— Кроме меня, — поправила Эрин.
Я повернулась к ней и слегка улыбнулась.
— Кроме тебя.
Она добавила блесток на плакат для своего сестринства.
— Во сколько тебе нужно быть там?
— Между 15.30 и 16.30.
— Тебе лучше поторопиться. Как только я закончу с этим, я отправляюсь на работу. Кинь мне сообщение, если будет нужно надрать кому-нибудь зад. И не забудь — завтра мы поедем за платьями для вечеринки братств на этих выходных".
Об умении моей соседки мгновенно менять тему, можно было слагать легенды.
— Я помню.
Профессор Хеллер взирал на меня, сидящую по другую сторону его стола, уже второй раз за этот семестр, и я пыталась не ерзать на стуле от его пристального взгляда. Я никогда не была одной из тех учащихся, кто постоянно нарывался на неприятности с учителями; обнаружив себя в данной позиции, второй раз в течение нескольких недель, было просто уму непостижимо.
С тех пор, как я заняла, указанное мне место, он больше на меня не смотрел, роясь среди бумаг и папок на его столе, пока не вытащил из какой-то стопки мою работу, и пробормотал:
— А-ха.
Он досконально просмотрел ее, пролистывая скрепленные страницы. Я подумала, поставил ли он уже оценку, и скажется ли на ее судьбе то, что я скажу или не скажу в ближайшие несколько минут.
Он прочистил горло и я съежилась.
— Я поговорил с Мистером Максфилдом, о чем, я предполагаю, ты уже знаешь.
Я сделала нервный вдох.
— Нет, сэр. Мы не разговаривали.
Он приподнял брови, расширив глаза.
— Понятно. — Он нахмурился, как будто не понимая чего-то. — Ну, я спрошу тебя о том, о чем спросил его, и буду благодарен за твою правдивость. Помогал ли он тебе в написании этой работы?
Я тоже нахмурилась, не вполне понимая, что конкретно он спрашивал.
— Он помог мне с несколькими источниками информации. Прочитал финальную версию проекта и отметил несколько моих недочетов и ошибок, которые мне нужно было исправить, прежде, чем сдавать ее. Но работа моя.
Он кивнул и вздохнул.
— Хорошо. Был еще тест, о котором ты получила… так сказать преждевременное уведомление… по сравнению с остальными студентами, так?
Я сглотнула.
— Он посоветовал мне заполнить, присланную им таблицу. — Профессор Хеллер одарил меня пристальным взглядом и одной поднятой бровью, и я уточнила: — Он настоял на том, чтобы я сделала это. Но он не говорил мне, что будет тест, и, честно говоря, я просто подумала, что он просто деспот — я не даже не подозревала, что там мог быть какой-то намек на… — Черт
— Он полностью взял на себя вину за ошибку в своем суждении, мисс Уоллис.
Я не могла дышать, мои мысли разбегались. С самого первого момента, как я его увидела — лицом к лицу с Баком, после того, как, я предполагаю, он снял его с меня — он меня защищал. Были ли наши отношения, каковы бы они ни были, опасностью для его работы?
Я придвинулась ближе, положив руку на стол.
— Лукас не… он ни в какой мере не пользовался своим положением в отношении меня. Он очень помог мне, как репетитор. Во время его дополнительных занятий у меня был другой предмет, поэтому я не могла их посещать, но он отправлял мне задания по электронной почте. — Я остановилась, бездыханная, пытаясь не ухудшить ситуацию своими словами. Я не могла позволить ему думать, что я какая-то безрассудная девчонка, иначе мое заявление совсем не будет иметь никакого значения. — У него не должно быть неприятностей по моей вине.
Мой профессор уставился на мою работу, все еще в его руках. Если такое вообще было возможно, он выглядел еще более растерянным, чем до этого. Нахмурив лоб, он поднял глаза, и некоторое время смотрел на меня. — Он также сказал ты не знала, что парень с которым ты… встречалась… был твоим репетитором. Что ваши академические отношения ограничивались перепиской по интернету.
Я кивнула, не желая сказать что-нибудь противоположное тому, что уже сказал Лукас.
Он снова вздохнул, откинувшись на стуле в раздумьях, и закрыв рукой рот. Наконец, он подвинул мою работу ко мне.
