Людмила Грицай - Ловец снов

— Что же случилось в тот вечер? — спросил Владимиров.

— Слава с Олегом приехали. Сначала все ничего. Но тут Таня пришла. Не любил я, когда они виделись. Попросила его к ней зайти — компьютер посмотреть. Меня внутри всего передернуло. Я говорю ей, мол, сам сейчас схожу — посмотрю. А она не довольна. Говорю, давай, ключи от квартиры. Она дала, а сама все на Славика этого глядит. Я сгоряча поднялся в ее квартиру, к компьютеру даже не подошел. Так обидно мне стало. Вошел на кухню. А там лекарства лежат. Она снотворное принимала. Лучше бы другое выбрала. Нет, все это пила. Я упаковку одну схватил. Думаю, хоть сам выпью таблетки две. Завалюсь спать, чтобы ничего не видеть.

— А как так получилось, что снотворное выпил Слава?

— Да я ему сгоряча в стакан его кинул: решил — уснет, никуда не пойдет.

— А сколько там было таблеток?

— Не помню даже. В упаковке их шесть обычно. Вот я, кажется, все шесть и туда. Размешал.

— А шесть таблеток — это смертельная доза? — как-то горько поинтересовался Владимиров.

— Не должен он был умереть! — как-то отчаянно не сказал, а даже крикнул Николай. В пределах шести таблеток допустимо! Откуда же я знал, что Таня ему тоже четыре уже дала. Она сказала мне, что вам в этом призналась. Так десять и получилось. Да еще алкоголь этот.

— Да, — горько и безжалостно отозвался майор, — убили вы все вместе вашего товарища.

— Да не хотел я убивать, — хмуро отозвался Николай. — У меня в детстве собака была дворовая, — вдруг неожиданно продолжил он, — родители не хотели ее в квартире держать, а она на улице уже не жила, забежит в подъезд с людьми и под дверью моей скулит. Так вот мать что придумала: дала мне таблетки и говорит, мол, угости Дружка своего, он поспит немного, а потом мы ему новый домик сделаем — теплый, хороший. Так я своими руками щенка и усыпил. Он так и не проснулся. Его отец потом где-то закопал. А я рыдал аж три дня. До сих пор матери не простить не могу предательства такого.

— Значит, вы осознанно Славу убили? — спросил Владимиров.

— Не знаю, — признался Николай. — Почему-то только сейчас про Дружка вспомнил. А убивать не хотел. Просто хотел, чтобы ушел он с моей дороги. Достал просто. Красавец проклятый.

Владимиров понял, что продолжать разговор уже нет смысла. В целом ему все стало ясно. Однако нужно было проверить, не выгораживает ли Николай Татьяну. И протянув Петрову лист бумаги для признания, он набрал номер Татьяны Токаревой.

— Добрый день, Татьяна, вы дома? — спросил майор. — Скажите, а те лекарства, что у вас на кухне лежат вы с того дня в руки не брали? Нет? А сколько было таблеток помните? Оставалось две упаковки? После того, как вы? Ну да, уже после. Хорошо, идите на кухню, скажите. Сколько сейчас в коробке лежит? Одна упаковка? Точно? Спасибо. Это все. До свидания.

Судя по голосу, она была удивлена, что не обнаружила целой упаковки. Версия Николая была похожа на правду. «Пазл» соединился окончательно.

И в этот самый момент, когда майор уже подумал о том, что нужно дождаться Егора, чтобы вместе с ним подняться на высокий этаж под светлые очи начальства с докладом о раскрытии дела, в кабинет вошел сам Егор в несколько раздраженном состоянии духа.

— А, ты их все допрашиваешь? — небрежно бросил он, глядя на писавшего заявление о явке с повинной Николая. — А меня послал к этим… Вообщем если послал, то давай выбивай ордер на арест. Этот дядя тогда с племянником виделся, поругался, поссорился. Все по полной программе. И меня он достал!

— Егор Васильевич, — официально начал Владимиров, давая понять коллеге, чтобы тот вел себя сдержаннее. — Я вам сейчас тоже доложу о результатах моей работы.

Егор, тут же поняв, что его просят вести себя спокойнее, с несколько недовольным видом сел за свой стол. Но замолчал.

