Ульяна Соболева - Лезвие

— О дааа, сегодня было что вспомнить. Заходи, я расскажу. Выпить налить? Сигаретку?

— Я не пью и не курю, в отличие от твоих шлюх.

— Ох ты ж. Ничего себе. Это ревность, малыш? Давай заходи. Мне тоже скучно и не спится.

— Не зайду. Ты пьяный.

Притом очень сильно пьян, с ней пил, с ней провел всю ночь и вернулся только под утро. Подонок. Меня посадил под замок и под охрану, а сам… сам развлекается со всякими вонючими шалавами. Трахает их.

— А чего ты к нам свою девку не пригласил? Или она была против?

Максим рассмеялся и отхлебнул коньяк из горлышка, протянул мне, но я оттолкнула его руку, чувствуя, что сейчас сорвусь и не знаю, что будет. Мой муж все же присвистнул, посмотрев на мою короткую юбку и ноги, затянутые в черные чулки.

— А ты куда-то собралась или меня ждала?

— Так что насчет твоей девки?

— Зачем тащить домой еду из ресторана, когда меня, по идее, ожидает роскошный ужин? Ты ведь за этим меня ждала, верно, малыш?

— Я тебя не ждала и не собиралась ждать. Не льсти себе.

— Ну да, ты случайно уснула в юбке и чулках после примерки у зеркала, и твой будильник поднял тебя в четыре утра, проверить — вернулся ли неверный муж домой? Я угадал?

— Нет.

Я развернулась, чтобы выйти, но он вдруг схватил меня за затылок. Развернул к себе и с силой впечатал в стену, шваркнув со всей дури дверью, схватил меня за горло, приблизив лицо вплотную к моему, нагло глядя мне в декольте, вдруг дернул рукав блузки с плеча вниз, затем с другого, обнажая их, цинично рассматривая мою грудь без лифчика с острыми от прохлады сосками, которые так четко прорисовались под шелковой материей. От удара о стену у меня рябило в глазах, но возбуждение и адреналин заглушали все:

— Бл*дь. Как меня достало твое гребаное "нет".

И тут же набросился на мой рот без предисловий, вопросов раскачки. Просто вгрызся в него, как ошалелый. Сдавливая мою шею ладонью и не давая пошевелиться, проталкивая язык глубоко мне в рот и кусая за губы, разбивая их своими зубами. Я отбивалась, я как-то жалобно скулила ему в рот, дергалась и млела… меня вело, меня просто подбрасывало от едкого наслаждения этим поцелуем именно таким диким, как я и представляла.

И в этот момент я поняла, что не в силах сопротивляться этому урагану, его губы дарили боль и наслаждение, именно так, как я и представляла себе. Необузданно, остро, и уже через секунду я вцепилась в его волосы, не давая оторваться от себя. Казалось, я дышала этим поцелуем, ждала его целую вечность. Он на секунду оторвался от моих губ, и увидев его взгляд, окончательно сошла с ума. Бездна. Синий омут без дна. Я схватилась за ворот его рубашки и притянула к себе в жадном безумном желании терзать эти губы, о которых я так долго грезила. О, они не просто сладкие на вкус, они умопомрачительные, я должна была почувствовать их вкус… я была просто обязана узнать, какое горячее у него дыхание, и как алчно он целуется. Но внезапно Максим оторвался от моего рта. Задыхаясь, как после пробежки, смотрел мне в глаза и вдруг насмешливо сказал.

— Увы, но я поужинал вне дома. Я сегодня не голодный… но завтра ты можешь мне предложить то же самое меню.

И рассмеялся мне в лицо. Сама не поняла, как влепила ему звонкую пощечину. Подонок. Какой же он… сукин сын. Сволочь.

Я распахнула дверь и, размазывая слезы по щекам, побежала к себе в комнату…

Это была первая боль от него. Яростная, ядовитая, терпкая. Я ударила его, а у меня так пылали щеки, словно это меня отхлестали по ним изо всех сил. И губы жгло от его поцелуев, саднило, как будто без кожи они остались. Голые до мяса. Слезы по щекам текут, и я их яростно смахиваю тыльной стороной ладони. Вот так тебе и надо. Нечего было самой идти. Не нужна ты ему, дура несчастная. Он уже тебе замену нашел. И больно так, словно гвозди в меня позабивал… перед глазами какая-то размазанная картинка, как он так же блондинку зажимает у стены. Где-то там по его злачным клубам, в которые таскался постоянно со своими псами под видом работы и встреч. От бешеного грохота сердца в груди и эха его болезненной пульсации в висках я даже шагов позади себя не услышала.

