— Ну вот, дамочка навязалась за наш столик. Даже обе.
Когда мужчины подвели к нашему столу двух женщин, я поняла, что они сестры, либо они просто очень между собой похожи. Блондинка висла на руке моего мужа и буквально терлась о его локоть своим пятым размером в глубоком декольте.
— Дарина, Лекса, позвольте вам представить Инессу, мою давнюю знакомую и довольно известную актрису и танцовщицу. Мы познакомились в Венеции на открытии европейского фестиваля кино.
"И ты трахал ее все то время" добавила про себя я и вдруг ощутила укол в области груди, очень резкий и болезненный, особенно кололо, когда грудастая блондинка стискивала локоть моего мужа и улыбалась полными губами, явно довольная этой встречей. Как, впрочем, и он. Еще бы не радоваться, когда ее грудь буквально впечатывается в его руку.
— О да, это было неповторимое время, Максииим, — потянула вторая и тоже улыбнулась. — Я сестра Инессы. Правда, я чуть младше и не актриса. Но развлекаемся мы всегда вместе. Этот клуб одно из самых престижных мест в городе. У вашего мужа по-другому не бывает.
— А то. У меня всегда все самое лучшее и престижное, — и… посмотрел в ее декольте, а у меня вся краска к щекам прилила. Захотелось его как минимум пнуть. Ногой. Потому что Инесса хлопала длинными ресницами и многозначительно смотрела на моего мужа. Видимо, Лексе эти вульгарные девки надоели, и она утянула Андрея танцевать. Сестры мгновенно оживились, они начали спорить — кто из них потанцует с моим мужем. А мне захотелось выщипать патлы им обеим. По очереди. Потому что он явно наслаждался происходящим и лыбился, как чеширский кот, развалившись на стуле напротив меня и потягивая свой коньяк, глядя мне в глаза изучающим взглядом.
— Ой, вы знаете, ваш муж превосходно танцует. Я украду его у вас совсем ненадолго. Вы позволите?
— Конечно. Вы даже можете украсть его надолго, — улыбаясь ответила я и откинулась на спинку стула. — Я разрешаю. Развлекайтесь.
Но когда они ушли, я не удержалась и посмотрела им вслед… особенно на его руку у нее на талии. Желание сломать ему пальцы возникло неожиданно и очень навязчиво запульсировало в висках.
Оказывается, я только что подписала себе приговор на пытку, потому что, когда она приподнялась и что-то зашептала ему на ухо, он улыбнулся ей своей невыносимой улыбкой. Я стиснула вилку с такой силой, что погнула ее.
Максим резко привлек ее к себе и склонился к шее, повернул женщину ко мне спиной и посмотрел на меня, словно ожидая моей реакции, медленно провел кончиками пальцев по ее руке, и она прогнулась навстречу, прижимаясь к нему еще сильнее. Каким-то непостижимым образом я почувствовала, как эти нервные и длинные пальцы касаются меня самой. Непроизвольно сжала вилку еще сильнее, когда увидела, как его губы скользят по впадинке на плече партнерши, точнее, в миллиметре от нее. Он продолжал смотреть на меня, словно показывал мне, какую власть имеет над ней. И я понимала, что, если Максим захочет, он отымеет эту девку прямо здесь на лестнице или в туалете, или еще где-то, где пожелает. Ее и сестру, и не важно кого. А они умрут от счастья стоять на коленях и ублажать его.
Мне казалось, что он демонстрирует мне — от чего отказываюсь я сама, когда отвергаю его, и волна ярости поднялась изнутри вместе с этой колющей болью, чье название я уже прекрасно осознала — ревность. Жгучая и невыносимо острая. Особенно когда увидела лицо этой Инессы, как закатились ее глаза от чего-то, что он прошептал ей на ухо. Да, Максим не сделал ничего такого. Ничего из того, что могло бы оскорбить его жену, но мне хватило и этой сцены, чтобы от жгучего гнева зарделись щеки и начали дрожать руки. Вот так он их соблазнял, и я ничем от них не отличаюсь. Вот так он заставляет их делать то, что он хочет. И я бы не удивилась, если бы узнала, что он мне изменял… может быть, даже с этой Инессой.
