Ульяна Соболева - Лезвие

— Не смотри так, — прошептала и судорожно сглотнула, когда этот безумный взгляд встретился с моим.

— Не могу, — чуть севшим голосом, — когда ты нервничаешь, ты тяжело дышишь, и твоя грудь сильно колышется…

Я тут же перестала дышать, а он вдруг добавил:

— Я вспоминаю, как брал тебя в этой машине, на этом сиденье. Ты прыгала на моих коленях и моем члене, а твоя грудь колыхалась у меня перед глазами совершенно голая.

О, господи. Я стиснула руки и сделала глубокий вдох. Пусть он замолчит. Он что — прочел мои мысли? Этот голос и как все было сказано заставили задохнуться от нахлынувшей дрожи во всем теле, словно я мгновенно наэлектризовалась.

— Не надо мне этого говорить?

Пожал плечами явно довольный произведенным эффектом и моими пылающими щеками.

— Почему? Секс — это одна из немаловажных сторон супружеской жизни. Ты ведь хотела их вспомнить.

— Но не это.

— Да ладно. Я смутил тебя? Всегда любил смотреть, как ты смущаешься.

Я с раздражением отвернулась к окну… потому что, кроме смущения, я почувствовала и то самое неуправляемое возбуждение. Представила то, что он сказал, и сжала колени, потому что между ног вдруг стало влажно и начало слегка пульсировать. Но в этот момент Максим вдруг взял меня за руку.

— Ты не надела кольцо? Я ведь просил его надеть. Это было важным условием.

Высвободив руку, я сложила их на груди так, чтоб он снова не схватил меня за нее.

— Не прикасайся, пожалуйста, мы договаривались.

— Мы много о чем договаривались, малыш, но, кажется, кто-то не собирается соблюдать правила. Игры в одни ворота не выйдет.

Сказал, как отрезал, полоснул сталью, напоминая — кто он и что я делаю рядом с ним.

— Почему не надела, Дарина?

— Потому что я пока не осознаю себя твоей женой.

— Не признаешь, ты хотела сказать. Осознать — ты давно уже все осознала. Вроде не маленькая.

— Какая разница — то или другое? Итог один — я пока не могу надеть это кольцо. Да и какое это имеет значение? Сейчас многие не носят обручальные кольца.

Максим вдруг резко наклонил меня к себе за затылок:

— Если я о чем-то тебя прошу — это имеет значение для меня. Я не бросаюсь словами, малыш. Для меня это имеет такое же значение, как и то, что ты здесь рядом со мной.

Его близость нервировала и заставляла судорожно сжимать пальцы, кусать губы от волнения. Никто и никогда не волновал меня настолько сильно и настолько остро. Все в нем режет, колет, бьет, оставляет следы. Каждое слово или прикосновение. Сейчас он до дикости жадно считывал реакцию с моего лица. Ждал, что я отвечу.

— А мне нужно время, чтобы это стало иметь значение и для меня, Максим. Разве ты не хочешь, чтоб я надела его по доброй воле?

Синие глаза вспыхнули, обожгли пламенем, заставили вздрогнуть.

— Я хочу с тобой все, Дарина. Я хочу с тобой все по доброй воле…

Напряжение начало спадать и тут же достигло апогея от того, что он прорычал мне прямо в губы, внезапно подавшись вперед и стиснув пальцами мой затылок:

— Но рано или поздно я устану ждать и отберу насильно, и так, как хочу я.

Когда я очутилась в закрытом клубе сразу после концерта, я впервые почувствовала себя обычным человеком. Видимо, моя паника обострялась из-за того, что я постоянно была закрыта в четырех стенах. Как в доме брата, так и у Макса. Когда увидела Андрея, почему-то вся настороженность, вызванная разговором с тем Данилой Петровичем, куда-то испарилась. Я ощутила, что соскучилась по брату. Верно говорят — кровь не вода. Есть в этом что-то необъяснимо верное. Он обнял меня, и как-то стало внутри тепло и спокойно. По объятиям можно понять — кто и как к тебе относится, и я ощущала на физическом уровне — Андрей меня любит.

— Хорош тискать мою жену — я ж твою не тискаю.

— Не хватало.

— Ну как? Убедился? Цела и невидима. Теперь поставь на место.

— Цела и невредима? — посмотрел мне в глаза своими темно-карими, и я кивнула, с облегчением улыбаясь. — Этот поганец не врет? Или открутить ему уши?

