— Вот видишь!
— Давал копейки, это я уточняю для непонимающих, — устало буркнул Кирилл.
— С чего ты взял? Дядя Женя — обеспеченный человек…
— Знаешь, малышка, я с самого детства слышал от матери одну песню — лишних денег в доме нет. И на трех работах мать не крутилась бы, упади на ее плечи денежный дождь…
— Неправда!
— Да, конечно.
— Ты просто что-то не понял!
— Естественно, где уж нам…
— Дядя Женя тебя любит, я видела его лицо, когда он вышел из палаты!
— Любит, кто бы сомневался. Вот только появился лишь сегодня, а мать — сто процентов! — сразу же сообщила ему, что я в больнице.
— Он приходил!
— Да, я его видел. Только что. Как и ты.
— Он и раньше приходил! — Василиса смотрела негодующе.
— Ну да, приходил. Интересно, почем нынче плащи-невидимки?
— Лидия Николаевна сказала — он каждый день заходил к твоему лечащему врачу!
— А до моей палаты его ноги не доносили.
— Он просто… просто… Кирилл ухмыльнулся, ожидая продолжения, но Василиса лишь махнула рукой. Помолчала и прошептала с досадой:
— Ты не прав.
— Конечно.
— Ты был без сознания почти все время! И потом… я сидела тут, а дядя Женя…
— Вот-вот, твой дядя Женя за все эти годы так и не рискнул познакомить меня с семьей. С законными — так сказать — отпрысками. Ну как же, я ведь обычный ублюдок, свидетельство его позора. Любящий папенька с удовольствием водрузил бы крест на мою могилу и закрыл бы этим тему, да не удалось, какая жалость…
— Ты… отвратителен!
— Твой дядюшка под этим подписался бы.
— В тебе одна желчь!
— А вы, конечно, семейство ангелов. Нимбы над головой видны и без лупы, я почти ослеплен.
— Да ты… Кирилл фыркнул, и Василиса заставила себя смолчать, понимая, что они сейчас насмерть рассорятся, и как в таком случае навещать его? Конечно, Рокотов уже выздоравливает, но ее долг…
Она покраснела от собственного лицемерия. Не глядя на Кирилла, сунула собранные апельсины в тумбочку и пошла к двери. Взялась за ручку, постояла немного и обернулась:
— Коська говорил…
— Это тот пацанчик, что тебя натаскивал в лесничестве?
— Да. Так вот, он сказал, что я эмпат…
— Ха, мистики мне только и не хватало для полного счастья! Впрочем, почему бы и нет?
— Можешь смеяться сколько угодно. — Глаза Василисы сузились. — Но я знаю, понимаешь, знаю, что дядя Женя очень хороший… очень, понял?
Василиса закрыла за собой дверь и остановилась в нерешительности, не зная, что делать. Возвращаться домой не хотелось, она не представляла, как посмотрит в глаза дяде Жене.
«А если он думает, что Кирилл давно рассказал мне об отце? И я тоже считаю его подонком, просто молчу из вежливости или — еще хуже! — из меркантильных соображений, все-таки живу в его доме…»
Василиса поежилась, представив, каково бедному дяде Жене видеть ее и каждый день опасаться разоблачения.
Впрочем, нет, Василиса бы почувствовала его страх! Дядя Женя ни о чем не подозревает, и слава богу. Да и откуда бы Кириллу — случайный знакомый! — знать, что мы родственники?
И все же, все же…
Василиса подошла к столу дежурной медсестры и невольно улыбнулась, до того увлеченно Лидия Николаевна читала какой-то любовный рассказ в толстом женском журнале. Она даже не заметила приближения Василисы, маленькая Лелька так же читала свои девчоночьи книжки, не достучаться, не докричаться…
Василиса покашляла. Дождалась, когда медсестра подняла на нее затуманенный взгляд, и спросила:
— Лидия Николаевна, а к Кириллу мама редко приходит?
— Мама? — Медсестра непонимающе моргнула.
— Да, мама. Мама Кирилла Рокотова. Из первой палаты.
— Мама, мама, мама… — Лидия Николаевна зачем-то закрыла журнал, заложив его какой-то бумажкой, и уже осознанно посмотрела на Василису. — Его мама, Васенька, ходит сюда как на работу, еще ни дня не пропустила. Вы с ней не сталкивались, потому что она обычно прибегает рано утром и под вечер, а то и ближе к ночи, она же не пенсионерка…
Василиса озадаченно сдвинула брови, только сейчас осознав — она в самом деле ни разу не встретилась в больнице с матерью Кирилла. А ведь бывала здесь ежедневно…
— Я никогда ее не видела, — пробормотала Василиса. — Как странно…
— Гм-м-м… — Лидия Николаевна явно смутилась и с преувеличенным нетерпением затеребила журнал. — Понимаешь, детка…
— Да?
