На прощание мы страстно поцеловались. И он сказал самым сексуальным голосом на свете: «До завтра, дорогая!» Я кое-как вытекла из его «тойоты» и потащилась на полусогнутых ногах в подъезд, начисто забыв о розах на его заднем сиденье.
«Наверное, – думала я, – Катька говорила именно о таких вот суперменах, из-за которых срывает башню у баб и они начинают преследовать мужика, как охотники оленя». Артур ассоциировался у меня с благородным оленем, хотя я даже отдаленно не могла представить себе самку, способную наставить рога такому красавцу.
– Привет, – сказала Алина и сняла мою руку с кнопки звонка. – Вообще-то я не глухая. Но, с другой стороны, и не швейцар, стоящий на входе. Я тут просто живу.
Зря она старалась. Я даже не хихикнула – переживания переполняли мою душу.
Алина провела меня в гостиную, очень уютную, светлую и веселую. Я прошла истуканом, плюхнулась в кресло. И на вопрос, буду ли я кофе, отрицательно покачала головой.
– Да что с тобой такое? – удивилась Алина наконец.
– У тебя когда-нибудь было такое, чтобы до одури хотелось с мужиком в постель, а моральные принципы мешали это сделать? – спросила я. – Ты когда-нибудь отказывала красавцу в свидании, а потом стыдилась отыграть все обратно?
И тут, к своему вящему ужасу, я увидела, как прекрасные Алинины глаза наполняются слезами.
– Я что-то не то ляпнула? – разволновалась я.
Образ Артура, до сей минуты застилавший действительность, рассеялся как дым.
– О господи! – простонала Алина и закрыла лицо руками.
– Алинка, ты это… брось, – залепетала я, не зная, как вести себя. – Что случилось? Ты чего плачешь?
Алина – королева, Алина – светская львица, Алина, владеющая миром и собой, исчезла. Вместо нее в кресле сидела совершенно несчастная, а главное, обычная женщина. Такая метаморфоза не могла не пугать, и я буквально затряслась от страха. «Уж не больна ли она неизлечимой болезнью?» – мелькнуло в голове.
– Извини меня, – сказал Алина.
Ни одна слезинка не вытекла из ее изумрудных глаз, они так и стояли озерами, полными и бездонными.
– Твои слова резанули по-больному, – сказал она. – Знаешь, кто о чем, а вшивый о бане. Вчера я собрала вещи мужа, решила, что лучше нам пожить отдельно.
Я застыла истуканом, отказываясь верить собственным ушам.
– Решить-то я решила, но это так больно!
Первая слезинка украдкой скатилась по ее щеке, а за ней, по проторенной дорожке, помчались другие. Алина не обращала на них внимания, и крупные, словно бутафорские, слезы посыпались частым градом.
– Он тебе изменил! – ахнула я.
В памяти еще не стерлось событие, раскрывшее мне глаза на собственного муженька. Правда, за ним посыпались другие скелеты из шкафа, но его первая измена так и осталась самой болезненной.
– И наверняка не один раз, – грустно усмехнулась Алина.
Она вытерла щеки, поморгала глазами, и это как-то подействовало, поток слез утих сам собой.
– Измена – что? Ерунда. С каждым может случиться, – произнесла она. – Страшнее, когда любовница становится постоянной величиной. Но в нашей ситуации не это камень преткновения. Я ничего не выясняла о его тайной внесемейной жизни. Зачем? Я его очень любила, да и сейчас люблю. Но жить так, как мы живем, дальше не могу.
– Он что, обижал тебя? Хамил? Денег не давал?
Алина равномерно качала головой – нет, нет, нет, – словно собачка-статуэтка, у которой голова живет отдельной жизнью. Моя фантазия увяла. Если мужик не дерется, не хамит и снабжает деньгами, а его измены тебя не колышут, то что же тогда?
– Все гораздо хуже, – принялась объяснять Алина, – он меня разлюбил. Он послушно ругался со мной, когда я закатывала скандалы. Он исправно мирился с цветами и поцелуями в щечку. Но я была ему неинтересна. Он делал вид, что интересуется моими делами, а сам даже не слушал, что я ему говорю.
– Как это?
– Так это. «Ну что, ты ходила к стоматологу?» – спрашивал он. Я ему подробный отчет о походе к стоматологу. А через час или на следующее утро: «Ты чего морщишься, зуб болит? Ты что, к стоматологу не ходила?» – Алина судорожно вздохнула. – Я ему: «Знаешь, я сегодня такую сделку провела, закачаешься!» «Вот как, – говорит он, – а сделай мне, пожалуйста, чаю с лимончиком. Я буду в кабинете». Однажды я выкрасила волосы в огненно-рыжий цвет. Заметили все: продавщица в нашем магазинчике на первом этаже, охранники на стоянке, консьержка, сосед – и только муж ничего не заметил. Через неделю я не выдержала и спрашиваю: «Ну и как тебе мой новый цвет волос?» «О, – говорит, – классно, просто тут такое освещение, не сразу увидишь разницу». Я ему сказала, что перекрасилась неделю назад. «Тебе идет», – сказал он мне.
