— Нет.
Резко развернулась и уперлась руками ему в грудь.
— Отпусти меня. Я хочу уйти. Уехать отсюда.
Это было похоже на истерику, меня било крупной дрожью, и я просто не могла спокойно находиться рядом с ним.
— Почему? — его голос все так же спокоен и вкрадчив, удерживает меня за талию и ласкает пальцами голую спину, вверх и вниз по позвоночнику, не успокаивая, нееет, раздражая еще больше. Я схватилась за лиф платья, пытаясь натянуть его вверх, но он перехватил мое запястье и завел руку мне за спину, сдавил там обе руки сильной ладонью, как тисками.
— Боишься не устоять перед соблазном? Боишься, что я увижу, что ты меня хочешь?
Да. Я боюсь. Я не просто боюсь, меня колотит от понимания, что если сдамся, если позволю ему, то превращусь в жалкое подобие человека, превращусь в его куклу. Попыталась вырваться, и лиф платья сполз еще ниже на самую талию, и я увидела, как он смотрит на мою грудь. Ненавижу его глаза… ненавижу, потому что у мужчины не может быть и не должно быть настолько красивых глаз. Чудовищно красивых с поволокой, с тяжелыми веками под бахромой длинных ресниц. И этот цвет ядовито-синий, неестественный, убийственно синий. И он вкладывал в этот взгляд так много, так невозможно много порока, что меня трясло, и я медленно погружалась в их вязкую глубину. Максим имел слишком ослепительную внешность. Таких мужчин можно увидеть лишь в глянцевых журналах или по телевизору и то так же редко, как падающую с неба звезду. Мучительная красота, лишающая возможности оторвать от него взгляд, заставляющая впадать в ступор и любоваться, ощущая трепет во всем теле. Я не видела ни одного недостатка… и да, я их искала. Я буквально мечтала найти хотя бы что-то отталкивающее, неправильное, обычное… но нет. Словно его создал сам дьявол по своему подобию. Сплошной секс во всем — в линии черных бровей, в густых непокорных волосах, в изгибе губ, в этой ухоженной щетине. Все они там снаружи мечтали быть на моем месте… мечтали, чтоб он их трахнул хотя бы один раз. Я все это видела. Не слепая и не идиотка. Но я не хотела быть одной из них. Не хотела, как в прошлом, становиться на все согласной раболепно преклоняющейся тряпкой, ползающей у его ног. Не хотела ради его любви соглашаться на все… хотя нет. О какой любви я вообще думаю. Он на нее не способен. Звери умеют только удовлетворять голод, жажду и желание совокупляться. Такие обычно любят только себя, самоуверенно и напыщенно. Если бы он любил меня, то не насиловал бы и не бил, не превратил бы в онемевший синий от побоев кусок мяса. Ведь я это видела своими глазами.
Но ведь не помнила? Ведь никто больше мне не говорил об этом… а что если мне солгали? Нет, зачем им мне лгать. Это все правда… я ведь чувствую, что это правда. В этот раз не будет так, как хочет он. Не стану я раболепно падать на колени, не стану поддаваться соблазну, он не сможет со мной…
В эту секунду его ладонь накрыла мою грудь, и губы приблизились к моим губам.
— Сердце выскакивает, да? Колотится о мою руку… когда-то ты говорила, что тебе больно от того, как сильно ты меня хочешь. И я, как истинный садист, хочу причинить тебе эту боль снова…
Выдыхает мне прямо в губы, щекочет горячим дыханием, отбивает напрочь всю силу воли, сжигает ее в ничто. И я дышу его короткими и частыми выдохами с терпким запахом сигарет и виски, с запахом его дыхания. Распрямил ладонь и потер самый кончик соска, мой рот непроизвольно приоткрылся, и глаза затянуло поволокой. Внизу живота стало невыносимо тяжело, и между ног словно обожгло раскаленным железом.
— Даааа, вот так, маленькая. Ты всегда бурно отзывалась на ласку. Начинала дрожать, если я сдавливал твой сосок сильнее и просовывал руку тебе между ног. Под мокрые трусики.
Максим смотрел мне в глаза и тихо шептал, поглаживая сосок, царапая по нему ногтем, обводя его вокруг по ореоле и чуть сжимая:
— Тебе ведь хочется, чтобы я сейчас потрогал тебя совсем в другом месте. Там внизу, где так горячо. Хочешь мои пальцы в себе, малыш?