Дернулась от неожиданности, когда схватил сзади и до хруста в костях сдавил всю железной хваткой.

— Ну каково это, когда тебя бьют наотмашь, так, чтоб кровь внутри хлестала фонтаном? — хрипло шепчет мне в затылок и не дает ни вырваться, ни пошевелиться, — захлебываешься, малыш?

— Задыхаюсь, — простонала, тщетно пытаясь вырваться.

Резко повернул меня к себе, и я не успела опомниться, как его жестокие губы снова впились в мой рот, и, прокусив нижнюю губу, тут же оторвался, схватив меня на затылке за волосы и заставляя запрокинуть голову:

— Мной дыши, Дашааа, мной.

Для меня это оказалось каким-то триггером, взрывом, который рвет все мои принципы на мелкие ошметки бесполезности, и я сама вдираюсь дрожащими пальцами в его волосы и жадно грызу его губы. До крови, как и он, нарочно причиняя боль и испытывая от этого какое-то извращенное адское удовольствие, осатанев от голода и беспрерывных мыслей о нем. Это почти физическая пытка — так его хотеть до дрожи во всем теле, до какой-то исступленной лихорадки. Я срывала пуговицы его рубашки в голодном нетерпении, цеплялась ему в волосы и не давала оторваться от своего рта, с жалобными стонами и мычанием кусая его губы, упиваясь привкусом железа во рту. Я превратилась в похотливое стонущее от вожделения животное, ничего подобного я никогда в своей жизни не испытывала. Мне нужно было почувствовать его всего, мне были жизненно необходимы его руки, его пальцы на моей коже, его грубые объятия совершенно безжалостные, до синяков и до ломоты в костях. И это было прекрасно настолько, что я задыхалась от понимания правильности и красоты происходящего, какой-то грязной красоты и в то же время возвышенной. Мы словно сцепились в схватке там в коридоре. Натыкаясь на стены. Ударяясь о них головами по очереди, впиваясь в друг друга дрожащими руками, пока Максим не подхватил меня под ягодицы и не впечатал в одну из дверей, стиснул обеими руками мою спину и ногой вышиб дверь. Меня колотило от этой страсти, меня от нее подбрасывало, я не походила на саму себя точно так же, как и он. Никакого контроля и ничего человеческого в нас, кажется, в этот момент не осталось. Он терзал мои губы, раздражал кожу щек и подбородка отросшей щетиной, мучительно сильно сосал мой язык, заставляя извиваться в его руках от этих ненормальных ощущений, потираясь промежностью о его каменную эрекцию под штанами.

Мне было плевать, кто нас слышит или видит, я была готова отдаться ему где угодно, лишь бы унять эту лихорадку. Я стискивала бедра Максима коленями и впивалась ногтями в его голую спину, рубашку я уже давно содрала и куда-то швырнула. Я мяла и сжимала его кожу, сатанея от ощущения твердых мышц под ладонями.

— Я не могу больше… Максииииим…

Рычанием мне в губы:

— Просииии.

— Пожалуйстааа… умоляю… я хочу тебя. Я до безумия тебя хочу. — всхлипнула ему в губы, сплетая язык с его языком, сжимая ладонями его лицо.

Его стон был похож на рык. Удерживая меня одной рукой за талию, другую просунул между нашими телами и сжал через мокрые трусики мою плоть.

— О дааа, хочешь… Пи***ц тебе, маленькая. Я тебя сожру… малыш… я тебя просто растерзаю.

Наглый голос, севший, такой чувственный, что от возбуждения рвет все тормоза. Я не сразу поняла, что мы ввалились в его кабинет… и не пойму этого еще очень долго. Я лишь услышала грохот падающих на пол предметов и стула, когда Максим все смел со стола и опрокинул меня на него навзничь.

Внутри нарастал сумасшедший ураган. Максим разодрал на мне блузку обеими руками от горла до пояса и жадно сомкнул губы на моем соске, обхватывая груди ладонями, сминая почти до боли. Я вскрикнула мучительно протяжно, изгибаясь ему навстречу, подставляясь его голодному рту. Через секунду он задрал юбку мне на талию и с треском разорвал трусики. Материя сильно потерла по полыхающей жаром промежности, и я в агонии нетерпения снова впилась ему в волосы и потянула к себе, ища его губы, но Максим пригвоздил меня к столу, удерживая за горло и приблизив лицо плотную к моему так, что я видела бездну на дне его расширенных зрачков.