Леон, с трудом овладев собой, обратился первым делом к менее сильному на вид противнику.
— Ну и чертовка! — произнес он с наигранным удивлением и подъехал к нему поближе.
Тощие плечи мужчины заметно расслабились.
— Что верно, то верно, месье, а вас мы больше не побеспокоим.
Леон улыбнулся в знак согласия и со всей силой своего шишковатого кулака нанес тощему всаднику удар в живот.
С выражением чудовищного изумления на физиономии тот начал хватать воздух широко разинутым ртом, а потом свалился на сторону, и ноги его запутались в стременах.
Изрыгнув проклятие, второй малый напал на Леона сзади; обхватив его за шею мускулистой ручищей, он надавил ему на горло. Полузадушенный, Леон нанес здоровяку удар локтем в живот, который, похоже, был сделан из железа.
Тщетно пытаясь дотянуться до своей шпаги, Леон чувствовал, что глаза у него лезут на лоб, а язык зажат между зубами. И тут Мариетта соскочила с лошади и со всей силы укусила нападавшего за бедро.
Всадник заорал от боли и ослабил хватку. Леон поднял руки, в свою очередь, вцепился в бычью шею противника, рывком стащил его с седла и швырнул на землю. Послышался глухой удар; Леон ринулся вперед, ухватившись наконец за шпагу.
Он запоздал всего на несколько секунд: его враг успел вскочить на ноги и бросился на него, словно бешеный бык.
Мариетта увидела, как чудовищный кулак ударил Леона в грудь, услышала сдавленный стон своего спасителя, отброшенного назад. Потом противники сцепились в схватке, шатаясь и раскачиваясь из стороны в сторону. Лошади неистово ржали. Мариетта заметила, как второй всадник, ухватив одну из них под уздцы, уводит лошадей в сторону. Увидела она и шпагу в руке Леона; увидела, как его враг взбрыкнул ногами, утратив равновесие. И почти тотчас оба участника поединка оказались на земле, продолжая борьбу и барахтаясь в грязи, словно два диких зверя. Лицо у Леона было мокрым от пота, из раны на лбу текла кровь. Он встал наконец на ноги, но вид у него, как показалось оцепеневшей от страха Мариетте, был совершенно беспомощный. Всхлипнув от ужаса, она увидела, как снова тянутся к горлу Леона мускулистые ручищи великана, как хищно шевелятся толстые пальцы…
Леон нанес удар коленом противнику между ног; тот, взвыв от боли, скорчился на земле, а Леон, вскочив на ноги, вонзил шпагу в дергающееся тело. Тяжкий стон, последний, с присвистом, вдох, и после этого только шумное дыхание Леона оглашало воздух. Он сунул в ножны окровавленную шпагу и пнул ногой безжизненное тело.
Почти немедленно за спиной у Леона послышалось яростное ржание. Все еще тяжело дыша, он обернулся.
— Думаю, продолжать не стоит, — произнес он, посторонившись. — Долгая прогулка охладит вашу страсть к разжиганию костров.
Полубесчувственный от страха мужчина спешился и уставился на Леона, словно кролик на лису.
— Ваш приятель больше пришелся мне по вкусу, — презрительным тоном заговорил Леон, в то время как мужчина опасливо пятился от него. — Он по крайней мере имел смелость вступить в бой. — Он обратился к Мариетте: — Вы какую лошадь предпочитаете, гнедую или чалую?
— Гнедую, — ответила та слабым голоском.
Он улыбнулся и подержал для нее стремя.
— Я считаю, что остаток ночи и утро этот малодушный трус потратит на то, чтобы дойти до Эвре. Пожелаем ему удачи. Она ему понадобится, это уж точно. Я слышал, что охотники за ведьмами считаются особым деликатесом у волков.
Стон ужаса вырвался из уст злополучной жертвы его остроумия. Леон рассмеялся, вскочил в седло и взял в руку поводья не только собственной, но и свободной от всадника лошади, дабы увести ее с собой.
— Теперь мы в безопасности? — спросила Мариетта, когда он хлопнул по крупу ее коня, побуждая к движению.
Мариетта оглянулась через плечо. Дорога была пустынной, если не считать понурой фигуры охотника за ведьмами, которая одна только и двигалась на фоне застывших в ночной дреме деревьев с листвой, посеребренной лунным светом.
— Да. — Красиво очерченные губы Леона раздвинулись в улыбке. — А у вас были сомнения на этот счет?
Мариетта взглянула на него и ответила с нескрываемым облегчением:
— Нет. Никаких сомнений у меня не было.
