Ульяна Соболева - Лезвие

Но я вдруг поняла, что все, что прочла здесь и узнала, было правдой. Да, нас связывало с этим жутким человеком общее прошлое. То самое, в котором я покорно принимала от него побои и насилие, молча мирилась со своей участью рабыни или игрушки. Вот и сейчас он пришел забрать меня, и ему совершенно плевать, что я думаю по этому поводу. Посмотрел на Данилу Петровича и презрительно скривился.

— Отойди от нее, — проговорил тихо, но в голосе клокотала скрытая ярость, — отойди к стене. Давай. Медленно положи пистолет на пол без лишних движений и отходи к стене. Руки за голову. Одно неверное движение, и я выстрелю тебе в глаз.

А у меня перед глазами трупы с дырками вместо век.

Макс посмотрел на Данилу Петровича, когда тот отодвинулся к стене и поднял руки за голову. Зверь улыбнулся. Жуткая улыбка, больше похожая на оскал.

— Вот и свиделись, Данила Петрович. Да-да-да, мы о вас знаем. Так же, как и вы о нас. Знаем на три шага вперед и нашли эту точку за… — Максим посмотрел на часы на запястье, — за тридцать минут. Все остальное время заняло наблюдение за зданием и устранение твоей охраны. Ты, и правда, считал, что сможешь увезти мою жену так, чтоб я ее не нашел без последствий для тебя и твоих людей? Это было ошибкой — привезти ее сюда. Ты мог жить спокойно, пока не сильно мне мешал. Но ты тронул то, что принадлежит мне. И я хочу знать, кто тебе поручил тронуть? И я узнаю… Мне расскажут, не сомневайся.

Макс повернулся ко мне и стиснул на секунду челюсти, играя желваками и втягивая в себя воздух через нос.

— О, я вижу ты теперь многое знаешь. Как чудесно. Этот ублюдок сократил мне долгие дни, а то и месяцы гребаного осточертевшего до оскомины фарса. Я пришел за тобой. Пора прекращать этот спектакль и игру в добрых родственничков — он мне дьявольски опостылел.

— Я никуда не пойду, — всхлипнула и попятилась к стене. — Я хочу позвонить Андрею. Пусть он меня заберет.

— Ясно.

Перевел взгляд на Данилу и поднял руку с пистолетом:

— Выбирай, куда мне выстрелить. Назови любую часть тела, которую тебе не жалко. Не то я выберу сам.

И снова эта жуткая улыбка, от которой у меня немеют кончики пальцев и дико колотится сердце в груди. А вот Данила стал таким же белым, как и стена, к которой он прислонился.

— Я не просто мент.

— А я не просто упырь, на которых ты охотишься.

— Это будет иметь последствия.

— Ты мне угрожаешь? Это уже имеет последствия для тебя. Так что? Нога. Рука. Глаз. Палец или ухо? Что можно отстрелить ЗА ТО, ЧТО ТЫ, МРАЗЬ, ПОСМЕЛ ТРОНУТЬ МОЕ?

У меня все внутри похолодело. Макс говорил так, словно я его собственность, его вещь, игрушка. Но после того, что я узнала, разве можно сомневаться? Ведь этот монстр истязал меня похлеще любого садиста. И морально, и физически. Для него я и есть самая настоящая игрушка.

Я видела, как от страха посерело лицо агента, вся уверенность исчезла, он смертельно боялся, и я видела этот ужас на его лице и в расширенных зрачках.

Я тяжело дышала, чувствовала, что этот человек на волосок от смерти, мгновение, и он будет мертв или покалечен. Макс повернулся ко мне:

— Уверен, тебе красочно расписали, какие мы все монстры. Так что не думаю, что ты удивишься, если я отстрелю ему палец или нос, верно, малыш? А потом прикажу найти и разодрать на части твоего друга мусорка, который втерся к нам в доверие и долгие годы работал на два фронта. Ты готов лишиться части своего тела, мент? У тебя ведь хватило смелости так рисковать. Попытка того стоила? Я узнаю, кто и сколько могли тебе заплатить за этот гениальный план по внедрению моей жены в вашу долбаную ячейку неудачников. Только ты не учел одного — ОНА МОЯ. К ней нельзя подходить, прикасаться, смотреть и даже дышать на нее.

Мне стало страшно. Эти слова… они звучали как приговор мне и этому несчастному. Это я виновата, я пришла к Диме, я умоляла его помочь. Я начала все это. Если люди погибнут — это будет на моей совести. Пусть лучше Макс сорвет свой гнев на мне, я справлюсь… боже, я надеюсь, что справлюсь. Если он позволит мне вообще что-либо говорить. Кошмар… этот страшный человек, он ведь мой муж.

— Максим… отпусти их. Я пойду с тобой. Отпусти, — крикнула я и прижала руки к груди. Мое сердце билось как бешеное, дыхание раздирало легкие.

Макс засмеялся и взвел курок, его рука даже не дрогнула. Он бросил на меня взгляд полный яростного триумфа. О да, он был рад, что я все знаю. У него теперь развязаны руки. Своим диким любопытством я освободила его от необходимости деликатно щадить мой разум. Теперь можно было стрелять в людей, а не только в собак. Теперь можно было делать все, что он хочет.

— Ты и так пойдешь со мной. Все. Спектакль окончен. Хочешь ты того или нет. Меня больше не волнует твое мнение. А он слишком много себе позволил и потому лишится части тела. Мне так хочется. Я слишком зол и хочу пустить немного крови.

Я бросилась к Максу и повисла у него на руке, на секунду мне показалось, что он вздрогнул от моего прикосновения, всем телом, словно по нему прошла волна судороги:

— Макс, не трогай его, пожалуйста, я умоляю. Не надо. Не сейчас. Давай уйдем. Ты хотел, чтобы я пошла с тобой — я иду. Отпусти его… Он работает. У него такая профессия. В том нет ничего личного. Зачем его наказывать?

Его горящие возбуждением глаза впились мне в лицо, и я выдержала взгляд, несмотря на панический ужас:

— Пожалуйста… не надо. Прошу тебя. Давай просто уйдем.

Я не верила, что это сработает, не верила до последнего, пока вдруг не увидела, как Максим опустил пистолет и сунул его за пояс, поправляя кожаную куртку.

— Живи, мразь. Считай, что сегодня тебе ужасно подфартило. В следующий раз так радужно наша встреча не окончится.

Данила медленно выдохнул, по его вискам градом катился пот. Он смотрел на меня с сожалением, от которого мне стало не по себе, и в тоже время с надеждой, что я окажусь той самой идиоткой, которая все же согласится им помочь, что он сделал верную ставку. И самое страшное — я понимала, что даже если и сделаю то, о чем он просит, он не сможет ничем помочь мне. Мне теперь никто не поможет.

— Мы можем идти, или мне увести тебя насильно?

— Это тот выбор, что ты мне даешь?

— А кто сказал, что я вообще собираюсь давать тебе выбор? Все. Выборы окончены. Теперь выбираю только я.

Внезапно Макс схватил меня за руку и сильно дернул к себе. Так, что я почти упала ему на грудь:

— Ты часть нашей семьи. Ты одна из нас. Моя женщина и моя жена, и именно этот выбор был всецело твоим.

— Это была не я. И я больше не хочу этого.

— Чего именно?

Сдавил мою руку с такой силой, что у меня потемнело перед глазами.

— Быть твоей женой и частью вашей проклятой семьи.

Он сжимал мою руку до хруста, а я понимала, что все это правда, то, что я прочла. Я жила с монстром и садистом. Сейчас он причинял мне боль и даже не чувствовал этого. Или ему было все равно. Я упрямо стиснула челюсти, а он процедил мне прямо в лицо:

— Семью все же не выбирают, и, как бы ты не отказывалась от нее, ты все равно часть ее особого Вороновского механизма, а насчет брака со мной — ты будешь моей женой, пока Я не захочу это изменить, ясно?

Я пыталась высвободить горящее от его хватки запястье, но он сжимал его с такой силой, что у меня темнело перед глазами.

— Ясно… а теперь отпусти меня. Мне больно.

Пальцы Макса медленно разжались, он взял меня под локоть и потащил к двери. Вот я и узнала правду… может, мне стоило находиться в неведении, и тогда, наверное, я могла бы избежать вот этого панического ужаса и предобморочного состояния от понимания, что я полностью во власти этого зверя и психопата, и самое жуткое — он имеет на меня все права.

Вот и кончилась иллюзия, которую они все так усиленно лепили вокруг меня из фальшивых картонных декораций. Мой персональный палач забрал свою собственность домой, а точнее, в клетку, где и было мое место. Никогда не поверю, что любила это чудовище и согласилась выйти за него. Наверное, он вынудил меня каким-то образом, надавил, заставил. Я не знаю, куда мы сейчас ехали в его черном бронированном джипе с затемненными окнами. Теперь даже его машина казалась мне тюрьмой на колесах. Так смешно, я считала, что меня во всем ограничивают и лгут мне, а оказывается, именно в моем неведении и была моя свобода. За рулем сидел один из призраков моего мужа. Они все напоминали мне тени из какого-то фильма ужасов. Казалось, он поднимет руку, щелкнет пальцами, и вся эта стая бросится драть на части только по его беззвучной команде "фас".