— Мне кажется, мать Кирилла просто боялась с тобой встретиться…
?!
— Кирилл умирал, — неловко пояснила Лидия Николаевна, отводя глаза, — и она знала, что из-за тебя. Знала, что сын вступился в парке за какую-то девчонку, связался с законченным бандитом, да еще и вооруженным, ей в милиции сказали — этот негодяй числился в розыске, он самый настоящий убийца…
— Но ведь…
— Я-то не сомневаюсь, что ты ни при чем, это просто судьба. Но и ее пойми — каково бедняжке было видеть тебя, здоровую и невредимую, когда единственного сына врачи почти похоронили…
— Я… не знала, — виновато пролепетала Василиса.
— Сейчас-то все по-другому, — добродушно усмехнулась Лидия Николаевна. — Сейчас она и днем забегать стала и не звонит, чтобы спросить, ушла ли ты…
Василису бросило в жар, она никогда не смотрела на события с точки зрения матери Кирилла. А ведь действительно…
Девушка облизала вдруг пересохшие губы — как же ее должна ненавидеть эта несчастная женщина, мама Кирилла, страшно представить! — и сипло пробормотала:
— Значит, она бывает здесь ежедневно, и не раз…
— Точно.
— А… в выходные?
— Ну-у, в выходные по-разному. — Лидия Николаевна пожала плечами. — Иногда раза два успевает навестить, а то и три. Вон, в семь утра завтраком Кирилла кормила, кашу рисовую с собой привезла, с изюмом и черносливом.
— А сегодня… она больше не приедет?
— Почему? Обещала к обеду быть. Куриный бульон дома приготовит, да и привезет свеженький, самое милое дело — после болезни…
— А когда, когда она обещала приехать?
— Да откуда же мне знать? День, он длинный…
— Спасибо.
Василиса погрустнела — не ждать же маму Кирилла до вечера? Тетя Катя не любит, когда опаздывают к обеду, а по выходным особенно. Она даже стол сервирует празднично — скатерть стелет льняную, с ручной вышивкой, фарфор достает из серванта японский, тонкий-тонкий, почти прозрачный, вазу ставит с живыми цветами, обычно с хризантемами или желтыми розами…
Василисе повезло. Она не успела далеко отойти от стола, когда Лидия Николаевна вернула ее громким шепотом:
— Да вот же она, мать Рокотова, слышишь, Васенька? Вон, с лестницы выворачивает, с авоськой красной, субтильная такая дамочка…
Глава 12
Чудо лесное
Василиса снова сидела в беседке, ее трясло от волнения, девушка глаз не спускала с крыльца — в любую секунду могла появиться мать Кирилла.
Вспоминая разговор с ней, Василиса краснела от неловкости: она в жизни не изъяснялась настолько бестолково!
Набросилась на Ольгу Яковлевну как дикарь последний. Лепетала что-то несуразное о собственной вине, о Кирилле, его несправедливости, предвзятости, о несчастном дяде Жене, которого только что третировал собственный сын, а сам он — прекрасный, добрый, по-настоящему хороший человек, уж Василиса-то его знает…
Василиса по-детски хватала за руки ошеломленную ее натиском Ольгу Яковлевну, тяжелая сумка мешала, там что-то противно звякало, она больно била по ногам.
Наконец женщине удалось оттеснить взволнованную Василису к единственной кушетке в коридоре. Ольга Яковлевна со вздохом облегчения избавилась от сумки и почти упала на скамью, усадив рядом и девушку. И потребовала более внятных объяснений.
Василиса откровенно разглядывала Ольгу Яковлевну — они совершенно не походили, мать и сын! — и возмущенно пересказывала недавний разговор с Кириллом. Ну не могла она поверить, что дядя Женя бросил на произвол судьбы молоденькую девушку с ребенком, он и чужим бы помог, Василиса не сомневалась.
Ольга Яковлевна слушала внимательно. Простенькое ее личико то бледнело, то покрывалось рваными красными пятнами, над верхней губой появились мелкие капельки пота, женщина нервно смахивала их ладонью, светлые карие глаза смотрели на Василису устало и как-то обреченно.