— Кажется, кто-то из нас постоянно должен бинтовать раны другого, — сказал Вэл.
— Извини.
— Не надо извиняться. Но мне интересно, как ты будешь себя чувствовать.
— Что ты имеешь в виду? Вэл продолжал обматывать носовым платком руку Алексиса.
— Когда Кардиган или кто-нибудь другой попытается завоевать ее. Не надо так испуганно смотреть на меня. Ты же видел, как этот тип ходил вокруг Кейт. Она уехала в Лондон, и там она обязательно встретит его. А еще там есть лорд Сноу, который успешно выздоровел после дизентерии и теперь наверняка жаждет женского общества. И конечно же, там полно художников, писателей и музыкантов. Они все будут обожать Кейт, и она будет обожать их. Куда ты?
— Куда-нибудь, где ты не сможешь добраться до меня, — ответил Алексис. — Это не пойдет. Пусть она спит с Кардиганом, со Сноу, с музыкантом или со всеми ими, вместе взятыми. Иди к черту, Валентин Бофорт.
После нагоняя, полученного от Вэла, Алексис старался избегать своего друга. Он не мог видеть, как Вэл улыбается, глядя на него, как будто бы он наслаждался страданиями Алексиса, как будто бы Алексис заслужил ту боль, которую принесла ему потеря Кейт. Он ушел с головой в перестройку Мэйтленд Хауза и проводил целые часы с ранеными солдатами. Иногда, когда кто-нибудь из них умирал, эта боль ненадолго вытесняла ту, другую. Он постоянно был занят чем-то и поэтому даже не заметил, что прошла целая неделя.
На десятый вечер после отъезда Кейт он был слишком измучен от работы в Доуэр Хаузе, чтобы переодеваться к обеду. Ему принесли поднос с едой наверх, а затем он помылся и надел халат. Свернувшись калачиком на коврике у камина, он мрачно прихлебывал вино из бутылки. В этот день Фальк поздравил его с тем, что он избежал соблазнов Адама.
Он услыхал, как сзади закрылась дверь его комнаты, и оглянулся через плечо. К нему приближалась Каролина Бичуит. На ней было вечернее платье, едва прикрывавшее ее грудь, а на шее и на груди сверкали бриллианты.
— Я напросилась на обед, — сказала она, — но тебя там не оказалось, — она опустилась на колени на коврик рядом с ним.
— Я устал.
— Ты не приходил ко мне.
Он сделал еще один глоток из бутылки.
— Моя мать умерла. Я в трауре.
— Тогда позволь мне утешить тебя.
На этот раз Алексису было все равно. Он позволил Каролине поцеловать себя и почувствовал в себе какую-то странную отстраненность. Она забрала у него бутылку, и ее руки скользнули внутрь его халата. Она принялась ласкать его грудь и снова начала целовать его.
Алексис чувствовал себя так, будто он был богом, наблюдающим сверху за двумя глупыми смертными. Он видел, как они прикасались друг к другу, видел, как женщина расстегнула халат мужчины, наклонилась над ним, прижала его к полу. Женщина накрыла ладонью гениталии мужчины.
Вопль Фалька вернул его к реальности. Его кузен захлопнул за собой дверь и закричал на Каролину. Каролина сползла с Алексиса и попыталась подняться, но наступила на край своего платья и упала.
Она попыталась подняться на ноги, что-то шипя в сторону Фалька.
Алексис приподнялся на локтях. Он даже не подумал прикрыться, слушая гневные излияния Фалька. Он наблюдал, как Каролина борется со своими юбками и одновременно рычит на Фалька. Они оба замолчали, когда он рассмеялся. Он снова лег на спину и долго лежал, смеясь в потолок.
— Это бесполезно Каролина, — сказал он, когда снова смог говорить. — Мою добродетель защищает неуклюжая дуэнья, из которой потоком льется Писание. Если бы он мог, он надел на меня пояс целомудрия, — он снова расхохотался.
— У-ух! — Каролина попыталась пнуть его ногой, но ей помешали ее длинные юбки.
Лицо Фалька раскраснелось, и он весь дрожал. Он указал пальцем на Каролину и произнес:
— «Ибо живущие во плоти о плотском помышляют, а живущие по духу — о духовном. Помышления же плотские суть смерть…»
— Он разоблачил тебя, Каролина. Ты помышляешь о плотском.