Да, я хотела. Я так адски этого хотела, что меня и в самом деле трясло, зажатая им, с заведенными за спину руками, изогнутая навстречу ласкающей ладони. Его пальцы трогали, покручивали то один сосок, то другой, то сдавливали, то нежно растирали. И меня разрывало от адской жажды, я смотрела как загипнотизированная на его губы, тяжело дыша и отдаваясь бешеной пульсации во всем теле. Смотрела на его рот, и мне до дикости хотелось, чтобы он вгрызся им в мои пересохшие губы, чтобы ворвался языком, почувствовать его скольжение у себя во рту.
— Хотела бы, чтоб я обхватил твой сосок губами, малыш, хотела бы ощутить, как он сжимается еще туже у меня во рту? Как я прикусываю его зубами?
Мое тело охватило лихорадкой, я уже мысленно видела, как он целует мою грудь и как я выгибаюсь навстречу его губам. По телу прошла первая волна кипятка. Щеки запылали так сильно, словно мне надавали пощечин. Теперь, когда он сжимал мои соски, они стали еще чувствительней, и я вздрагивала и коротко выдыхала каждый раз, когда его пальцы сжимали и перекатывали самые кончики. Тянули на себя. Боже, что со мной происходит? Он ведь еще не целовал меня… он просто трогает мою грудь, а меня всю подбрасывает так, словно я в самом пекле яростного секса… Господи, я ведь не знаю, что значит быть в самом пекле… Но он покажет, он опустит меня в кипящее масло своей дьявольской похоти и разврата. Я даже в этом не сомневалась. Возбуждение становилось настолько невыносимым, что в очередной раз, когда Максим сдавил мой сосок, я застонала, и он зарычал мне в губы в ответ.
— Попроси… и я дам тебе все, что ты захочешь. Попроси, Дашааа, скажи — пожалуйста, Максииим.
— Нет, — истерическим выдохом ему в рот.
— Не попросишь, чтобы я довел тебя до оргазма, малыш?.. Ты ведь уже на грани. Всего лишь одно слово. Я ведь знаю, какая ты мокрая, как судорожно сжимается твоя дырочка и твой клитор. Я бы сейчас жадно лизал его, обхватывал губами и исступленно сосал, пока ты орешь мое имя.
Я уже не дышала, я всхлипывала, и над губой выступили капли горячего пота. Меня трясло всем телом, а влага намочила внутреннюю сторону бедер. Нееет, ему не надо меня насиловать… он мог заставить… он мог вот так вот брать одними словами. И это тоже насилие, черт бы его побрал. Максим провел языком по моим губам, заставляя взвиться всем телом, чувствуя неумолимо приближающийся оргазм и не имея никакой возможности сопротивляться.
— Поддеть там внизу языком, вот так, — наклонился и лизнул мой сосок, ударил по нему языком и обвел вокруг, мои глаза непроизвольно закатились, и я запрокинула голову назад. Не надо… это так невыносимо, я не могу. — Жадно и долго вылизывать тебя, моя девочка, пожирать твои спазмы, трахать твою сладкую дырочку пальцами и языком, и снова сосать твой ноющий клитор, прежде чем войду в тебя членом. Чтобы билась подо мной и хрипела, срывала горло от наслаждения. Хочешь, чтоб я сорвал тебя… прямо сейчас… вот так.
Я ощутила его горячий рот на своей груди, бешено трепещущий на соске язык и первые тянущие движения рта, и точка невозврата была пройдена с громким гортанным стоном. Быстро и неконтролируемо меня накрыло, клитор задергался между складками мокрой плоти без единого прикосновения, судорожно сокращаясь, сбивая меня с ног, вырывая громкий стон изнеможения, и я, откинув голову назад, содрогалась в оглушительно остром оргазме. А он жадно кусал мои соски, продлевая это безумие, эти постыдные конвульсии, сжимая все так же мои руки и не давая упасть. Потом наступила тишина, в которой было слышно лишь наше общее дыхание. Мои щеки взмокли от слез, и я боялась открыть глаза. Меня шатало от стыда и от понимания, что я унизительно кончила только от того, что он ласкал мою грудь. Даже не целовал и не брал меня. Мое тело… оно меня предало. Как и мой разум.
— Посмотри на меня, малыш… открой глаза.
Я отрицательно покачала головой.
— Уходи. — сквозь зубы, чтоб не разрыдаться от унижения. Какая же я убогая идиотка. Такая вся жалкая, ничтожная. Неет, ничего не изменилось, я как была его подстилкой тогда, так и осталась ею сейчас.
— Не стыдись меня. Твое тело просто очень чувствительное… а я слишком хорошо его изучил.
Что за адскую власть он имеет надо мной, во что я превратилась рядом с ним, что еще он заставит меня сделать всего лишь силой своего голоса? Он просто манипулирует мной, как хочет. Это ужасно. И я просто отвратительна.