Я слушала и ужасалась. Если перестают любить таких, как Алина, то мне и вовсе не стоит никуда соваться. Она – Афродита по сравнению со мной!
– Я все перепробовала: диета, массажи, омолаживающие процедуры у косметологов, полное обновление гардероба. Он ничего не хотел замечать. Я перебила всю посуду. Он пришел с работы всего лишь на четыре часа позже, а вместо ужина на кухне гора битых черепков. Ни слова не сказал, ушел спать к дочке в комнату, благо та была у бабушки. Это мы еще жили на старой квартире. Тогда я решила переключить его мысли на улучшение семейного очага, я пилила его до тех пор, пока он не купил вот эту квартиру.
Я обвела глазами шикарные хоромы. Почему-то мне уже не казалось, что такой дом – предел мечтаний любой женщины. И самая современная мебель утратила свое совершенство, и блеск дорогущей хрустальной люстры казался насмешкой.
– Аль, а может, он перебесится?
– Я тоже так думала. Столько сил потратила, пока нашла эту квартиру, отделала, обставила. Все было на мне. Он только деньги отстегивал. Ему плевать было на наш дом, на меня, на дочь. Сашка же взрослая уже, скоро тринадцать, она меня упрашивает не обращать на него внимания. Так и говорит: «Да плюнь ты на него, пусть пашет на наше благо на своей работе!» Мне иногда кажется, что она его где-то видела с бабой, только мне не хочет говорить. Иначе откуда такой цинизм?
– Ну, они сейчас такие акселераты, так быстро все усваивают, – промямлила я.
Дети для меня – инопланетяне, и я о них так же мало знаю, как о жителях альфа Центавра, тут я Алине не советчик.
– Так он же перестал и ее замечать. На собрания его не загонишь, на совместный поход в театр не раскрутишь. На концерты ее вожу я, на дни рождений одноклассников – тоже я. А раньше мы вместе катались на роликах по Центральному парку. Представляешь? Втроем ходили в цирк, а потом ели мороженое. Играли в боулинг по выходным, Санька маленькая была, так ей на дорожку специальное приспособление ставили, чтобы шары катать. А какие гулянки мы на даче закатывали! Теперь все это в прошлом, мы даже с друзьями перестали общаться. Нас зовут на юбилей, а он в командировке, приглашают в ночной клуб, а он – на рыбалке, все толпой едут на пикник, а мы сказываемся больными, потому что наш папа три дня где-то бухал «в мужской компании».
– Но он как-то должен объяснять такое свое поведение. Ты же с ним беседовала?
– Беседовала! Язык стерла! – в сердцах воскликнула Алина. – Я к нему и так и этак. И просила, и умоляла, и к чертям посылала. Молчит. Зоя Космодемьянская – болтушка по сравнению с моим мужем! Я ему: «Если у тебя баба, так иди к ней, чего ты сюда-то таскаешься?! Разлюбил меня – скатертью дорожка!» Он мне: «Что за бабские глупости! С чего ты взяла? Я тебя по-прежнему люблю, только что ты от меня хочешь? Страсти, как в первые месяцы знакомства?» Я голову себе сломала, как вернуть былую страсть, чем бы таким его заинтересовать. Черт возьми, мне мало секса раз в месяц! И если я хочу его, как прежде, так почему же он ко мне охладел?
– А может, у него проблемы. Ну, с этим делом? А он тебе стеснялся сказать! – разродилась я очередной идеей.
– Если бы! Я тоже так думала, даже пыталась к врачу его затащить. Со смеху умереть можно – я его кормила афродизиаками! Ну, знаешь, орехи там, креветки, специи… Дура! Он потом все мои старания на других отрабатывал.
– Так все-таки были другие?
– А как же без них, – усмехнулась она. – Но повторяю, суть не в этом. Одной моей подруге муж изменяет направо и налево. Но ведь и с ней носится как с писаной торбой. На курорты ездят только вместе, и видела бы ты те фотографии – новобрачные, да и только! Она вся в бирюльках и мехах, по ресторанам каждую неделю ходят, по стриптиз-клубам. Она у него «котик», «птичка», «зайка», «рыбка», ручки ей целует, попу оглаживает.