Ветер утих, ночь была ясной и спокойной. Они пустили лошадей легким галопом и двинулись в путь, сопровождаемые мягким шелестом листвы на деревьях. Мало-помалу покров ветвей у них над головами редел, стали заметными неяркие звезды на небе, а впереди открывалась безлесная равнина. Леон похлопал свою лошадь по шее. Плащ его намок и сделался неприятно липким. Леон вгляделся в даль перед собой и увидел в промежутке между холмами приземистые службы чьей-то усадьбы.
— Теплый амбар приютит нас до утра, — сказал он. — Моя лошадь очень устала.
Мариетта оглянулась на него через плечо, на лице у нее было написано сомнение, и Леон добавил:
— Новости достигнут Эвре не раньше полудня, к тому же я не думаю, что они пустятся за нами в погоню. Отдыхайте спокойно. Мы в безопасности.
Его уверенность убедила Мариетту, и она следом за Леоном свернула с дороги в поле. Скоро они добрались до темных, ничем не освещаемых строений фермы. Леон спешился и, взяв в руку поводья обеих лошадей, повел животных за собой. Послышалось глухое рычание сторожевого пса. Леон тихонько присвистнул, заметив прижатые к голове уши и вздыбленную шерсть собаки, потом произнес несколько слов самым ласковым голосом. Пес подозрительно обнюхал незнакомца, после чего замахал хвостом, встопорщил уши и лизнул сапог Леона.
— Святые угодники, — прошептала Мариетта. — Что же это за собака такая?
— Похожая на женщину, — бросил Леон самым беззаботным тоном и одним толчком распахнул дверь в амбар.
В амбаре было темным-темно и сильно пахло коровами и лошадьми. Леон взял Мариетту за руку и подвел сквозь тьму к грубо сколоченной деревянной лестнице. Мариетта без возражений вскарабкалась по ней наверх и с душевным облегчением опустилась на мягкую солому.
Леон снял сапоги, отцепил от пояса ножны со шпагой и улегся рядом с Мариеттой.
Опасность, которую они только что избежали, обострила чувства Леона. Воспоминание о ее теле, таком упругом и гибком под ним, было еще свежим, поэтому он уверенно и смело запустил руку под изорванное платье Мариетты и перекатился на нее, за что был тут же вознагражден пощечиной и чертовски болезненным тычком колена в мошонку.
— Дьявол побери! — выдохнул он, отпрянув от Мариетты и корчась от боли. — За что?
— Не надо обращаться со мной как с собакой! — ответила Мариетта дрожащим от ярости голосом.
— Но ведь я только что спас вам жизнь! — запротестовал Леон, не в состоянии поверить, что его домогательство может быть отвергнуто.
— И это дает вам право вести себя со мной бесцеремонно? — отрезала Мариетта, вскакивая на ноги.
Глаза Леона уже привыкли к темноте, и он залюбовался молочной белизной ее красивой груди, которую не мог прикрыть изорванный лиф платья, как ни цеплялась Мариетта за обрывки голубой саржи.
— Я подумал, что имею право хоть на самую малость, — вполне резонно заметил Леон. — Эта жирная скотина — охотник за ведьмами — чуть не задушил меня.
— Он так и сделал бы, если б я не укусила его за ногу! — парировала удар Мариетта, продолжая разбрасывать солому в поисках запропастившейся куда-то лестницы.
— Уймитесь, не то вы, чего доброго, ее опрокинете, — предостерег Мариетту Леон, который наблюдал за ней с возрастающим веселым любопытством. — Я вполне могу спрыгнуть отсюда вниз, но полагаю, что для вас такое будет затруднительно.
Словечко, которое сорвалось с ее губ, было бы вполне уместным в устах караульного гвардейца. Леон улыбнулся еще шире:
— Предлагаю вам сделку. Я не стану приставать к вам, если вы пообещаете вести себя разумно, прекратите метаться из стороны в сторону, рискуя свалиться с восьмифутовой высоты, и ляжете спать.
Мариетта приостановилась.
— Поверьте, — продолжал Леон, — я не настолько нуждаюсь в близости с женщиной, чтобы настаивать на ней в тех случаях, когда меня не хотят.
В доказательство собственной правдивости он отошел в дальний конец сеновала и устроился возле ставней.
Мариетта, успокоенная тем, что ей не придется провести ночь в опасном одиночестве, улеглась на солому как можно дальше от Леона. Но даже на таком расстоянии возбужденное воображение Леона было сосредоточено на ее теле, от которого исходил еле уловимый аромат лаванды. Он крепко смежил веки и постарался уснуть. От простой деревенской девушки вряд ли могло бы пахнуть лавандой, особенно от девушки, которая только что пробежала несколько миль по густому лесу, в то время как за ней по пятам гналась целая деревня. Соблазнительный запах продолжал беспокоить Леона, и он то и дело ворочался с боку на бок. К тому же ему было зябко, несмотря на плащ и солому. Вдруг он услышал негромкий всхлип… потом еще один. Леон открыл глаза: