Если я искала какую-то вещь или даже хотела взять книгу — они оказывались именно в том месте, где я думала, что они должны быть, и я радовалась. Да, мне нравилось устраивать такие проверки себе.
Поправляла рамки с картинами, вглядываясь в них и понимая — это точно выбрано мною. Неужели я могла с такой любовью обставлять дом, где меня обижали и унижали? Это выбивалось из той картины, которую мне нарисовали, и казалось странным. Почему у жертвы и вещи было право слова, выбора, и она сама обставляла ненавистный ей дом… Хотя… ведь мне сказали, что я его любила. Несмотря ни на что, я была одержима своим палачом. И в это тоже было трудно поверить.
Макс в эти дни не искал со мной общения, не приходил в мою комнату, и я не видела его дома… но слышала, как по вечерам его машина подъезжает к воротам. Как поднимается по лестнице, иногда затаив дыхание слышала, как его шаги затихают у двери моей спальни… а потом снова звучат в тишине в направлении его комнаты или кабинета. Но он не давал мне ни на секунду забыть, что я принадлежу ему. Неизменные цветы каждое утро. Весь дом заставлен ромашками. Где он их доставал в таком количестве, я понятия не имела. Но они постоянно были свежесрезанными.
Потом я узнаю, что их выращивают специально для меня в оранжерее в конце сада. В любое время года мои любимые ромашки расставлены в вазах по всему дому. На завтрак, обед и ужин мне подавали именно то, что я люблю. Иногда я злилась и назло всем заказывала что-то другое… потом мне становилось стыдно. Еще через день для меня была выделена другая спальня, ее закончили в кратчайшие сроки. Сделали в ней ремонт и перевезли все мои вещи вплоть до безделушек. Я хотела возмутиться, что комнату обставили без меня и… и не смогла, потому что мне все в ней понравилось. Все без исключения, даже две картины с изображением бушующего моря и зимнего лесного пейзажа. Он знал обо мне даже это. Пугает, когда кто-то изучил тебя настолько, что знает о тебе буквально каждую мелочь. Он окружал меня заботой, а мне это напоминало тоненькую паутину, которой паук обволакивает маленькую и глупую бабочку. И хотя сам тарантул даже не приближался к ней, она точно знала, что ее рано или поздно сожрут.
Все было иначе, кроме одного — за пределы дома меня не выпускали. Мне говорили, что такого приказа они не получали. А я… я еще не готова была идти и просить моего мужа о чем-то. Я наслаждалась иллюзорной дистанцией между нами и была ему за нее благодарна.
Я опять начала принимать лекарства, назначенные мне неврологом и психотерапевтом. Иногда меня от них сильно клонило в сон, я сама не заметила, как уснула в гостиной с книгой в руках. Утром открыла глаза уже в своей комнате на постели и… и в одном нижнем белье. Меня перенесли, уложили и раздели, пока я спала. Вся краска вдруг прилила к лицу вместе с яростью на того, кто это сделал. Можно было и не раздевать… я только представила себе, как он смотрел на меня спящую и почти голую, как всю начинало трясти. На столе снова цветы, кофе и слоеные шоколадные булочки. Автоматически откусила одну из них и посмотрела на свой сотовый. На заблокированном экране светилось новое сообщение с неизвестного номера.
"Не выбрасывай завтрак — поешь. Я не рассматривал. Я только перенес в постель и стянул с тебя это ужасно тесное платье, иначе ты бы в нем задохнулась. Разрешаю записать мне штрафное очко, и я выполню любое твое маленькое желание".
Улыбнулась. Точнее, закусила улыбку вместе с нижней губой. Очаровательнейший мерзавец. Не рассматривал он.
Следом еще одна смска.
"Лгу — рассматривал. Долго. Согласен на большое желание".
Усмехнулась и отпила кофе. Вкуснооо. Как я люблю. Пиликнуло еще одно сообщение.
"Кроме отпустить".
Я тихо рассмеялась и тут же замолчала. Это было впервые. Я впервые улыбнулась ему и засмеялась. Впервые мне действительно было хорошо. И он не напрягал меня… нет, совсем не напрягал. И от мысли, как горел голодом его ярко-синий взгляд, мне вдруг стало очень жарко. Низ живота ошпарило кипятком.
Когда пришла четвертая смска, я умывалась, глянула на дисплей:
"Сегодня у Лексы концерт, я тебя о нем предупреждал. Он будет проходить в закрытом клубе. Я хотел бы видеть тебя в белом и купил для тебя платье. Я исправился и сделал тебе первый подарок — он подойдет к цвету твоих глаз. И небольшая личная просьба, когда откроешь маленькую бархатную коробку, надень то, что в ней, пожалуйста. Это мое условие на сегодняшний вечер".
