Али сбросил скорость, начался подъем в горы.
На этой трассе они невысокие, не то что гора Аллаха, куда хозяин иногда ездит с гостями и купается там в горячих источниках — говорят, что от этого молодеют.
В прошлый раз они решили подняться на самый верх, на смотровую площадку, и машина вдруг начала глохнуть, пришлось отключить кондиционер и открыть окна, сразу же стало нестерпимо душно, от жары перехватывало дыхание, но машина, пусть и с натугой, добралась по серпантину до вершины, и Али смог полюбоваться на один из дворцов шейха Зияда. Говорят, что их у него то ли двести пятьдесят, то ли триста, и в каждом он бывает не больше двух — трех раз в году, не считая, конечно, своего главного дворца в Абу-Даби, возле которого Али тоже проезжал, но ничего не разглядел — надписи запрещали притормаживать, и они с хозяином быстро проехали мимо, тем более что хозяин торопился на деловую встречу в ресторане, а ресторан еще надо было найти, и хозяин был недоволен, хотя когда он вышел из ресторана через несколько часов, то весь лоснился и улыбался, Али же в тот день перекусил в какой-то забегаловке — помнится, там был хороший хумус и славный кебаб, — а потом даже поиграл в нарды, чтобы скоротать время, но все равно пришлось еще жариться в машине, ожидая хозяина, хотя было не так жарко, как на вершине горы Аллаха, где он вместе со всеми вышел из машины, но к краю площадки подошел отдельно, хозяин с гостями — там были и женщины — о чем-то громко разговаривали, а Али стоял у обрыва и смотрел на крышу дворца шейха, видневшуюся внизу, правее же начинался Оман.
Внезапно раздался резкий звук, и Али увидел, как большой орел сорвался с вершины и начал описывать над ними круги, затем он стал набирать высоту большой, распластавший крылья орел в розовато прозрачном небе над самой вершиной горы Аллаха и гости, а особенно гостьи хозяина зачем-то захлопали в ладоши, но потом все потянулись обратно к машине, в тот раз их было много, и хозяин велел Али взять из гаража семиместный минивэн «понтиак», у хозяина было три машины, и Али порулил за эти полтора года каждой — и джипом, и «шевроле», и «понтиаком».
А до него у хозяина служил русский шофер.
Али узнал об этом от кухарки, которая работала на хозяина уже давно и была счастлива — она была родом из Бомбея, а в Бомбее деньги были совсем другие, и на то, что она зарабатывала здесь, она могла учить своих дочерей, хотя Али вообще не мог представить, как можно жить в Индии.
Русский же шофер отсидел какое-то время в дубайской тюрьме, поговаривают, что хозяин приложил к этому руку — шофер влюбился в его дочь, когда та приехала отдохнуть к отцу на месяц, дочери было скучно, а шофер был молодой и симпатичный, по крайней мере если верить кухарке, и дочь хозяина стала с ним заигрывать, а может, не только заигрывать, но закончилось все тем, что шофер пошел к хозяину и заявил, что хочет жениться на его дочери, тот сначала засмеялся, а потом рассердился, и вдруг через несколько дней шофера забрали полицейские — оказалось, что у него не в порядке документы и нет рабочей визы, а с этим здесь не шутят, у самого Али рабочая виза продлена в срок, иначе он не мог бы откладывать деньги на второй дом, да и вообще был бы уже отправлен домой, как это случилось с парнем, который до него рулил «шевроле»…
Али еще сбросил газ, начался самый подъем, затем будет легче, намного легче, пассажир рядом открыл глаза, поправил съехавшие на нос очки, потянулся к сигаретам, Али машинально надавил на зажигалку и стал ждать, когда та выскочит обратно из панели, русский кривовато улыбнулся, было заметно, что ему все еще тяжело, хозяин временами тоже много пил, очень много, но с утра был абсолютно свеж, хотя хозяин большой мужчина, намного больше этого то ли гостя, то ли партнера; впрочем, если бы он был или гостем, или партнером, к нему относились бы по-другому, гостей хозяин всегда селил у себя на вилле, а партнеров — в одном из больших пятизвездочных отелей в Джумейре, а этот парень приезжает сюда в третий раз, но два предыдущих раза он улетал обратно в тот же день, а вот сейчас хозяин зачем-то решил отправить его на океан, хотя не Али судить, что и почему делает хозяин.
