Опять телефон. Черт. Марк. Выслушиваю наставления и причитания своего агента. Да, я задница. Да, я знаю, что сейчас решается вопрос о включении меня в сборную. Да, я не прав, но…
— Марк! — обрываю менеджера, — Я все это понимаю. Мне по хрену на санкции. Просто разрули это. С Сэмом я поговорю сам. И организуй мне, пожалуйста, охрану. Лучшую, которую только можно получить.
После разговора с Марком, набрал Ти Джея, сообщил, что скоро вернусь, и попросил немного прибраться в нашей холостяцкой берлоге. Не помню: я уже рассказывал, что мы живем вместе? Знаю, это странно — жить с геем, но если он — твой лучший друг, то все не так уж и плохо, да? Компания друг друга делала нашу жизнь… сносной? По крайней мере, я не сидел весь вечер, уставившись в одну точку, перебирая свои воспоминания. Я даже стал улыбаться. Потому что Ти Джей был прикольным малым. Теперь дома было не так тоскливо. Мы с ним стали куда-нибудь выбираться, что-то делать, у нас появились интересы помимо хоккея и желания удавиться. У меня появился реальный друг.
На катке он был моим постоянным партнером по звену. Я — центральный нападающий, он — крайний левый. С правого бока играл старичок клуба. Наша тройка была достаточно эффективной, и после долгого затишья в прошлом сезоне наша команда вышла в плей-оф кубка Стенли, имея отличные шансы на успех. Но не заладилось, хотя мы и показали отличную игру.
— Лев… — тихий шепот Вики прерывает мои воспоминания.
— Доброе утро, — шепчу в ответ, поглаживая нежную щеку.
— Ты мне не приснился, — констатирует любимая. — Приехал.
— Можно подумать, я мог бы поступить по-другому.
— Не мог, — подтверждает она, внимательно меня изучая.
— Сможешь сегодня дать показания? — перевожу тему.
— Какие показания?
— Полиции. Зафиксировать покушение. Я не очень в этом разбираюсь, но Булат сказал, что это тебя дополнительно защитит. Да и не будешь голословной, если решишь об этом покушении кому-то рассказать. Например, прессе. Это тоже может стать неплохой страховкой.
— В таком виде только с прессой общаться.
— Да уж, хреновая у тебя прическа, — говорю, и тут же прикусываю язык. Ну, точный придурок. Рядом с ней я реально становлюсь каким-то кретином. Глаза Вики распахнулись до небывалых размеров:
— Я вообще-то не прическу имела в виду. А что не так? Все любят блондинок.
— Я за естественность, — мнусь.
— Так тебе правда не нравится?
Господи! Женщины такие женщины. На нее идет охота, а она за свою прическу переживает.
— Я просто не представляю, зачем ты перекрасилась. У тебя шикарный естественный цвет волос.
— Ладно, — протягивает недоверчиво, и тут же переводит разговор, — Так, что там за встреча с полицией?
Я пожимаю плечами:
— Тебя опросят, дашь показания.
— Хорошо. А помнишь, как мы Марь Санне показания давали, когда пропали на целый день?
Улыбаюсь. Да уж… Я помню. Погода тогда была жуткой, градусов двадцать пять мороза. А мы пошли на горку кататься. Не часто нам удавалось вот так развлечься. Мы носились с огромной горы вдвоем на одной фанере, хохоча и веселясь. Когда замерзали до боли, заходили погреться в местную кафешку. Других клиентов там практически не было — мало кому хотелось выходить из дома в такую погоду. И мы сидели в углу у окна, растирая друг другу ледяные руки, а потом пили горячий шоколад и болтали обо всем на свете. Уже ближе к вечеру Вика обнаружила, что потеряла телефон, я же свой даже брать не думал. Мы могли только представить, как нам влетит от родных, которые потеряли с нами связь практически на целый день. Администратор заведения вызвал нам такси, и мы поехали домой. Поднялась жуткая метель. Таксист, сигналя и матерясь, еле плелся в плотном потоке таких же машин. Мне же все происходящее казалось каким-то волшебством. Даже эти пробки дарили мне чудо — еще несколько минут с Викой. Она приникла носом к запотевшему стеклу, держа меня за руку, и рассматривала огни витрин, которые едва проглядывались сквозь снежную мглу.
Дома, как мы и предполагали, нам сильно досталось. Вике, конечно, больше — как старшей. Мне это казалось жутко несправедливым, и я защищал ее, как только мог.