Каролина наклонилась и дала ему пощечину. Алексис вскочил на ноги так быстро, что полы халата взвились у него за спиной. Он схватил Каролину за волосы и потащил к двери. По дороге он ухватил Фалька за руку и повлек своего кузена за собой. Распахнув дверь, он вытолкал их обоих в коридор, а затем захлопнул двери прямо перед ними. Запираясь на замок, он прокричал им:
— У меня сейчас нет настроения ни быть изнасилованным, ни принимать бичевание, поэтому вы оба можете забрать свои гнусные желания с собой в постель, и чем дальше от меня, тем лучше.
На этот раз он не приехал за ней.
Кейт стояла на палубе клипера, который утром должен был отправиться в Америку. Она плотнее прижала к себе шаль и направилась к носу. Наступил вечер, и на борту оставались лишь немногие из членов команды.
Мама рекомендовала ей прощение и стойкость, но Кейт испытывала слишком большую боль. Она предложила ему свое сердце и свою любовь, изящные, сверкающие драгоценности, украшающие хрупкое ожерелье ее доверия. Алексис швырнул их в бушующее пламя своей вины и смотрел, как они сгорали дотла. И это заняло у него меньше времени, чем потребовалось бы, чтобы разлить чай.
Вэл поднялся на палубу, после визита к маме, и присоединился к ней на носу. Они наблюдали, как луна превращается из серой в серебристую, а потом в ослепительно белую.
— Останься еще на несколько дней, — сказал Вэл. — Я уверен, что он приедет.
Кейт ухватилась за поручень перед собой и опустила взгляд на свои руки.
— Я не хочу снова испытать боль.
— Но ведь прошла только пара недель, моя дорогая. А Алексис на этот раз вырыл для себя чудовищно глубокую яму. Ему понадобится какое-то время чтобы ему надоело стоять на дне и разглядывать сияющий свет наверху.
Облизнув губы, Кейт задала вопрос, который она хотела задать с того момента, как Вэл появился на судне, чтобы попрощаться с ними:
— Миссис Бичуит?
— Извини. Алексис может вызывать страх, когда он не хочет оказаться загнанным в угол, и я боюсь, что сейчас он изображает важную персону. Я не понимаю этого. В его характере есть что-то, что дает ему возможность заставить любого человека чувствовать себя деревенским сквайром, пролившим вино на королевскую мантию, и сделать это, не произнося ни слова.
— Надо было стукнуть его. Вэл улыбнулся и взял ее за руку.
— Если он не приедет за тобой, то я так и сделаю.
Склонившись, Вэл поцеловал ее руку Она поднялась на цыпочки и чмокнула его в щеку. Он прошептал ей прощальные слова и ушел.
Кейт стояла на носу, прислушиваясь к звуку веревок и канатов, трущихся о дерево, к плеску воды за бортом, к скрипу снастей. Так много нужно сделать, подумала она. Нужно прочесть письма, проверить доклады по грузам и прибылям. Дела начали скапливаться с того момента, как она уже несколько недель назад уехала из Мэйтленд Хауза, но где-то внутри у нее была пустота, которая мешала ей заняться делами. Она смотрела на колонки цифр, а видела гибкое, мускулистое тело и сияющие черные волосы.
Холодный вечерний бриз проник под ее шаль, и она спустилась в каюту. Надев ночную сорочку и халат, она устроилась в постели, открыла книгу и попыталась читать при свете лампы. За прошедшие несколько недель она ни разу не заснула до полуночи.
Ее веки уже собирались сомкнуться, когда наверху раздался страшный грохот. Кейт моргнула и подняла взгляд на потолок. Грохот прокатился по верхней палубе, затем переместился вниз и по коридору приблизился к дверям ее каюты. Раздался сильный удар, и дверь с шумом распахнулась.
Кейт изумленно вытаращила глаза, когда увидела, как рассвирепевший Алексис де Гранвиль вталкивает в ее каюту Вэла. Оказавшись внутри, Алексис тут же швырнул своего друга на пол. Вэл попытался сделать несколько шагов по направлению к Кейт, ударился о кресло и приземлился прямо под ним рядом с кроватью Кейт. Он, ворча, столкнул кресло со своей груди, а затем рассмеялся. Кейт наконец обрела дар речи.
— Что вы себе думаете? Убирайтесь отсюда. Отправляйтесь куда-нибудь в другое место улаживать свои мальчишеские ссоры.
Алексису не хватало воздуха. Он рванулся через всю каюту, встал над Вэлом, как проповедник над грешником, и указал на него пальцем.
— Он никуда не поплывет завтра. Я увожу его во Францию, где я вызову его на дуэль и пробью пулей эти сверкающие кудри, которые тебе так нравятся.
Кейт сжала руки на коленях и оглядела Алексиса сверху вниз. Он начинал напоминать ей хищника Филипа де Гранвиля, сошедшего с портрета.