— Мы над этим работаем, — ответил на вопрос, заданный секунду назад, и отмахнулся салфеткой от мухи, — прорабатываем сразу три стратегические линии. Им не соскочить с крючка. Две рыбки уже глубоко его заглотили.
Малахов самодовольно хохотнул, но генерал даже не улыбнулся.
— На хер мне твои рыбки нужны? Ты мне ворона треклятого достань, да так, чтоб с отбитым клювом, а желательно обоих. Можно на вертеле и ощипанных, как курей.
— Так мы с этим и работаем. Я с женой Зверя, а Балдуев с дочкой Графа уже пару месяцев в тесном контакте в онлайн переписке.
— Абалдуев. Вы мне вот где сидите, — провел рукой по горлу и отхлебнул коньяк, нажал на коммутатор и рявкнул:
— Что там с кондиционером? Я сейчас всех к такой-то матери поувольняю.
— Мастер работает, обещает минут десять, и все включат.
— Скажи, не включит — работы у него больше нет. Будет, сука, слесарем впахивать в три смены на зоне. Я найду, за что его туда упрятать.
— Он знает.
— Вот и хорошо, что знает.
Повернулся к Малахову, промакивая свои три подбородка салфетками. Кусок салфетки так и залип между складками.
— Мне нужны результаты. Вместо обещанного мне еще месяц назад разрыва эти оба трахаются как кролики, у меня жучки ломаются от тех извращений, что там творятся. Дочка Графа еще ни на одну стрелку не приехала, кормит завтраками твоего Абалдуева.
— Балдуева.
— Та мне насрать. В общем, так. Мне нужны результаты на этой неделе. Подключай Диму своего, пусть трахнет эту склеротичку, или не знаю, что там с ней сделает, но чтоб Зверь мне согласился со всем, что я предложил. Пока она его держит за яйца — не согласится. А мне больше некого туда сунуть. Мне эта гнида нужна с его возможностями и связями.
— Так может, по второй линии? Там если дочь Графа клюнет, он точно согласится. А то и оба.
— Вот мне и надо — оба.
— Все будет. Мы работаем не покладая рук. Пока что у Дмитрия не получается даже на связь выйти, этот чокнутый псих ее запертой дома держит.
— Этот конченый псих вместе со своим братцем Ахмеда завалил. И других своих конкурентов в могилы загнал. Надо, чтоб не имела она на него влияния, не то он и тебя, Данечка, на помойке прикопает с дочкой макаронников в одной могилке.
Коммутатор затрещал, и Зарецкий сдернул трубку.
— Да. Ну что там?
— Максим Савельевич Воронов ожидает встречи с вами.
— Что с кондиционером?
— Еще несколько минут.
— Я жду больше двух часов.
— А что делать с…
— Что делать? А ничего, пусть ждет, я закончу здесь и попрошу войти. Позаботься, чтоб нам не мешали. Я его, сучонка, на встречу три раза приглашал, и наглый ублюдок каждый раз смел ее перенести или отменить.
— Конечно.
Поднял взгляд больших голубых навыкате глаз на Малахова.
— Неделю тебе на все про все. Больше не дам. Не справишься — пойдешь в отставку.
— Я справлюсь.
— Вот и отлично. Не зря, значит, штаны на своей должности протираешь и особнячок себе отстроил с двумя бассейнами. Слышал, дочку скоро замуж выдаешь?
— Да. Свадьба через два месяца.
Малахов прям расплылся от удовольствия.
— Конечно, через два. Через три то уже видно будет, отчего спешка такая, а, Данила Петрович?
Улыбка тут же пропала с лица Малахова, и уголки губ опустились.
— Та ладно тебе. Они бабы все блядины те еще. С пеленок одним местом живут и нами воротить пытаются. Провернешь все как надо — трехкомнатную квартиру доце твоей в центре подарю. От государства. И зятя пристроим как надо. Все, давай. Пшел отседова.
— Я еще хотел спросить…
— Спрашивай.
— Мне нужно ваше разрешение на проведение генетической экспертизы несовершеннолетнему и развязанные полностью руки для работы с архивами.