— Смотри, чтоб я тебе не отгрыз что-то более ценное, чем уши.

— Фу, Зверь. Не думал, что ты настолько не брезгливый.

— Нет. Я как раз ужасно брезгливый и то, что ты подумал, скорее, оторвал бы.

— Моя жена будет на тебя очень зла. Поверь, в ярости моя кавказская женщина страшнее любой ядовитой змеи.

Я смотрела то на одного, то на другого и понимала, что эти двое совершенно не враги, как мне рассказывали. Они по-настоящему родственные души, и эти словесные перепалки — от них веет теплом, не сарказмом или ядом.

— Так я ж о пальцах. Ты еще и пошлый.

— Я тоже о пальцах… а ты о чем подумал?

Они расхохотались, и я вместе с ними неожиданно для себя. Мы сели за уютный столик, отделенный от других гостей клуба. Было немного непривычно оказаться в столь людном месте, давала знать о себе давняя нелюбовь к большим сборищам людей. Но мне нравилось здесь. Нравилось выйти из дома и из обстановки, в которой я чувствовала себя пленницей. Пока мы ожидали заказ, к Лексе подходили поклонники и просили автограф. Она грациозно подписывала диски, флаеры. Такая хрупкая и юная рядом с Андреем. Такая вся маленькая, худенькая. Но видно, что любит его до умопомрачения. Глаз с него не сводит.

Такая интересная пара они. Мой брат очень сдержанный, и она говорливая, веселая. Лекса постоянно о чем-то меня спрашивала, что-то рассказывала, смешные ситуации с концертов, казусы с поклонниками. Я уже давно столько не смеялась. Потом мужчины ушли куда-то, я так поняла — что-то обсудить. Что-то не для наших ушей. Лекса бросила настороженный взгляд на мужа и на Максима, но возражать не стала, как, впрочем, и я.

— Я просто удивлена, как ты решилась вернуться домой? Тяжело тебе там?

Александра отпила шампанское из бокала и посмотрела на меня. И я тут же вспомнила обещание, данное Максиму. Кивнула, ковыряясь в тарелке.

— Все в порядке? Ты справляешься?

— Да. У нас все хорошо.

Черт. Максим, почему ты оставил меня, я не знаю, что отвечать и что говорить. Кажется, мы дружили, и я была с ней откровенной, а теперь? Что я ей вообще рассказывала и доверяла ли?

— Та ладно, хорошо? Ты серьезно? Разве с этим маньяком может быть все хорошо? Мне кажется, с ним может быть как угодно. Но не хорошо. Тем более после такой долгой разлуки между вами.

Глаза Лексы блестели, и она загадочно на меня посматривала.

— А как должно с ним быть? — растерянно спросила я и отложила вилку.

Александра перестала улыбаться, видимо, понимая, что, кажется, сказала что-то не то.

— Знаешь, когда-то я увидела вас обоих впервые. Не помню, на какой из вечеринок это было, или вы приезжали к Андрею, но я помню, что мне показалось, что от вас в разные стороны разлетаются электрические разряды. А еще, что вы оба прошиты невидимой красной ниткой и намертво прилеплены к друг другу.

Как странно… хотя, может быть, он заставлял меня играть эту роль для всех вместе с ним.

— Ты смотрела на него глазами одержимой, повернутой на нем сумасшедшей. Не все так умеют.

— Одержимой?

— Да, совершенно одержимой и влюбленной до безумия… впрочем, он смотрел на тебя точно так же.

А потом тихо добавила.

— И сейчас смотрит. Макс все то время, что ты была в коме, проводил у твоей постели. Иногда по двадцать четыре часа в сутки.

Андрей и Максим как раз вернулись с улицы, и в этот момент к моему мужу подошла какая-то женщина. Она неожиданно повисла у него на шее, расцеловала его в щеки. Высокая. Стройная. Какая-то жилистая с большой грудью и крутыми ягодицами, с пышной блондинистой шевелюрой.

— Я думала, в этом клубе есть селекция, и вульгарных шалав сюда не впускают.

Сказала Лекса и нахмурила тонкие аккуратные брови. Кажется, она решила, что мне все это не нравится… но я сама еще не понимала, что именно сейчас чувствую. Однозначно, она меня раздражала. Все в ней. Начиная с прически и заканчивая роскошным телом. По сравнению с ней, я — плоская доска.