступенькам. Хляби небесные все-таки разверзлись, и я вымокла до нитки, пока бежала до машины. Приплясывая от холода, порылась в карманах в поисках ключа.
Вдруг чей-то глухой голос проговорил:
– Простите, мисс? Не могли бы вы помочь мне?
Видимо, я была так поглощена тем, чтобы найти ключи и защитить книги от дождя, что не слышала ничьих шагов. Бросив на сиденье рюкзак, я повернулась. В свете уличного фонаря стоял мужчина. Промокший, светловолосый, в очках. Тонкая металлическая оправа оседлала его горбатый нос, руки обхватили тело так, будто он пытается сам себя удержать от чего-то.
– У меня колесо спустило. Вон машина, – он показал себе за спину, но все равно было ничего не видно. И почти не слышно, так что ему приходилось чуть ли не кричать. – У вас, случайно, нет монтировки?
Монтировка-то у меня была, лежала в багажнике, но я шкурой чувствовала, что не нужно ему говорить об этом. Плевать, что выглядит он вполне безобидно, но мало ли.
– Не знаю, – пискнула я, потом откашлялась и проговорила чуть громче: – Не знаю, боюсь, не могу вам ничем помочь.
Он попытался улыбнуться:
– Не самое лучшее время, наверное.
– Да уж, не лучшее.
Я замялась. Сесть бы сейчас и уехать, а с другой стороны… Никогда не умела отказывать. Ну как можно оставить его под этим ливнем?! Он вымок до нитки и вот-вот рухнет от усталости. А ведь я могу ему помочь. Дождь понемногу утихал.
– Я посмотрю, подождите.
– Вы меня спасете, – просиял он, – если вдруг найдете монтировку.
Он стоял на месте, не двигаясь. Видимо, он чувствовал мое недоверие.
– Кажется, дождь кончается. Правда, тучи такие, что, смотрите, вот-вот начнется буря.
Я ничего не ответила ему, открыла багажник и нырнула туда с головой.
– О, видимо, у меня есть то, что вам нужно!
Я едва успела это проговорить, как почувствовала – ледяной ветер взъерошил волосы на моем затылке и страх сковал все тело.
– Люди так глупы и доверчивы, – просипел он мне в затылок.
Тошнота подступила к горлу. Я была не в силах пошевелиться, не то что ответить. Он резко дернул меня, я увидела его лицо и закричала от пронзительной боли – он крепко держал меня за запястье своей влажной, холодной рукой.
Теперь он казался выше, шире в плечах и намного свирепее, чем еще минуту назад.
– Если… если вам нужны мои деньги, заберите все, что у меня есть.
Я хотела бросить сумку и бежать. Но он только улыбнулся и ударил меня так, что в глазах потемнело.
Свободной рукой я нащупала сумочку и швырнула ему.
– Пожалуйста, возьмите. Я никому ничего не скажу. Я обещаю.
Он взял ее, продолжая глумливо улыбаться. Вдруг я заметила, как за стеклами очков его глаза темнеют.
– Деньги? Зачем мне твои деньги! – Мужчина отшвырнул сумку прочь.
Я судорожно дышала не в силах поверить в происходящее. Если ему нужны не деньги, тогда что? Что ему нужно? Нет. Нет-нет-нет!
Времени на размышления не было. Я рванула в сторону, ударившись о высокий бордюр. Ужас затопил мое сознание. Надо кричать, но крик застрял в горле – я только открывала рот.
– Не ори, – резко и холодно приказал он.
Я напряглась и приготовилась бежать, как только он на что-нибудь отвлечется.
Я могу это сделать. Он не ожидает этого. Я могу это сделать. Сейчас!
Его руки метнулись вперед, схватив меня за обе ноги, и я со всего размаху вписалась в землю, треснувшись левой рукой и лицом прямо о шершавый бетон. Все тело пронзила адская боль. Глаз тут же начал отекать, по руке потекла теплая кровь. Я пыталась вырваться из его цепких пальцев, но не могла. Слышала только, как он скрипит зубами от напряжения.
– Пожалуйста, отпустите меня! – умоляла я и отчаянно пыталась избавиться от его рук.
Кожа, раздираемая асфальтом, саднила просто невыносимо. Как дикая кошка, я царапалась и брыкалась – и эта адская злость, казалось, придавала мне сил. Но ему было все равно. Железная хватка его не ослабла ни на секунду.
