В качалке я часто встречал еще одного парня из команды — Ти Джея. Он там проводил практически столько же времени, сколько и я, из чего напрашивался только один вывод — жизнь парня такая же дерьмовая. Его не любили в команде, вечно задирали и провоцировали. Он тоже был новеньким. Но меня приняли как-то… Теплее, что ли? Настороженно — да. И цепляли, и проверки устраивали, но беззлобно. Так, будто бы проверяя наличие характера.
Стартовали игры дивизиона, но нас, новеньких, не особо спешили выпускать на лед. Все еще приглядываясь. В этих бесконечных разъездах и играх как-то незаметно мы и сдружились с Шоколадкой. Так Ти Джея окрестили в команде из-за цвета кожи. Он был клевым чуваком, каким-то настоящим, что ли… А еще он был геем. Стопроцентным. В принципе, в Канаде это вообще не проблема. Но только не для Ти Джея, отец которого был пастором. Ну, и как я потом понял из откровенной беседы, случившейся у нас как-то по пьяни, была у него и другая боль. Его предал любимый человек. И я мог его понять. Серьезно. И по фигу, что этим человеком был мужик. Боль от предательства не зависит от пола предавшего тебя человека. Однажды он мне сказал удивительно правдивую вещь:
— Ты знаешь, чувак, я уже понял, как устроена эта жизнь. Каждый раз, когда ты паришь на крыльях счастья, эта сука делает все, чтобы тебе эти крылья подрезать. А ты, счастливый придурок, падаешь на землю, и разлетаешься на куски. И знаешь, какой вывод напрашивается? — спросил тогда Ти Джей, открывая новую бутылку пива. — Не хер даже пробовать оторваться от земли. Понимаешь? Так безопаснее.
Что ж… Если следовать логике друга, сейчас я выхожу на взлетную прямую. Вопрос — шандарахнет ли меня о землю в очередной раз, или я все-таки взлечу?
Я уже пристегиваю ремень, когда звонит телефон.
— Але, чувак! Ты куда пропал?!
— Привет, Ти Джей.
— Ты уже добрался? Хоть бы смс-ку скинул!
— Прости, мамочка. Забыл. Как там Сэм?
— Злой, как тысячи чертей. Тебя по любому оштрафуют, чувак. Ты попал на серьезные бабки.
— К черту, — отмахиваюсь от слов друга. В данный момент деньги меня заботят меньше всего.
— Она точно того стоит?
— И не только этого.
— Ну, знаешь, когда ты влюблен, то не способен трезво оценивать своего партнера…
— Ти Джей, — прерываю его монолог, — заканчивай. Если существует женщина, которую стоит ждать, то это — она.
— Ну, знаешь ли, дрочить в душе, когда вокруг столько телочек, которым можно присунуть…
— Ти Джей! Хватит. Правда. Ни к чему это все… Мы взлетаем. Пока, Шоколадка.
— Удачи, Лайон, — вздыхает друг. — Может, хоть кто-то из нас воспарит?
Этот перелет, хоть и был самым коротким, на деле оказался длиною в вечность. Я сидел, как на иголках, то и дело поглядывая на часы. Время — поистине относительная величина. Когда ты ждешь чего-то настолько сильно, оно замедляется в миллионы раз. Возможно, даже существует какая-то формула, описывающая этот процесс… Кто знает?
На этот раз, приземлившись, спешу на выход едва ли не в первых рядах. Я раньше этому удивлялся? Забудьте! Прохожу все контроли, дерганый, как параноик. На выход уже просто бегу. Хватаю первое попавшееся такси и мчу по незнакомому городу навстречу неизвестности. Невзрачное здание советских времен, внутри — относительно хороший ремонт. Набираю номер, сохранившийся в памяти телефона:
— Полина. Это Лев, мы с вами созванивались.
— Добрый вечер, — тихий мелодичный голос.
— Как мне вас найти?
— А где вы сейчас находитесь?
— У регистратуры. На первом этаже.
— Тогда я за вами сейчас спущусь. Подождите минуточку.
Стою, как было велено, едва не подпрыгивая от нетерпения. Мне кажется, что я даже внутри вибрирую, как струна, закрученный этим невыносимым ожиданием. Из лифта выходит девушка в белой медицинской форме и смешной шапочке. Рассматривает толпу, а потом останавливает взгляд на мне. Полина? Иду ей навстречу.
— Лев?
— Да, это я. Что случилось? Как Вика?
— Пойдемте, — кивает в сторону лифта, — сейчас сами все увидите.
