Салли перегнулась через стол:
— Кейтлин, может, вместо верховой прогулки мне остаться здесь и посмотреть великие портреты? — Она бросила взгляд на герцога и продолжила шёпотом: — Я посчитаю, сколько у несчастного Роксбурга подбородков.
Кейтлин пришлось рассмеяться:
— Нет — нет! Вы должны поехать!
— О, да, — вмешался лорд Фолкленд. — Не упустите возможность посмотреть на виды. Такого нет на мили вокруг.
Салли, казалось, колебалась:
— Ну, если вы думаете, что мне стоит поехать…
Кейтлин кивнула:
— Мы с вами попросим себе самых медленных, самых смирных на конюшне животных, и с нами обеими всё будет прекрасно. Попросим пони, если у них есть.
Салли засмеялась:
— Пони — это то, что надо мне, но не вам. Хотя мило с вашей стороны, что предложили.
Кейтлин натянуто хихикнула и была рада, когда герцогиня наконец поднялась со своего места. Поскольку все уже покончили с завтраком, леди Кинлосс предложила встретиться через час в фойе, чтобы отправиться на прогулку. Остальные гости согласились и разошлись переодеваться в костюмы для верховой езды. Кейтлин пошла в фойе в сопровождении Дервиштона и Фолкленда, а Александр остался сидеть, провожая её своими тёмными глазами.
Джорджиана наблюдала за тем, как мисс Хёрст, завладев мужским вниманием, выходила с завидными женихами под обе руки. Какая патетика. Какие слабые создания, эти мужчины, как легко управлять ими молодой красотке.
От знания того, что они глупы, ей было не легче; Джорджиана не привыкла делить мужское внимание с кем — нибудь ещё. Ещё можно было допустить, что граф Кейтнесс обратил внимание на мисс Огилви, потому что ни для кого не секрет, что он ищет себе хорошо сложенную жену. Но её раздражало, что такой красивый воспитанный джентльмен, как лорд Дервиштон вовсю старается понравиться такой бледнолицей наивной девице, как мисс Хёрст. Но ещё больше ей не нравилось, как за каждым движением девушки следит МакЛин, как заинтересованно его зелёные глаза изучают… примериваются…
Леди Кинлосс ухватила салфетку и завернула в неё небольшой кусок ветчины:
— Муффин обожает ветчину. Много я ему давать не могу, а то у него будут газы. У Муффина такой нежный желудок! Он никогда не жалуется, но я всегда знаю, когда он…
— Диана, вы не могли бы оставить нас с лордом МакЛином ненадолго наедине? Мне нужно узнать его мнение о паре серых скакунов, которых я только что купила. Один из них как — то явно прихрамывает, и я не знаю, оставлять его или отдать обратно.
Нервно бормоча, Диана вскочила из — за стола:
— О! Естественно.
Джорджиана подождала, пока Диана скроется за дверью, после чего подошла к столу, где сидел Александр, всё так же глядя застывшим взглядом в открытый дверной проём, уйдя глубоко в свои мысли.
Сев на стул рядом с ним, Джорджиана проследила за его взглядом в сторону коридора, где Кейтлин серьёзно беседовала о чём — то с лордом Дервиштоном. Губы Джорджианы изогнулись. Несмышлёное дитя понятия не имела о переменчивости характера Дервиштона, чем обычно пользовалась Джорджиана, чтобы вызвать ревность МакЛина. Молодой человек был весьма привлекательным, но в нём не было ничего от той мужской силы и чувственности, какая была у мужчины, что сидел сейчас рядом с ней.
Она наблюдала за МакЛином сквозь опущенные ресницы, незнакомая боль страстного желания выкручивала ей сердце. Для большей части общества она была герцогиней Роксбургской, самой красивой и состоятельной женщиной всей Шотландии, а может даже и Англии. Только она и её дряхлый муженёк знали, что он впервые увидел её, когда ей было всего 14 лет, — работницу текстильной фабрики, одетую почти в лохмотья, грязную и босую, незаконнорожденного ребёнка городской проститутки.
Роксбург был измученным пэром, уставшим от жизни и причуд света, считавшийся своими современниками слабоумным из — за лёгкой шепелявости и склонности густо краснеть всякий раз, когда кто — нибудь посмотрит в его сторону. Но Роксбург был неглуп, и он очень ценил красоту во всех её проявлениях — даже в девочке, одетой в рубище и без обуви на ногах.