Почему-то опять возникло едкое чувство презрения к себе в прошлом. Словно там я была бесхребетной овцой, которой управляли, как хотели. И на закланье она тоже шла добровольно. Себя в прошлом я называла "она". Мне казалось, что это совершенно два разных человека, и я никак не могла быть ею. Смотреть и дальше, как мой муж соблазняет белобрысую, мне не хотелось, как и чувствовать эти болезненные уколы под ребрами, от которых сводило скулы и пальцы сжимались в кулаки. Но запасного выхода я так и не нашла, заблудилась в коридорах, можно сказать, в трех соснах. Оказалась на лестнице, ведущей наверх. До меня здесь кто-то побывал и здесь воняло табачным дымом. Я распахнула настежь окно и, медленно выдохнув, наклонилась вперед, опираясь на ладони и всматриваясь в полумрак, едва освещенный прожекторами с другой стороны здания. Зря я куда-то с ним поехала, нужно было не принимать никаких условий игры, настаивать на своем, поговорить в конце концов с Андреем.
И что? Куда ты пойдешь? На улицу? Ты целиком и полностью зависима от них, даже твои документы у твоего мужа. Ты никто без этой семьи. Ты сирота и детдомовка. Нужно немного остыть, начать делать что-то правильное, вести себя как-то иначе. Ведь из каждой ситуации есть выход. Я его найду.
Издалека доносилась музыка, по-прежнему какая-то медленная, и я подумала о том, что мой муж наконец-то забыл обо мне и нашел себе иное развлечение.
— Надоела толпа?
Вздрогнула, но не обернулась. Но внутри появилось странное ощущение радости. Совершенно неуместное и идиотское. Нашел меня. Можно было даже не сомневаться, что нашел бы так или иначе, даже если б ушла отсюда. Оставил тех сучек и пришел ко мне… наверное, я более интересный квест.
— Все надоело, — ответила очень тихо, напрягаясь все больше, потому что теперь он стоял за моей спиной так близко, что я чувствовала его дыхание в свой затылок.
— Надоело смотреть, как я танцую с другой, Даринааа?
Господи. Почему он даже мое имя произносит так, словно я уже лежу под ним с раскинутыми в стороны ногами? Тронул мое плечо и прошелся кончиками пальцев вниз по руке, вызывая дикое стадо мурашек.
— Ты ведь хотела, чтоб я так же прикоснулся к тебе? — вкрадчиво, тихо, щекоча шепотом мою шею. И меня ведет то ли от выпитого шампанского, то ли от этой невыносимой близости и его запаха. Он ведь охотится на меня, как самый настоящий хищник, преследует, ставит ловушки. Максим слишком опытный и знает, какую из своих дьявольских уловок применить ко мне в тот или иной момент. Даже сейчас, стоя за моей спиной, он прекрасно понимал, как это волнует — не иметь пути к отступлению, быть зажатой им здесь без возможности убежать.
И его присутствие одновременно пугает и сильно возбуждает. Сводит с ума, как и всех женщин, к которым он приближается. Мне кажется, рядом с ним стирается все: возраст, принципы, вероисповедание. Он словно змей искуситель вытягивает самые грязные и порочные желания наружу. Потому что мне, да, хотелось, чтобы он прикоснулся, и это было поражение… я, кажется, скоро совсем не смогу сопротивляться, у меня закончатся остатки силы воли, и я превращусь в покорное сходящее с ума от похоти животное… такое же, как и он.
Пальцы скользят все ниже по плечу, вперед к ключицам, ласкают мою шею.
— У тебя все такая же нежная кожа. Шелковая на ощупь, гладкая. Каждый раз, когда я прикасался к тебе, ты покрывалась именно такими мурашками, и твое дыхание учащалось, как и сейчас.
Прерывистый хриплый шепот проникает ядом под кожу, завораживает, посылая электрические импульсы удовольствия по всему телу, словно каждое его слово ласкает его, дразнит, мучает. У меня начала кружиться голова, и я впилась в подоконник.
— Ты всегда была такой отзывчивой, и мне нравилось… нравилось доводить тебя иногда быстро, иногда безумно медленно.
Все тело наливалось томлением, и его слова погружали меня в какой-то транс адского возбуждения, не поддающегося контролю. Никогда больше… о боже, как же невыносимо звучит его голос… никогда больше не буду пить столько шампанского. Он ведь манипулирует мной, моим сознанием, моим телом… как он это делает? Это какое-то наваждение. Я сама не поняла, как его пальцы потянули вниз змейку на моем платье, расстегнули лифчик и высвободили грудь. У меня закатились глаза, когда ночная прохлада коснулась сосков, и я услышала его тихий стон себе на ухо.
— Да, малыш, позволь показать тебе… какая ты невыносимо чувствительная до сих пор.
Все так же кончиками пальцев очерчивая полушария грудей, а у меня соски сжались до боли и до адской пульсации между ног.