— А вы кто, откуда…
— Я врач-гинеколог Виктории. Она попала к нам в реанимацию после сильнейшего отравления. Что это было — пока не выяснили, но происходящее пытались представить самоубийством. Впрочем, об этом я уже вам говорила. Может, на «ты» перейдем?
Я киваю, а сам потрясенно растираю виски. Мой мозг судорожно обрабатывает полученную информацию.
— Тогда почему она в гинекологии?
— Когда жизни пациентки перестало что-либо угрожать, ее перевели из реанимации в гинекологию. Я, по-моему, уже говорила тебе, что Виктория совсем недавно потеряла ребенка? Вот и отправили к нам, для перестраховки.
Останавливаемся около двери с номерком 9. То, что со мной происходит, вряд ли можно описать словами. Замираю в нерешительности, снимаю осточертевшую бейсболку и прислоняюсь лбом к двери. Доктор Полина мне не мешает, и я ей за это очень благодарен. Мне нужно немножко времени, чтобы собраться. Ну, знаете… Типа настроиться на игру. Такой себе аутотренинг перед решающим сражением. Я должен быть сильным, собранным, терпеливыми. Определенно, это не будет легко, но… Это мой последний шанс. Не так ли? Так что, какие варианты? Выдыхаю. И поворачиваю ручку двери.
ГЛАВА 5
До меня не сразу доходит, что эта обесцвеченная блондинка на кровати и есть моя Вика. Какой дурак ей посоветовал перекраситься?! Руки бы ему отбить. Подхожу медленно, делая короткие вдохи-выдохи, потому что вздохнуть поглубже не получается, и замираю у ее койки. Тут же, как будто почувствовав мое присутствие, она открывает глаза. Такие любимые… Такие родные… Такие желанные. Невозможные просто глаза.
— Лев, — выдыхает счастливо.
Как будто я — лотерейный выигрыш, а не обычный парень. Черт… Только не обнадёживайся раньше времени, счастливый придурок! — тут же отдергиваю себя голосом Ти Джея.
— Привет, — шепчу, сгребая ее маленькую ладошку. — Как жизнь?
Ну, точно, придурок! Оригинальнее ничего придумать не мог? — тут же костерю себя за неудачное начало разговора. Удивительно, но мой вопрос совсем не расстраивает Вику, наоборот, она широко улыбается, демонстрируя свои знаменитые ямочки.
— Господи, это, правда, ты. Только ты мог такое спросить. — Смеется тихонько и подносит к лицу наши переплетенные руки. Прижимается к ним щекой, и я растекаюсь лужей. Оборачиваюсь назад, в попытке скрыть эмоции, но отвлечься не на кого. Маленькая доктор нас тактично оставила наедине. Повторяю, как мантру: я сильный, я сильный, я сильный.
— Что все-таки случилось, Вика? — спрашиваю, наконец, устраиваясь возле нее. Моя рука так и остается зажатой в ее ладони. Не готов пока отстраниться… Да и Вика не спешит, значит, будем так…
— Меня исключили из тренерского состава.
— Я в курсе.
— Блин, ты так вырос, Левка. Поверить не могу, что ты такой огромный. Я тебя точно не смогу на руки взять.
Да, это наш прикол родом из детства. Я всегда хотел вырасти, и Вика мне в этом подыгрывала, говоря каждый раз после долгой разлуки, что теперь уж вот точно не сможет меня поднять. Мне это льстило лет до шести. Потом я уже стеснялся залазить к ней на руки. Да и действительно вырос. Впрочем, сейчас, если сравнивать с тем, каким она меня видела последний раз, я набрал килограмм десять мышечной массы. И ее слова можно воспринимать вполне буквально.
— Ну, тогда моя очередь носить тебя на руках.
Блин. Опять пафосно, да? Как же тяжело это все… Впрочем, Вика на мои слова реагирует с присущим ей юмором:
— Думаю, тебе это может грозить вполне реально. Я как бы не очень в форме, и не знаю, насколько хватит моих сил при перелете.
— Что все-таки случилось? — настаиваю, глядя в родные глаза.
— Меня хотят убрать.
— Господи, Вика…
— Думаешь, я умом тронулась? — улыбается невесело. — Я бы тоже так подумала, если бы перед этим мне так откровенно не угрожали.
— Кто угрожал? — настораживаюсь.
— Кое-кто в высоких кабинетах силовых структур родного государства.
— И что они хотели? — Я сглатываю. Мне реально страшно.