— Твое исследование и выводы были очень впечатляющими для второкурсницы. Хорошая работа, мисс Уоллис. Если ты получишь хорошую оценку на финальном экзамене, твоя итоговая отметка не пострадает от твоего, эмоционального потрясения в середине семестра. Небольшой совет, это не будет единственным случаем в твоей жизни, когда что-то выбьет тебя из колеи. В будущем, как и в реальном мире — профессора и работодатели не будут такими понимающими. Нам всем приходится, как говорит моя дочь, терпеть и не жаловаться.
Я подавила желание открыть последнюю страницу и проверить свою оценку.
— Да, сэр. — Я знала, что мне надо встать, поблагодарить его и покинуть его офис, пока удача была на моей стороне. Но я не могла этого сделать. — А Лукас? У него неприятности? Он… потеряет ли он работу?
Он покачал головой.
— На мой взгляд, ничего плохого не случилось, хоть я и напомнил Лендону — эм, Лукасу — что иногда то, как представляется ситуация оказывается важнее, чем то, что случилось на самом деле. На этой ноте, я посоветовал ему ограничить ваши отношения до чисто профессиональных, до конца семестра.
Лукас не упоминал о возможности продолжения наших отношений в будущем. Его ответ на то, что все ли между нами кончено был достаточно однозначным, он не прислал мне ни одного сообщения или письма, опровергающих это, и ни разу не глянул на меня сегодня в классе, по крайней мере, я так думаю.
— Спасибо, профессор Хеллер. — Я дождалась, пока я вышла на улицу, чтобы проверить свою оценку — 94 балла из 100. Точно, гораздо лучше, чем то, что я бы получила на экзамене в середине семестра, если бы я его не пропустила.
Я игнорировала Лукаса по дороге к своему месту в начале занятия в среду и пятницу, а также по его окончанию, особенно, когда обнаружила Кеннеди, ждущего меня в проходе оба раза. В среду мой бывший спросил, как мои дела с репетиторством.
— Что? — я споткнулась на следующей ступеньке, и он поймал меня за локоть.
— У тебя были два восьмиклассника, или девятиклассника, влюбленных в тебя? — Он засмеялся, и две девчонки, которых мы проходили мимо, повернули на него головы; как и характерно Кеннеди, он или притворился, либо на самом деле не заметил. "Или сейчас уже все твои ученики влюбленны в тебя?
Аа — уроки контрабаса, не экономика. Повернув на улице за угол, я застегнула свою куртку до конца и сунула подбородок в мой мягкий шарф, прячась от порывов ледяного ветра, а он поднял воротник и засунул руки в карманы.
— По большей части, я не знаю, о чем они думают. Они все какие-то угрюмые.
Он посмотрел на меня и улыбнулся, приковывая мое внимание к ямочке на его щеке, как это было в самый первый раз, когда я ее заметила, и оттуда, к его красивым зеленым глазам. Он легонько толкнул меня локтем.
— Их угрюмость — явное свидетельство их влюбленности.
Хмурясь, я отвела глаза и ускорила шаг. Я не представляла, к чему он клонил, и не хотела этого знать.
— Увидимся позже, Кеннеди. Я опаздываю на испанский.
Он поймал меня за руку.
— Мегги сказала, что ты придешь на вечеринку в субботу?
Я кивнула. Эрин и я провели четыре часа во Вторник в поисках платьев и туфлей. Она вовсю работала над тем, чтобы заставить Чаза раскаяться в том, что решил не падать на колени и целовать землю под ее ногами.
— Что стало с "я люблю охоту"? спросила я, когда она отложила в сторону десятое или одиннадцатое не-очень-подходящее платье, перед тем, как влезть в крошечный кусочек серебряного материала с разрезом на бедре.
Улыбаясь в зеркале почти звериным оскалом, она подождала, пока я ее застегну, чтобы рассмотреть себя повнимательнее в этом, светоотражающем платье, которое оттеняло ее рыжие волосы, как будто ее голова была в огне.
— О, я и собираюсь поохотиться, — проурчала она.
Я последовала дальше, не оглядываясь, и он прокричал мне в след:
— Увидимся позже, Жаклин.
Я перебирала в голове все возможные отговорки, которыми я могла воспользоваться, чтобы попытаться избежать этой вечеринки, с опозданием подмечая, что мне просто не следовало соглашаться сопровождать Эрин. Моя обычно разумная соседка была серьезно настроена, по крайней мере, на один вечер, заставить своего бывшего парня кусать себе локти. На ужине в пятницу она сказала: