Он немедленно увлёк её в альков, укрытый за длинными шёлковыми занавесками, и стал жадно её целовать. Она ответила на поцелуй с таким пылом, что кровь в нём закипела. Тогда впервые он понял, почему его друг Чарльз не устоял перед обаятельной бессердечной женщиной, на которой женился. Это было безумие самого худшего сорта — разгорячённое страстью, питаемое возбуждением и ослепляющим желанием, и безрассудное от веры в то, что этим можно управлять, — не удивительно, что Чарльз не устоял.
Тот поцелуй положил начало множеству рискованных встреч между Александром и Кейтлин, каждая из которых заводила их всё дальше и дальше на пути, который она безупречно рассчитала. Он понял, что его водили за нос уже много, много позже.
Проклятье, я был осмотрителен; я же не зелёный юнец впервые в большом городе! Но каким — то образом она проникла в мою жизнь, и… я ей это позволил.
Медленно закипавшая злость захлестнула его, и он смутно почувствовал, как где — то вдали загромыхал гром в ответ на его гнев.
— Мисс Хёрст, — позвал он вниз по лестнице, — одно предупреждение. Погреба Роксбурга известны своим разнообразием. Возможно, вам стоит заказать к ужину лимонад, поскольку более крепкие напитки могут свалить вас в чьи — нибудь руки.
Карие глаза Кейтлин сердито сверкнули, лицо стало непроницаемым:
— Спасибо, что беспокоитесь о моей безопасности, лорд МакЛин, но я не выпью больше, чем следует. Я никогда этого не делаю.
— Никогда? — спросил он вкрадчиво.
Их взгляды встретились, и, к его крайнему ужасу, в нём начал медленно разгораться весьма ощутимый жар при виде того, как грудь её поднимается и опускается, натягивая тонкий шёлк вечернего платья. Немногие женщины так прекрасны, когда сердятся. Почему — то он забыл, как великолепна она была в чувственном плане, и ему было нелегко снова смотреть ей в лицо. Его тело становилось уязвимым при виде неё.
Дервиштон прокашлялся:
— Мисс Хёрст, может, мне…
Она отвела от Александра взгляд и ослепительно улыбнулась Дервиштону:
— Давайте спустимся туда, где ожидают герцогиня и другие гости, прошу вас.
— Конечно, — прошептал Дервиштон, послав Александру настороженный, любопытный взгляд.
Александр смотрел, как они идут, его рука так сильно вцепилась в перила, что пальцы одеревенели. Достигнув нижней ступеньки, Кейтлин посмотрела назад, гневно сверкнув глазами. У Александра сложилось впечатление, что ещё чуть — чуть, и она набросилась бы на него с кулаками.
А именно этого он и хотел. Эта мысль заставила его расслабиться. Ему просто нужно оставаться отстранённым и держать чувства на замке. Он уже знал её слабость: самолюбие. Всё, что ему оставалось делать — продолжать давить, продолжать язвить, и она сама сделает остальное. Боже, как он будет наслаждаться этой битвой! Наслаждаться самой битвой и смаковать победу в ней.
Правда, у него было мимолётное чувство, что с тех пор, как он в последний раз видел её три месяца назад, что — то изменилось. Раньше, если её так откровенно провоцировали, она отвечала в том же духе. Именно эта её живая страстность и привлекла его поначалу. Так много лондонских барышень были как некрепкий лимонад и чёрствый кекс; Кейтлин Хёрст же была как пряный глинтвейн и жирное, нежное пирожное.
Он смотрел, как она идёт под руку с Дервиштоном, покачивая бёдрами под ниспадающим платьем. Для случайного наблюдателя она выглядела бы нетронутой их разговором, но он — то знал, что это не так. Он был уверен, что она была выбита из колеи, и пока Дервиштон сопровождал её в гостиную, её плечи были подняты, а движения утратили немного своей врождённой грации.
Когда они скрылись из виду, Александр оторвал себя от перил и последовал вниз по лестнице за своей дичью. Для Кейтлин Хёрст ужин будет долгим, очень долгим.
— Господи, я опустошена! Я еле ноги передвигаю.
Мисс Огилви положила руку Кейтлин на сгиб своей, когда они подходили к лестничной площадке:
— Не удивительно, что вы устали. Уже за полночь, а вы большую часть дня провели в дороге.
— Мы были в дороге ещё до рассвета. К тому же, ужин был бесконечным.
— Было, наверное, десять смен блюд.