– Отпустите меня! – кричала я уже севшим от боли и страха голосом.
Вдруг – в одно мгновение! – он вскочил, лицо его точно растворилось в воздухе… как рука Ди, сквозь которую я видела то, что видеть не могла! Он снова навалился на меня и зажал рот. Как мог человек, казавшийся таким ничтожным и беспомощным, оказаться невыносимо тяжелым?! Он почти раздавил меня – я не могла ни пошевелиться, ни даже вздохнуть. Неужели никто меня не услышит, не придет на помощь…
– Точно. На тебе их след. – Он убрал руку, зажимавшую мне рот. – Где они, отвечай!
– Я… я не понимаю, – выдохнула я.
– Конечно, не понимаешь, – он просто сочился отвращением. – Ты ведь всего лишь тупое млекопитающее. Ничтожество.
Я зажмурилась. Крепко-крепко. Я не хотела видеть это лицо, не хотела видеть этого человека. Я хотела домой. Пожалуйста…
– Смотри на меня!
Я по-прежнему не открывала глаз. Тогда он встряхнул меня так, что голова, как тыква, опять ударилась об асфальт. Новый приступ боли пронзил все мое тело. Один глаз все же открылся. Другой полностью заплыл от предыдущего удара.
И тут я взглянула в его лицо и увидела… Увидела его глаза. Бездонные и пустые. Это невероятно. Ужасно. Кошмарно. В этих глазах стояла смерть. Холодная и беспощадная. Лучше бы он оказался просто грабителем, насильником или просто подонком. Но он – хладнокровный убийца.
– Где они?! – его голос звучал приглушенно, словно доносился из-под толщи воды. Или это я уже тонула? – Так! Я заставлю тебя говорить!
Я почувствовала, как его рука, точно удав, обвивается вокруг моей шеи и сдавливает ее. Я не могла сделать ни вздоха – только забилась в панике и бессилии, пытаясь оторвать его от себя.
– Ну что, будешь говорить? Будешь?
Я не понимала, что ему от меня нужно. Говорить что? Прежняя боль куда-то отступила – ни запястье, ни содранная кожа, ни разбитое лицо уже не саднили так, как несколько мгновений назад. Я просто не дышала. В легких не осталось воздуха, и только новая пульсирующая боль разливалась вначале в голове, потом в теле. Я уже не чувствовала ног, и только короткие яркие вспышки света мелькали в глазах.
Я умирала.
Мама. Я ее уже не увижу. Она просто сойдет с ума.
Но я не имею права умирать так бессмысленно и глупо.
И я все еще надеялась, что хоть кто-то меня спасет. Пока я еще жива. Пока я еще не утонула в этой черной бездне.
Но я уже не чувствовала ничего – ни тяжести тела, вжавшего меня в асфальт, ни кровоточащих ран. Боль уходила, и я уходила вместе с нею. Мы растворялись во мраке…
Вдруг все кончилось. Я услышала, как чье-то тело с размаху ударилось об асфальт невдалеке от меня. Реальность все еще казалась мне чем-то, что происходит в стороне от меня. Где-то надо мной.
Но, жадно заглатывая воздух, кашляя и хрипя, я вынырнула на поверхность из своего забытья. Я дышала!
Кто-то кричал на мягком музыкальном языке, которого я раньше ни разу не слышала, потом слышалась череда ругательств и грохот ударов. Кто-то снова упал – совсем рядом со мной. Я откатилась и почувствовала, как боль снова нахлынула на меня. Но это же здорово! Если я ее чувствую – значит, я жива!
Кто-то дрался. Один поднимал другого и швырял об асфальт с нечеловеческой силой. Невозможной. Нереальной.
Я встала на четвереньки и, сотрясаясь в очередном приступе кашля, застонала.
– Черт! – выругался кто-то рядом.
Вдруг яркая красно-желтая вспышка вспорола тьму. Уличные фонари с треском погасли, и все погрузилось в полный мрак. От боли я даже стонать больше не могла. Я снова согнулась пополам, содрогаясь от болевых спазмов.
Чьи-то тяжелые ботинки, скрипя мелкими камешками на асфальте, приблизились ко мне и остановились. В защитном жесте я вскинула руку, пытаясь удержать на расстоянии их хозяина, кем бы он ни оказался.