Наталия Терентьева - Лошадь на крыше

Я ехала на репетицию к Одуванчику. Режиссера на самом деле звали Валера, и на одуванчик он совсем не был похож, скорее — на веселого породистого пса, недавно сбежавшего из дома. Но так назвал его Комаров. А это святое. По крайней мере — было, в те чудесные времена.

Итак, я ехала на репетицию, опаздывала и поймала машину.

Одуванчик репетировал на «Беговой», близко от моего дома, и поэтому я ловила машину по всякому поводу. Если, к примеру, шел дождь или жали туфли, была духота, дурное настроение, болел живот или мешали линзы. Или же просто, идя к троллейбусной остановке, я вдруг решала:

— Да не хочу я трястись в троллейбусе, а потом бежать, как савраска. За тридцать пять рублей — полторы пары дешевых колготок — комфорт и положительные эмоции.

Тридцать пять — это была моя такса. Полтинника мне было жалко, сорок без сдачи не найдешь, просто тридцать — очень уж мало… К тому же, слыша такую странную сумму, водители обычно не торговались, а начинали смеяться и выяснять — почему же именно тридцать пять.

Комфорт и эмоции были в том случае, если общение заканчивалось на обсуждении таксы и нестабильной московской погоды, и дальше водители не начинали приставать к пассажирке. Однако через какое-то время я сообразила, как на этом маршруте отваживать приставучих. Одуванчик снимал зал для репетиций в закрытом институте прямо напротив крематория при Боткинской больнице…

— Наверно, на свидание, такая красивая, — начинал разговор человек за рулем, косясь на мои черные гамаши и чудовищные каблуки.

— На работу, — мрачно отвечала я, подтягивая юбку к коленкам, а гамаши — к юбке.

— Где же вы работаете, если не секрет?

— Не секрет. Здесь прямо и налево. В морге.

— Простите? — вытаращивал глаза мой собеседник.

— В морге. А что тут такого?

— Гм… И вы там… значит…

И дальше было два варианта. Первый. Я отвечала сдержанно:

— Уборщица.

Если этого было достаточно, чтобы водитель прикусывал губу или доставал сигарету и с преувеличенным вниманием начинал смотреть на дорогу, больше не пытаясь ничего выяснить, я не продолжала. Но если вызывало облегченный вздох: «А-а-а, а я-то уж подумал…», то я небрежно объясняла:

— Правильно подумали. Потому что на самом деле я — патологоанатом. Вскрываю трупы.

После этого я окончательно теряла всякую привлекательность в глазах только что отчаянно кокетничавшего водителя.

Бывало, конечно, и это срывалось. Однажды молодой смуглолицый водитель и его приятель, сидевший впереди, наоборот, оживились и стали интересоваться подробностями.

— А можно нам посмотреть? — спросили они с таким жадным любопытством, что я услышала другое: «А можно мы тоже… поучаствуем?»

— М-м-можно, — ответила я, думая, под каким предлогом или вовсе без него мне бы поскорее выйти из машины, в которую я так опрометчиво вскочила, опаздывая на полчаса на репетицию.

— А как это сделать? — продолжали настаивать ребята.

— Позвоните мне, мы договоримся. Вот здесь, я приехала…

— А что сказать, если спросят, чего мы хотим?

В моем доме некому было спрашивать, чего от меня хотят разудалые глазастые мачо из близлежащих теплых стран, а также бесприютные иногородние студенты, строители-турки, не говорящие по-русски, или просто женатые москвичи.

— Скажите, что вы хотите посмотреть… э-э-э… эксгумацию трупа. Сдачи не надо!

* * *

Стойкие приставучие вместо денег просили телефон. Как-то раз, выслушав байку про патологоанатома, человек за рулем, как и положено, успокоился, а беря тридцать пять рублей, вдруг спросил:

— А телефончик?

— Так телефончик или деньги? — я впервые внимательно посмотрела на того, кто был за рулем. Надо же… Как приятно — и подработал, и с девушкой познакомился, не прогадав, в случае чего. Если девушка телефончик назовет ненастоящий…

— И то, и то, — спокойно кивнул он.

Я разозлилась. Хорошо. Дам ему настоящий телефон. Позвонит — ему же хуже.

Есть мужчины, которым нравится бег с препятствиями. Этот выждал паузу и позвонил. Говорить я с ним ни о чем не собиралась и так ему и сказала. Он позвонил снова. И снова.