Машина притормозила и въехала в небольшой поселочек между двумя вершинами.
Здесь был базар, и здесь была индийская харчевня, где можно недорого перекусить — им еще ехать больше часа, времени почти двенадцать, а Али сегодня без завтрака, только выпил чашку чая, но хозяин так и сказал: перекусите на перевале, а потом поедете дальше.
— You want to eat?
Русский снимает очки и потягивается.
— Food? Food? Good Indian food!
Русский понимает, что ему говорит Али, и кивает головой.
Они паркуются, Али заглушает мотор и выходит из машины.
Печет почти как тогда, на горе Аллаха. Если в этой стране и возникают проблемы, то лишь в те четыре месяца, с июня по сентябрь, когда жара невыносима. Даже не с июня, а с конца мая, зато в октябре становится легче, а лучше всего в декабре — январе, в январе иногда даже идут дожди и не бывает больше двадцати пяти на солнце, а сейчас за сорок, жаркий ветер дует из пустыни, которая там, у подножия этих невысоких темно-коричневых гор, а над ними — солнце, необычайно большое и сейчас очень низкое, стоит постоять под ним несколько минут, как голова начинает шипеть, будто яйца на сковородке. Хорошо, что индийская забегаловка — рядом с машиной, надо лишь открыть дверь и войти, а там прохладно, как и всюду, где есть кондиционер, вот кухарка живет в комнате без кондиционера, хотя она ведь из Индии, так что привыкла к такой жаре.
Русский входит в забегаловку вслед за Али, они садятся за столик, хозяин никогда бы не сел с ним рядом, да Али бы и не стал есть вместе с хозяином, но этот русский — другое дело, он тоже, судя по всему, работает на хозяина, поэтому Али вполне может сидеть напротив и ждать, пока индиец в белой рубашке не выползет из-за стойки и не подойдет к ним: «What do you want to eat?»
— Chicken… Chicken with sweet rice and red pepper…
Цыпленок, красный от перца; в индийских забегаловках всегда так.
А в рисе виден изюм.
Русский берет то же самое, смешно смотреть, как он кладет в рот кусочек цыпленка, и его лицо внезапно перекашивается.
Еще бы: цыпленок не просто обвалян в красном перце, похоже, это настоящий перец чили…
— So hot! — говорит русский и показывает себе на рот.
— Water, — говорит ему Али. — Cold water!
Русский улыбается и выпивает сразу целый стакан холодной воды, а потом принимается за сладкий рис, откладывая цыпленка на край тарелки.
Али догладывает косточки, русский же бережно подбирает остатки риса, а потом вдруг берет цыпленка и перекладывает в его тарелку.
Али смущен, но и тронут.
— Why? — из вежливости спрашивает он, хотя прекрасно знает, что ему ответят.
— Very hot! — говорит русский. — Very, very hot!
Понятно, что очень остро, но это и хорошо — когда на улице такая жара, внутри тебя должно быть жарко тоже, так легче, хотя это не объяснить тому, кто привык к другой погоде, говорят, что у них там всегда холодно, по крайней мере хозяин морщится, когда его спрашивают о России, и поводит плечами, показывая, как там все мерзнут.
Али доедает второго цыпленка, а русский уже курит.
Али вытирает губы салфеткой, отпивает из стакана глоток воды и тоже закуривает.
Он курит «Lucky Strike», уже много лет…
На день хватает пачки, иногда даже остается, особенно когда много времени проводишь за рулем.
Если за рулем много курить, начинает болеть голова, лучше слушать музыку, но не европейскую — от нее тоже болит голова, поэтому Али всегда возит с собой несколько кассет с арабскими песнями.
Это лучше, чем радио, здесь, в Эмиратах, по радио много белой музыки, у них, в Сирии, не так.
Русский смотрит на Али, тот подзывает индийца и просит принести счет.
Они расплачиваются и выходят на улицу.
Русский вдруг разворачивается и опять идет в закусочную, понятно, надо в туалет, думает Али и решает, что ему надо сделать то же самое.
Туалет не грязный, с кондиционером, русский заперся в кабинке, Али отходит от писсуара, тщательно моет руки и вытирает их бумажным полотенцем.
Пора трогать напрямую до Хар-Факкана, на обратном пути он опять остановится здесь и выпьет чаю, а потом уже — в Дубай.