Однако Эмма де Мортфонтен приложила к губам тонкий пальчик и встала.
— А вот это секрет, милейший мой секретарь! Может быть, я вам его и открою… Но не раньше, чем вы откроете мне своих. А сейчас, раз уж любить некого, пора отправляться спать.
Она обогнула стол и, не обратив внимания на протянутую руку Аманды, слегка пошатываясь, побрела к лестнице. Да… Хозяйка не зря предупредила недавно: стоит ей малость перебрать — душа ее затуманивается. Ум же, конечно, остается ясным и светлым, во всяком случае, достаточно ясным и светлым для того, чтобы помнить главное и вести Мери Оливера по пути, ею для него проложенному.
Неделю спустя Эмма де Мортфонтен сильно удивила Мери, подарив парадный костюм, который был ей очень к лицу… и заказан у лучшего в городе портного! Ничего не скажешь, приятный сюрприз!
— Сегодня вечером вы идете со мной в театр, дружок! — сказала хозяйка. — Дают «Тита Андроника» Шекспира.
Мери почувствовала, как в ней поднимается волна недоверия. Пусть остаточек этой волны, но и так не легче…
— Я был бы счастлив, — ответила она, — но, может быть, все-таки не совсем уместно, чтобы я находился в театре рядом с вами?
— Почему это? — изумилась Эмма. — Вас никто не знает. А надо будет — представлю, как это делаю обычно. Не выдумывайте, Мери Оливер, мы идем — я приказываю!
Что оставалось? Только повиноваться…
Мери быстро схватила наряд и взбежала по лестнице к себе, чтобы переодеться. Одеваясь, думала о том, как любила ходить в театр Сесили. И снова развеселилась. Сегодня вечером, когда она, Мери, будет наслаждаться представлением, вместе с ней порадуется и живущая в ней частичка мамочкиной души. Служба у Эммы была хорошим отвлекающим средством, Мери забывала о своем горе, но это не мешало ей то и дело вспоминать Сесили, и тогда на нее накатывал дикий страх перед Тобиасом, дикий и иррациональный. Наверное, в страх перевоплотилась теперь ее ненависть к дядюшке. Мери старалась побыстрее прогнать этот ужас, думать только о смехе, о ласках матери — это скрашивало разлуку с ней. Как бы ей хотелось разделить с мамочкой счастливую жизнь, которую наконец подарила ей судьба!
Вечер преподнес Мери немало сюрпризов. Эмма долго беседовала с каким-то полковником Титусом, обольщая его как только могла. И Мери подумала, что надо будет — из чистого любопытства — поинтересоваться, зачем бы это, потому как сильно сомневалась, что ее хозяйка решила добавить полковника к списку своих любовников: уж слишком омерзительная внешность у этого господина! Урод каких мало!
Спектакль прошел с успехом, Мери, следя за действом, взволновалась куда больше, чем могла бы предположить, и одна из первых кинулась аплодировать, как ненормальная. Все ладони отбила. У стола с закусками, освещенного цветными бумажными фонариками, собралась вся знать, продемонстрировав новичку неслыханную роскошь касты, к которой ни Мери, ни Мери Оливер не принадлежали… Мери чувствовала себя здесь чужой, хотя ей на удивление легко удалось раствориться в этой светской толпе.
На обратном пути Эмма рассказала ей, что полковник Титус был одним из шпионов короля Якова II во Франции. У нее имелись веские основания думать, что этот урод ведет двойную игру, и ей не терпелось проверить свою догадку.
— Зачем? — спросила Мери. — Разве это не опасно?
Хозяйка снова усмехнулась:
— Боже мой, дорогой вы мой Мери Оливер, разве что-то на свете возбуждает сильнее, чем запретное и опасное?
Мери ужасно захотелось сказать «любовь» — так ведь утверждала Сесили, но она воздержалась от того, чтобы подкинуть Эмме аргумент, который та могла обратить против нее же самой.
Джордж, садовник, исполнявший заодно обязанности кучера, высадил их у подъезда. Сам он отправился на конный двор: поставить на место экипаж и отвести лошадей в конюшню. Эмма, продолжая комментировать какую-то реплику из трагедии, толкнула дверь, обернулась к Мери, чтобы закончить фразу и… едва она ступила в прихожую, нога ее наткнулась на препятствие, она пошатнулась. Мери поддержала хозяйку, чтобы та не упала, а мадам де Мортфонтен, увидев, на что наткнулась, вскрикнула от удивления.
На полу у двери лежала Аманда.