Я вышла из ванной и направилась к столу, где стояло несколько картонных пакетов и та самая коробочка, о которой было сказано в сообщении. Так как я проспала большую часть дня, то уже вполне можно было собираться.
За подносом пришла молодая девушка с длинной темной косой, в очках. Она аккуратно сложила на него мою чашку и блюдце, но прежде чем уйти, тихо сказала.
— Вы простите, что я вас отвлекаю. Но Максим Савельевич попросил меня сказать вам, что я вернулась. Меня зовут Таня. Я убираю в вашей комнате по воскресеньям.
Я улыбнулась ей и кивнула, а сама почувствовала укол где-то под ребрами. Ощутимый укол. Стало даже не по себе. Он нарочно попросил ее это сказать, чтоб я поняла, что обидела и оскорбила его своими подозрениями. Во мне бушевали противоречивые чувства, с одной стороны, мне действительно было стыдно, а с другой — разве он не мог играть для меня в любую из его манипуляторских игр.
Мне почему-то не сразу захотелось открыть маленькую коробочку. Я вначале посмотрела содержимое пакетов, и краска тут же прилила к лицу снова — белоснежное нижнее белье, тончайшее кружево и дизайн, от которого по телу пробегали мурашки. Слишком откровенно и настолько сексуально, что в горле мгновенно пересохло. Ажурный пояс и чулки телесного цвета с кружевными резинками. Когда представила себе, как он это выбирает, листая каталоги с сигарой в зубах, снова стало очень жарко. Это не мужчина — это сам дьявол, и он способен свести с ума любую женщину, зная, как именно это можно сделать — вогнать в краску и заставить думать о сексе даже без намека на него. И он искушал меня, он обрушил на меня весь свой опыт и умение обольщать. Потому что я не устояла перед этой красотой, мне, как и любой женщине, ужасно захотелось примерить все это на себя. Особенно когда я увидела платье перламутрового цвета с полностью открытым верхом и вставками гипюра на талии и на груди. Край лифа усыпан голубыми камнями.
Поддавшись внезапному порыву, я сбросила халат и облачилась в нижнее белье, натянула чулки, расправляя пальцами резинки, сунула ноги в туфли и подошла к зеркалу. Эротично до бесстыдства. Продумана каждая деталь, чтобы выглядеть более раздетой, чем одетой. Платье сидело просто идеально, подчеркивая каждый изгиб моего тела, открывая плечи и половину груди. В футлярах оказались серьги, ожерелье и браслет из белого золота с такими же камнями, как и на платье. Я с полуоткрытым ртом приложила украшения к своей груди. Покрутилась перед зеркалом. А потом протянула руку к маленькой коробочке и, когда открыла, невольно вздрогнула — там лежало обручальное кольцо. Я его узнала — оно висело на цепочке Максима в тот день, когда я увидела его впервые в доме Андрея. Дрожащими пальцами положила кольцо на ладонь. Обычное обручальное колечко без всяких украшений. И мне вдруг почему-то подумалось, что именно так и должно было быть… если мы женились по любви. Нет вычурного, извращенно шикарного кольца, а вот такое вот тоненькое и простенькое… Я невольно надела его на палец, идеально село именно туда, где виднелась светлая полоска кожи. Нет никаких сомнений — это мое кольцо, и я его практически никогда не снимала. Сняла с пальца и положила обратно в коробку. Я пока что была не готова надеть его — это означало признать свою принадлежность и его права на меня. Признать, что я его жена.
В этот раз мы ехали с водителем, и Максим сидел со мной на заднем сиденье. И это была самая невыносимая поездка из всех, что были ранее вместе с ним, потому что он меня рассматривал. Нагло. Пошло, раздевая глазами, пожирая ими мое декольте, ноги в разрезах платья, и этот голодный взгляд… он вызывал ответную реакцию, от него становилось очень горячо внизу живота, от него наливалось истомой все тело. Нет, он не смотрел — он трахал взглядом. Развратно и грязно прямо в этой машине, и я чувствовала, о чем он думает, когда нервно облизывает нижнюю губу и смотрит на мою грудь. Его взгляд застыл и зрачки расширились, а меня бросало в кипяток от понимания, что он себе представляет… Господи, а ведь мы наверняка занимались сексом в этой машине… Боже. Почему я подумала об этом?