— Двенадцать. Я считала. — И каждое было восхитительным. Еда, которую готовил повар в доме приходского священника, была хорошей сельской пищей, и никто на оставался голодным; но шедевры, предложенные в доме герцогини сегодня вечером, были просто исключительными. Утром Кейтлин первым делом напишет письмо Мэри и поделится с ней деталями своего первого вечера в Замке Бэллоч. О роскошном угощении, о шикарном убранстве и о благородном обществе — будет, чем развлечь её родных, когда они соберутся вечером за чтением.
Естественно, она избежит любого упоминания об Александре МакЛине или герцогине. Есть вещи, которые не подходят для чистого листа. Отбросив в сторону свои мысли, Кейтлин устало улыбнулась мисс Огилви:
— Мне кажется, я ещё никогда не присутствовала на таком очаровательном ужине. Кушанья — ах! — Не существовало подходящих слов для зажаренного лосося, изысканной варёной рыбы, фаршированных грудок куропатки и прочих удивительных сокровищ, подававшихся к обеденному столу.
Мисс Огилви широко улыбнулась, её милая бледная кожа была слегка тронута россыпью веснушек:
— Лобстеры были чудными. Это моё любимое блюдо.
— Я хотела взять ещё, но их уже унесли.
Мисс Огилви послала Кейтлин хитрую улыбку:
— Лорд МакЛин заметил, как вы брали добавку.
— Да, он заметил. — Задница. Он насмехался над тем, что её тарелки полны, затем снова подмечал, когда они были пусты. Для остальной компании его слова казались милым подтруниванием, но Кейтлин чувствовала за этими словами жало, видела сопровождавшее их мрачное, безо всякого юмора выражение его лица.
Она хмыкнула. Она не позволила МакЛину испортить ей вечер:
— Однако, как бы неравнодушна я ни была к лобстеру, но вот леди Элизабет была явно без ума от сливочных пирожных.
— Она съела их, наверное, штук пять! Она — довольно душевный экземпляр, не правда ли?
— Говорят, на ней хотел жениться лорд Дэлфор, но её отец этого не одобрил; поэтому она отказывается иметь дело с другими мужчинами.
Мисс Огилви вздохнула:
— Это так грустно. Они остаются вместе вопреки чувствам её отца, посещая вот такие приёмы для гостей. Это так романтично, но для меня настоящую романтику за столом сегодня вечером олицетворяли Треймонтсы.
— Маркиз со своей маркизой были откровенно поглощены друг другом. Они напомнили мне моих собственных родителей. — Когда — нибудь и у Кейтлин тоже будут такие взаимоотношения.
Мисс Огилви бросила взгляд на лакея, который шагал в нескольких шагах впереди, нагнулась и прошептала:
— Мисс Хёрст… вам не кажется, что герцог немного странный?
Кейтлин кивнула головой и прошептала в ответ:
— Он почти ни слова не произнёс за ужином. А что это был за предмет, который он всё время вертел в руках?
— Его табакерка. Мне кажется, он любит эту штуку больше жизни.
— Думаю, что если бы у меня была жена, которая вот так флиртует, я бы чувствовала то же самое.
— Она была отвратительна весь ужин, правда?
— Я так и не поняла, кого она предпочитала больше — МакЛина, лорда Дервиштона или лакея, подававшего суп!
Мисс Огилви оскалилась, но быстро помрачнела:
— А то, что она сказала о ваших волосах, — что это не может быть натуральный оттенок и что вы… — Ах, я в жизни не была так сердита!
— Я тоже. К счастью, я смогла отомстить. — Кейтлин улыбнулась. — Я съела две помадки, и ей ничего не досталось.
Мисс Огилви захихикала:
— Я так рада, что вы на меня не сердитесь!
Лакей остановился перед дверью Кейтлин, и мисс Огилви махнула ему рукой:
— Большое вам спасибо, отсюда мы уже сами разберёмся.
Он поклонился и ушёл. Мисс Огилви подождала, пока он скрылся внизу на лестнице, и только потом сказала:
— Мисс Хёрст, я надеюсь, вы не сочтёте меня нахальной, мы с вами только сегодня познакомились, но у меня ощущение, что я знаю вас гораздо дольше, и…
— Зовите меня Кейтлин, прошу вас.
— Тога вы зовите меня Салли.
— С удовольствием.
— Отлично! Должна сказать, что мне не удалось вам помочь на сегодняшнем ужине, но я подметила, что лорд МакЛин, возможно, испытывает к вам нежные чувства!