— Вы, простите, случайно не Весы? — с ходу начал он в третий раз.

— Весы, — от неожиданности ответила я. — А собственно, вам-то что?

— А ваш любимый человек постарше вас, женат, брюнет с карими глазами и выше ростом…

— С темно-серыми, — не удержалась я, — и роста мы одинакового.

— Да-да, именно… Хотя, странно — у меня тут в компьютере…

— В компьютере? — У меня еще не было тогда компьютера, я о нем только мечтала, и все, связанное с ним, казалось мне почти чудом.

— Да, я на вас схемку сделал… Вы ведь вечером наверняка родились. Не знаете, случайно?

— Знаю. Полдвенадцатого…

— Да-да-да. Точно-точно… Все сходится… А он, ваш возлюбленный, вас мучает — и не отпускает, и жить с вами не хочет?

— Он… — Я вздохнула. — Ну, в общем, да.

— Да-а-а… А вы, простите, на себя в зеркало давно смотрели?

— Знаю. Я страшная.

— М-м-м… Это как сказать… Хотите, помогу вам?

— Еще скажите, что вы колдун.

Нет, я научный сотрудник. В прошлом. Сейчас действительно занимаюсь вопросами магии и древних знаний. Это такая неизведанная область… Столько шарлатанов и обманщиков… А я так — больше для себя. Мне очень интересно знать — кто мы, что мы, откуда взялись и вообще… Но по мелочи я могу попробовать, если надо… вмешаться в ход событий… Вы что хотите — ему приворот или себе отворот? Я растерялась.

— Наверно… ему приворот, а себе отворот.

— Отлично! Это даже еще проще! Знаете что… Приезжайте-ка вы завтра ко мне на работу… Пишите адрес… Вторая Тверская-Ямская… Или нет! Знаете, дело такое тонкое, сегодня как раз Марс в зените, хорошо бы не откладывать… Хотите, я сейчас к вам подъеду?

— Н-нет. Не хочу.

— А когда, завтра?

— Послезавтра. Только на работу.

— Разумеется… Хотя нет… Я же с завтрашнего дня в отпуске… Можем на нейтральной территории, если вы боитесь…

Как же это бывает трудно — просто и честно кому-то сказать: «У меня нет денег», или, например: «Я этого не знаю», или: «Конечно, я боюсь, если незнакомый и странный человек приедет ко мне домой»… И я ответила:

— Я не боюсь!

— Вот и отлично. Меня, кстати, зовут Валентин.

* * *

Послезавтра черный маг Валентин сидел у меня на диване и сосредоточенно жег фотографии Комарова. Он сжег уже штук восемь, после чего попросил:

— Дайте мне фотографию, чтобы было видно… Ну, в общем, где он в трусах.

— У меня есть только в плавках, на пляже…

— Пойдет! — обрадовался маг. Но, взглянув на карточку, вздохнул: — Не-а. Ничего не получится. Неудачный ракурс.

— Есть еще вот такая. — Я дала ему фотографию, где Комаров показывал, какие у него стали рельефные мышцы после того, как он купил домашний велосипед.

Маг внимательно рассмотрел не очень спортивную фигуру моего ненаглядного друга и опять покачал головой:

— Трусы тут какие-то… семейные… Ладно! Рисуйте вот тут, на животе у него вот такую штуку…

— Что это? — Я попробовала повторить сложную фигуру, похожую ни перекрученную спираль.

— Это самый важный магический знак. Ыл.

— Ыл?..

Да. Знак Ыл. Он закрутит торсионные поля в энергетической оболочке нашего объекта. Так… теперь… еще такую стрелочку… — Маг прочертил стрелку от правой ступни до макушки Комарова и сделал несколько витков вокруг головы. Сама стрелка вошла ему в ухо. — Обведите все своей рукой. Это магическая стрела Зи-У. Сейчас он должен почувствовать легкий озноб и волнение. Через несколько часов стрела начнет действовать сильнее, и… Иголочку дайте. Обычную. Лучше две или… пять. Да, пять. В вашем случае — именно пять. И еще одну, мы ее пока оставим…

Маг аккуратно отложил одну иголку в сторонку, а остальные пять воткнул в обои, расположив их ровно по кругу.

— Иголки не убирайте одиннадцать дней. Считая сегодняшний. Так… Теперь разберемся с пеплом…