7
Эмма опустилась на колени рядом с девушкой:
— Ее оглушили… Сходите-ка за Джорджем! Кто-то нас навестил.
— А вы как же одна? — встревожилась Мери.
Хозяйка приподняла широкую юбку и показала засунутый за подвязку кинжал с рукояткой тонкой работы. Больше вопросов не требовалось: и так ясно, что эта женщина умеет за себя постоять. Мери бегом отправилась на поиски Джорджа, нашла его в конюшне, в двух словах изложила произошедшее, и они, уже вдвоем, примчались в особняк.
Садовник сходил в кабинет Эммы, убедился, что там пусто, а вернувшись, взял Аманду на руки и отнес ее туда.
— Побудьте с девчонкой, пока она очнется: может, чего расскажет, — предложил он хозяйке. — А мы с мистером Оливером пройдемся по дому и поглядим, что там и как.
Эмма кивнула и закрыла за ними дверь в комнату. Джордж сделал Мери знак следовать за ним.
Для начала они зашли в одну из кладовок, где садовник, проворчав: «Осторожность никогда не помешает!» — вооружился пистолетом, и только затем начали обход.
По лестнице поднялись гуськом: впереди Джордж с наставленным прямо в сердце невидимого грабителя оружием, за ним Мери.
В особняке было тихо-тихо. Они переходили из одной комнаты в другую, везде царил полный порядок: каждая безделушка на своем месте, все ящики задвинуты, серебра тоже никто не тронул… Как будто человек, напавший на Аманду, просто не успел больше никуда зайти!
— Может, мы с мадам Мортфонтен его спугнули, когда вернулись домой? — предположила Мери. — Он и сбежал сразу…
Джордж поддержал эту гипотезу.
Они удвоили внимание. И не зря: стоило им подняться на третий этаж — вроде бы хлопнула входная дверь.
Джордж кинулся к окну, выходившему на главную аллею. Ночь была лунная, светлая. Садовник распахнул окно, высунулся, крикнул: «Эй, там! Стой!» — после чего прицелился и выстрелил.
Промазал… Тень, скрывшаяся в ночи, беспрепятственно проскользнула в ворота и растворилась в безликости улицы…
— Закончим-ка наш обход и успокоим дам, — решил Джордж, выругавшись перед тем как ломовой извозчик.
Аманда, лежа с рюмкой ликера в руке на кушетке в кабинете хозяйки, потихоньку приходила в себя.
— Он сбежал, — признался Джордж.
— Знаю, — холодно откликнулась Эмма, которая, очевидно, следила за событиями через большое окно кабинета: занавески на нем были еще раздвинуты.
— Распорядись там, чтобы с завтрашнего дня получше следили за окрестностями! — отдала приказ хозяйка.
Джордж смиренно кивнул и собрался уходить, но хозяйка придержала его за рукав.
— И найди его, он не должен заговорить, — прошептала она.
Мери, естественно, все это услышала и сделала вывод: у Джорджа, несомненно, есть и другие обязанности, кроме тех, о которых ей было сказано, а у Эммы имеется куда больше тайн, чем Мери себе представляла до сих пор. Ее одолевало любопытство, ждать дальше было уже невозможно, и она принялась расспрашивать Аманду о том, что же тут произошло в их отсутствие.
— Несмотря на совет мадам не ждать вашего возвращения, — начала служанка, — я решила все-таки посидеть подольше и закончить кое-какое отложенное шитье. Ну, и задремала, прямо с иголкой в руках, сидя на стуле… Хорошо хоть не свалилась… И вдруг меня разбудил ужасный стук в дверь — прямо как будто ее ломают! Вскочила сразу и побежала туда: мне стало стыдно, что я такая засоня… А там, за дверью, кто-то кричит, просто-таки умоляет: «Откройте! Откройте скорей! Случилось несчастье! Страшное несчастье!» Какие у меня могли быть подозрения? Я подумала, — обращаясь к Эмме, добавила она, — подумала, что увижу вас раненой или, не дай бог, еще похуже… И отворила, конечно… Ну что еще я могла подумать?! Как же я сейчас зла на себя, мадам, простите уж меня! И вот, только я открыла, кто-то толкнул меня очень сильно, я попробовала сопротивляться и… и больше ничего не помню…
— Ты когда-нибудь раньше видела этого человека? — строго спросила Эмма.
— Нет, мадам… Вы знаете, он такой чернявый, от него сильно пахло, и голос у него низкий… а больше ничего сказать не могу…