— А когда это я тебе руки завязывал? Чего ты там уже нарыть собрался?
— Еще одну причину для развода наших голубков.
Зарецкий ухмыльнулся и пригрозил Малахову жирным указательным пальцем.
— Ух ты ж и шельма. Не зря я тебя десять лет назад подобрал. Все, вали. Некогда мне. В другую дверь выйди, чтоб с Вороновым не столкнуться.
Едва Малахов прикрыл за собой дверь — включился кондиционер, и Зарецкий встал, чтоб надеть китель. Застегнул все пуговицы на рубашке. Грузно сел обратно в кресло. При наглом сученыше надо быть при параде.
— Света, зови сюда этого… Воронова. И принеси нам доску.
Когда Воронов вошел в кабинет и прикрыл за собой дверь, Зарецкий ощутил уже знакомое чувство раздражения и в то же время какого-то инстинктивного страха. Он жил где-то в подкорке, как страх перед опасным хищным зверем, даже если он на цепи и обколот транквилизаторами, а у вас имеется оружие, вы все равно знаете, что есть какой-то весьма немаленький процент, что он все же вас сожрет или основательно потреплет.
— Работаем допоздна, Анатолий Владимирович? Что ж так? Проблемы с деньгами? Плохо платят? Так давайте к нам, если чего, пристроим, вы только скажите.
Насвистел "наша служба и опасна, и трудна", и Зарецкий выдавил подобие улыбки. "Ничего, гнида ты бандитская, я сделаю все, чтоб тебя закопать, выскочка проклятый. Ты мне поперек горла торчишь, как и братец твой".
— Так Родину защищаем. Не покладая рук и ног. У нас и для вас, Максим Савельич, место отыщется. Вы тоже обращайтесь, ежели чего.
— Спасибо, но уж лучше вы к нам.
Сел напротив Зарецкого, повертелся в кресле, попрыгал на нем, потрогал подлокотники, поджав губы и наигранно кивая.
— Кажется-таки да, с финансами все не так уж и плохо. А это во всех кабинетах нашей родной мили… полиции такая роскошь или только у избранных?
Он начал его раздражать еще сильнее. Наглая самоуверенная тварь, которая в былые времена уже давно б парилась на нарах, а то и у стенки стояла, теперь сидит у руля и думает, что ей все позволено.
— У избранных, Максим Савельич, только у избранных.
— Кем избранных?
— Народом, конечно же. Кем же еще?
Вошла Света с подносом, сделанным в виде шахматной доски, и расставленными на нем рюмками. Поставила посередине стола. Воронов присвистнул, глядя на рюмки.
— Коньяк против водки? Виски против текилы? Что пьете и чем проигрывать будете, Максим Савельич?
— А я сегодня не пью и не играю, Анатолий Владимирович.
Зарецкий прищурился, ну и хитрый сучонок. Не так и не эдак не подступишься.
— Конечно, зачем вам играть, если вы уже проигрываете.
— Кто сказал? — ухмыляясь спросил Зверь.
— Звезды.
— Они вам беспощадно лгут. Смените астролога.
— Звезды никогда не лгут. Люди — да, а у небесных светил все четко по графику и по траектории судьбы.
— Любую траекторию можно изменить, вам ли не знать?
— За этим я вас сюда и позвал.
Наглый ублюдок откинулся на спинку кресла и сложил руки на груди.
— Будете исполнять роль небесного светила?
— Будем пытаться изменить траекторию судьбы. Как вашу, так и всей вашей семьи. Вначале по-хорошему и с огромной выгодой для вас.
— А по-плохому — это как?
— То есть вы изначально не рассматриваете первый вариант?
— Ну отчего же. Вы можете мне его показать. Время у меня есть.
Зарецкий осушил свой бокал, взболтал в нем растаявшие льдинки. Закинув их в рот, подался вперед, глядя в глаза зарвавшемуся мерзавцу, которого хотелось придушить за дерзость голыми руками… но нельзя, мать его, пока нельзя:
— Вы ошибаетесь, никакого времени у вас нет.