Вот и сейчас, единственным моим желанием было желание защитить. Чего бы мне это ни стоило.
— Я все помню, Вика. Каждый наш день, — признаюсь, не отрывая взгляда от любимой. Мне нечего таить. Пусть привыкает к мысли, что мы будем вместе. Рано или поздно. Когда она будет готова. Я подожду столько, сколько потребуется.
Наше уединение нарушил приход Полины:
— Доброе утро. Вика, твои анализы готовы. Не то, чтобы они меня порадовали, но главное, что, наконец, удалось остановить кровотечение.
— Это хорошо.
— Вы можете покупать билеты на ближайший вечерний рейс. И лучше всего, если по прилету вас встретят медики.
Вика переводит на меня вопросительный взгляд, и я отвечаю:
— Конечно. Я попрошу своего агента все нам организовать.
— Отлично, — удовлетворенно кивает головой Полина.
— Я подготовлю все необходимые медицинские документы и отдам их на перевод. Вы сможете оплатить?
— Конечно, — пожимаю плечами.
— Это будет не дешево — срочность, — поясняет Полина.
— Без разницы, — машу рукой.
— Ну, я тогда пойду. Зайду немного позже, поставлю все необходимые уколы. Попробуй еще поспать до прихода полиции.
Да уж… Мы настолько перестраховываемся, что даже лекарства Вика получает исключительно из рук Полины, не доверяя больше никому. Как я уже говорил, раньше я думал, что такое бывает только в кино. Мы, люди, вообще склонны быть крайне самонадеянными. Нам всегда кажется, что вот с нами что-то плохое никогда не случится. Зря, как я теперь понимаю. Судьба настолько коварна, что постоянно преподносит какие-нибудь сюрпризы. Как правило, отрицательного плана.
— Вика, а почему ты согласилась уехать со мной?
— Помимо того, что ты позвал? — улыбается из последних сил. — В Монреале находится штаб-квартира ВАДА. И до Нью-Йорка, где будут рассматривать само дело, рукой подать.
— А американская виза?
— У меня есть. По работе нужна была.
Ну, что ж… Это неприятно — лишний раз убедиться, что не я сам стал причиной, по которой Вика обратилась именно ко мне. У нее просто не было выхода. Или…
— Вика, ты бы хоть когда-нибудь вспомнила обо мне, если бы не эти обстоятельства?
Ее ответ ничего не менял. Я бы все равно не отказался от своих планов, но, черт, это было очень приятно, когда я услышал:
— А я тебя и не забывала, Лева. Ты всегда был вот здесь, — она приложила мою руку чуть повыше своей груди, и я ощутил едва слышный стук ее сердца. Вау… Спустись на землю, чувак. Она имеет в виду вовсе не то, что ты подумал, но… Черт, это правда очень обнадёживает.
Первым делом, после того, как Вика уснула, я забронировал билеты. Пересадка всего одна, но до следующего рейса целых пять часов. Выдержит ли она? Господи, помоги. Опять звоню Марку. В Канаде поздний вечер, но он отвечает моментально. Я излагаю агенту свою просьбу организовать нам бригаду медиков прямо в аэропорт, и он обещает помочь. Что ж… Еще одна проблема решена. Меня одолевают противоречивые эмоции. Я рад, что проблемы решаются, но я также понимаю, что основная битва у нас впереди. Нам нужно пережить перелет, а судя по тому, как быстро устает Вика — это будет непросто.
Я реально задолбался. Мне бы прилечь, хоть на стульчиках. Я как раз пытаюсь устроиться поудобнее, когда дверь в палату аккуратно открывается, и на пороге появляется Полина. Она готовит инъекцию, когда Вика открывает глаза:
— Сейчас поставлю уколы, потом выпьешь таблетки. И обязательно покушай. Я вам из дома завтрак принесла.
— Господи, Полина, спасибо, но не стоило, правда… — протестует Вика. — Вы с Булатом и так столько для меня сделали.
— Мне не трудно, — пожимает плечами доктор.
— Вы ко всем своим пациентам так относитесь?
— У всех моих пациентов, как правило, есть, кому о них позаботиться, — парирует Поля. — Кстати, я сейчас распоряжусь установить тебе раскладушку, — говорит, поворачиваясь ко мне. — Вам нужно нормально выспаться перед перелетом.