Та сотня фунтов, которую Джулия выручила от продажи своих акций, была уже потрачена. Половина ее ресторанчика была отгорожена веревкой, и двое рабочих с усердием посыпали песком пол и сдирали обои.
Покончив с извинениями из-за беспорядка, Джулия собралась с мыслями настолько, что смогла осознать весь блеск наряда Мисси:
— Великолепное платье и шляпка, дорогая, — сказала она, — но цвет немного дикий, а?
— Совершенно дикий, — подтвердила Мисси, не чувствуя ни малейшего стыда. — Но, тетя Джулия, мне до смерти надоел коричневый, а этот цвет самый что ни на есть некоричневый. Кроме этого, он идет мне, ты не находишь?
«Да, но подходящий ли это цвет для моей закусочной?» — этот вопрос готов был сорваться с языка Джулии, но затем она решила, что было бы непростительной ошибкой критиковать свою благодетельницу. Из-за ремонта сегодня мало посетителей, ей остается надеяться, что никто не подумает, что она сама пригласила подобных особ: «О, вот почему, была так рассержена Сэсил Хэрлингфорд. О Боже, Боже, Боже!»
Тем временем она провела дам к самому лучшему столику и быстро поставила перед ними пирожные, бутерброды и большой чайник.
— Я хочу наклеить полосатые обои кремового, желтого и малинового цвета, — сказала она, присоединяясь к своим гостям, — а кресла обить парчой того же цвета, но поярче. Лепные позолоченные украшения на потолке, канарейки — в клетках, покрытых позолотой, и повсюду вазы с ветками вербы. Пусть соседи, — ее голова предварительно качнулась в сторону стены, за которой находилось кафе «Олимпус», — попробуют потягаться с этим.
Рот Друсиллы был уже открыт в готовности выложить все новости: о замужестве Мисси, ее муже Джоне Смите, который был богатым человеком, а совсем не висельником, но в это мгновение в комнату ворвалась Корнелия Хэрлингфорд и обрушилась на них как ураган. Ее бесчисленные шарфы и ленты волочились за ней, как перья, выпадающие из хвоста павлина.
Корнелия и Джулия вместе жили наверху Weeping Willow закусочной, которая не была полностью собственностью Джулии. Она платила большую ренту своему брату Херберту, и тот время от времени обещал ей, что придет время, когда сумма покроет стоимость дома и того, что приносили пять акров земли, и все помещения перейдут к ней.
Помимо общего жилья, две незамужние сестры делили и смаковали всю ту информацию, которая доставалась им благодаря их работе. Корнелия, не столь впечатлительная, как Джулия, обычно дожидалась момента, когда Алисия закрывала за собой двери магазина, так как та не разрешала ей уходить, пока магазин был открыт. Что бы она ни намеревалась сообщить в данный момент, это было, очевидно, очень срочно, ибо она рисковала навлечь на себя гнев Алисии. Корнелия так спешила выложить свои новости, что алое одеяние Мисси было удостоено лишь беглого взгляда:
— Догадываешься, что произошло? — выпалила она, плюхаясь на стул и забыв, что она самая ультраэлегантная дама и самая первоклассная продавщица из самого ультраэлегантного и первоклассного шляпного магазина.
— Что? — спросили все хором, хорошо помня о всех многочисленных обстоятельствах и потому готовые к любому потрясению.
— Алисия сбежала с шофером Билли сегодня утром.
— Что?
— Да, сбежала. В ее-то годы! Что за представление сейчас происходит в доме Аурелии! Припадки, истерики и ярость. Малютка Вилли весь дом перевернул, ища Алисию. Он отказывается верить записке, которую она ему оставила, и Билли бушует как ураган, потому что ему нужно идти на какое-то важное собрание на фабрику, тогда как больше всего ему сейчас хочется натравить на своего шофера полицию. Они отправили бесчувственную, как деревяшку, Аурелию в кровать и вынуждены были послать за дядей Невиллом, потому что она специально задерживала дыхание и теряла сознание, и потом дядя Невилл дал ей такую затрещину! Он был сердит за то, что его подняли просто так среди ночи, и назвал ее не как-нибудь, а избалованным ребенком, так что она начала визжать и визжит до сих пор! О, и Эдмунд сидит на стуле, и его всего трясет, а Том и Рэндольф стараются привести его в чувство, чтобы он смог пойти на собрание на фабрике. Но самое худшее то, что Алисия и шофер сбежали на новом автомобиле Билли, как будто это их собственный!