В тот день он забрал Джорджиану к себе домой и, как только смог раздобыть поддельное свидетельство о рождении, женился на ней. Так «родилась» герцогиня Роксбургская. На первые два года он уединился с ней в своих самых северных землях, где её отскребали, обучали и шлифовали до тех пор, пока он и сам не стал временами забывать, откуда она родом. Брак не был основан на большой страсти; ни она его не любила, ни он — её. Это был простой брак по расчёту. Роксбург получил молодую и красивую жену, которая вызывала зависть у таких же, как он, пэров. В обмен Джорджиана получила титул и щедрое месячное содержание. Рождение здорового и красивого сына с родимым пятном на левом локте скрепило сделку.
Когда подошло время, герцог представил свою очаровательную герцогиню лондонскому обществу, которое, как он и ожидал, она легко покорила. Когда кто — то спросил о наследственности Джорджианы — а таких было несколько — он пустил слух, что его жена произошла от старинного рода из самых северных земель Шотландии, намекая на связь с изысканной и трагической красавицей Мэри, королевой Шотландии.
Джорджиана уверенно плыла в мутных водах света, радушно принимаемая им и за свою красоту, и за то едва заметное выражение превосходства, которое она усвоила, чтобы держать на расстоянии наиболее любопытных. Эта интригующая комбинация открыла перед ней больше дверей, чем связи и деньги её мужа. Она быстро поняла, что для настоящего движения вперёд ей следует тщательно выбирать себе любовников, заработать репутацию человека осмотрительного и выбирать в друзья только самых выдающихся людей. Она стала поступать только так и уже очень скоро превратилась в одну из главных светских львиц.
У неё было всё, чего она хотела, и даже больше, и ей это приносило удовольствие. Но позднее что — то пошло не совсем так. Её красота начала увядать, а её муж был теперь дряхлым старым посмешищем, который засматривается на служанок с верхнего этажа и засыпает за обеденным столом с широко открытым ртом.
Джорджиана обнаружила, что ей не хватает ещё чего — то — того, чего у неё никогда не было — настоящей любви. Она не была уверена, но ей казалось, что она нашла её в лице Александра МакЛина, этого таинственного, раздражающе красивого и чертовски уклончивого шотландского лэрда; мужчины с чёрными волосами и ещё более черной душой, и темно — зелёными глазами, что могли быть намёком как на глубокие чувства, так и на холодную жестокость.
Как будто почуяв её мысли, он наконец оторвался от коридора и повернулся в её сторону:
— Да?
В его голосе была только скука. Слегка напуганная его невниманием, Джорджиана проявила норов:
— Наблюдаешь за мисс Хёрст и её ухажёрами? Уж не желаешь ли сам стать одним из них?
Его глаза сузились, взгляд блестел как зелёный лёд.
Она огрызнулась:
— Как это на тебя не похоже, МакЛин. Я никогда не видела тебя так увивающимся за школьницами. А я — то думала, что кончина Гумбольта послужит тебе уроком.
Его губы тронула холодная усмешка:
— Что не так, Джорджиана? Ревнуешь, что Дервиштон забыл преклониться пред твоим алтарём?
Остужённая ледяным светом его глаз, Джорджиана проглотила ответную острую реплику.
Взор Александра уже снова был направлен в открытую дверь. Снаружи Джорджиана увидела Кейтлин Хёрст, которая смеялась словам Дервиштона и выглядела исключительно очаровательно. Наряд крошки обладал той обманчивой простотой, которая тотчас распознаётся как творение рук заправской модистки. Откуда у неё такой гардероб?
Джорджиана забарабанила пальцами по столу:
— МакЛин, ты говорил мне, что решил преподнести Кейтлин Хёрст урок.
Он стрельнул в неё скучающим взглядом:
— Что я делаю или что я не делаю, к тебе не имеет никакого отношения.
— Это имеет ко мне отношение, когда я прикладываю силы, чтобы пригласить крошку в свой дом, а потом должна сидеть и смотреть, как ты виляешь вокруг неё хвостом, как и все здесь мужчины. Ты потерял из — за неё голову! Признайся!
Его глаза загорелись жаркой зеленью, рот побелел от гнева. Снаружи рычащий ветер бросился на дом; солнечный свет закрыли взявшиеся ниоткуда гряды клокочущих облаков.
Джорджиана задрожала, испуганная и возбуждённая. Обладать таким мужчиной… Как же она его упустила? Он был прекрасный и необычайно мужественный, но таяла она от его власти. Она дотронулась до его руки и наклонилась вперёд, вырез её голубого шёлкового утреннего платья провокационно опустился.