Корнелия проговорила все на одном дыхании и под конец замычала от хохота, Мисси присоединилась к ней, затем вступили и остальные, заливаясь каждый на свой лад в неуемном веселье. После такой разрядки все чувствовали себя великолепно и спокойно, но не с меньшим воодушевлением приступили к тщательному анализу замужества Мисси и побега Алисии, не забывая при этом о еде.
Джон Смит прибыл в Миссалонги как раз перед вечерним чаем, казалось, он очень доволен собой. Гость с превеликой любезностью поздоровался за руку со своей тещей, но воздержался от поцелуя.
Подобное проявление здравомыслия она весьма одобрила. То, что он пожал руку Октавии, разочаровало тетушку, но она должна была признать, впервые видя его вблизи, что он был отлично сложен. Конечно, его костюм повлиял на общее впечатление, так же, как аккуратно подстриженная борода и новая прическа. Да, Мисси не нужно было стыдиться за свой выбор спутника жизни, и, по мнению Октавии, то, что он был старше Мисси на пятнадцать лет, делало его самым идеальным мужем.
И по характеру он казался весьма симпатичным. Он быстро освоился на кухне и с наслаждением вдыхал запах зажаренного ягненка.
— Я надеюсь, что вы с Мисси останетесь обедать? — спросила Друсилла.
— С удовольствием, — сказал он.
— А обратная дорога? Вечером она не становится опасной?
— Совсем нет. Лошади прекрасно ее знают.
Он подался вперед на своем стуле и посмотрел на жену, приподняв одну бровь. А она сидела напротив и сияла от гордости за него, чего первая его жена, разумеется, никогда не испытывала. Какие дураки мужчины! Они всегда шли за красотками, тогда как в сто раз умнее было бы выбирать простых и скромных девушек. Хотя и она выглядела прекрасно в этом красном платье — не красавица, даже и не очень симпатичная, но интересная. Она относилась к тому типу женщин, которые привлекают к себе скрытой в них тайной. Привлекательная, вот и все. Мисси сидела полная жизни перед ним, и трудно было поверить, что она в любой момент может умереть.
Его сердце сжалось — странное ощущение. Завтра! Завтра! Не думай об этом раньше времени! Ты начинаешь думать об этом, а ты не должен! Не думай, что ее смертный приговор — " это расплата свыше!
Может быть, если ты сделаешь ее счастливой, смерть отступит? Чудеса еще случаются, и с ним они раз иди два происходили во время его странствий. Избавление от его первой жены, несомненно, можно записать в разряд чудес.
— Я хочу поговорить с вами, — обратился он к дамам, отрывая взгляд и мысли от своей настоящей жены.
Все трое обернулись к нему с выражением интереса и внимания. Друсилла и Октавия перестали суетиться у плиты и присели.
— Сегодня прошло собрание акционеров компании «Байрон Ботл», — сказал он, — и состав управления компанией изменился. По сути, управление перешло в мои руки.
— Твои?! — пискнула Мисси.
— Да.
— Но каким образом? Дядя Билли сказал, что таинственный покупатель истратил такую сумму на акции, что никто не мог даже и рассчитывать вернуть их! Каким образом?
Он улыбнулся, но не очень приветливо; впервые со времени их знакомства Мисси видела другого Джона Смита, властного и жесткого Джона Смита, Джона Смита, который, возможно, не был знаком со словом «жалость». Это не испугало и не застало ее врасплох; скорее, ей это доставило удовольствие.
— У меня были счеты с Хэрлингфордами, я не имею в виду присутствующих. Но в общем они оказались такими самодовольными, столь уверенными, что их происхождение от знатных свободных англичан ставит их выше людей подобных мне, в чьих жилах течет смешанная кровь — полуеврейская, полу — «не пойми какая». Признаюсь, что я решил доконать Хэрлингфордов, и мне было плевать, во сколько это обойдется. К счастью, у меня достаточно денег, чтобы купить дюжину таких компаний, как «Байрон Ботл», и даже не почувствовать убытков.
— Но ты ведь не уроженец Байрона, — сказала Мисси в замешательстве.
— Правильно, но моя первая жена носила фамилию Хэрлингфорд.
— В самом деле? Как же ее звали? — спросила Друсилла, которая считалась одним из знатоков по части генеалогии.
— Юна.
К счастью, Друсилла и Октавия были очень заинтересованы тем, что говорил Джон Смит, а Джон Смит, в свою очередь, самим процессом говорения, так что они не обратили внимания на реакцию Мисси.