Николай, наконец, написал свое заявление. Владимиров мелком глянул на него. Почерк был неровный, буквы плясали какой-то заморский танец, но, впрочем, это было уже неважно. Выполнив все необходимые процедуры, холодно попрощавшись с Петровым и дождавшись, когда за посетителем закроется дверь, Владимиров вопросительно посмотрел в сторону Егора.

— И ты хочешь мне сказать, что это сделал этот мальчишка? — спросил уже о кое-чем догадавшейся Егор.

— Давай сначала ты мне все расскажи, что да как, а потом уж я, — отозвался Владимиров.

Егор начал. Говорил он уже без подробностей, потеряв часть боевого энтузиазма, но суть дела передал. За день до смерти Вячеслав Коромыслов созванивался с дядей и даже встречался с ним по дядиной инициативе из-за того, что кто-то из приятелей Славы распространил в Воскресенске слух о том, что тот якобы собрался материнскую квартиру продавать, чтобы подобрать себе что-нибудь в столице. Дядя просил у племянника отдать ему мебель, которую покупал на свои деньги. Встретились они около часу дня в дешевеньком кафе около университета, где Коромыслов учился. По всей видимости, поссорились. Поругались. Но дядя клялся, что ничего племяннику в еду не подсыпал. Да они даже не ели, а так выпили только немного спиртного.

— Да не он это, Егор, — отозвался Владимиров и пересказал своему коллеге события прошедшего дня.

— Ну ты как всегда на коне, майор, — несколько обиженно подвел итог Егор. — А я как всегда понятно в чем. Ты, значит, меня в этот Воскресенск посылаешь, а сам тут великие дела вершишь. Как один не догадался с докладом к начальству побежать?

— А без тебя бы не побежал, капитан, — подбодрил друга Дмитрий. — Не надо забывать, что мы вообще-то работаем вместе. А я так такое количество ошибок в этом деле налепил, что непонятно даже, как оно в итоге все и раскрылось.

— Раскрылось же, — проворчал Егор. — Ладно, оформляй свои документы, следователь, и пошли что ли по домам. А у нас дело-то раскрылось. Надо радоваться, но что-то на душе тошно.

На следующий день начальник выслушал доклад следователя Владимирова с удовлетворением. И рекомендовал тут же позвонить Старостину.

— Да, еще, — сказал он, обращаясь к Владимирову. — Старостина в целом можно максимально вести в курс дела, хотя тайна предварительного следствия — вещь важная, как всегда основные детали и мотивы преступления, как и имена подозреваемых, конечно, разглашать нельзя. Если я правильно понял, именно он будет заниматься организацией похорон. Родственники отказались. Так что, как видите, принимает участие в судьбе погибшего по полной программе. Позвоните ему.

Уже около собственного кабинета Владимирову подумалось, что все это дело своей нелепостью чем-то напоминает ему какую-то пьесу из школьной программы. В этой пьесе было полпуда любви и все от нее становились только несчастными. Да и в этой пьесе в финале от любви застрелился герой. Как же она называлась? Кажется, «Чайка». Да, это «Чайка» Чехова.

Через пару минут он набирал телефон Старостина. Голос его собеседника был ровен и тверд. Он выслушал краткий рассказ майора и проворчал что-то вроде слов «Такого парня погубили, дурни». Затем Старостин спросил:

— А мне ведь адвокат мой только что звонил. Оказывается, Слава завещание оставил. Еще тогда его написал. После суда с дядей. Завещал свою квартиру А. А. Златоревской. Вы такую не знаете? Я что-то не пойму, кто это?

— Знаю, — отозвался Владимиров. — Это куратор университетской группы. Слава учился у нее на бакалавриате. Кажется, дружил с ней. Приятная женщина бальзаковского возраста.

— Ну, да, возможно, я даже понимаю, — ответил его собеседник. — Слава все-таки рано потерял мать. Так дайте тогда телефон этой дамы. Я ее на похороны приглашу. Родственники ведь отказались его хоронить. Спасибо, что хоть дали согласие на погребение в могиле матери. А после похорон я дяде его все расскажу. Расскажу, что наследство они не получат! За что боролись — на то и напоролись.

В глубине души Владимиров был даже рад такому повороту событий. Он обещал скинуть смс-кой телефон Златоревской и вежливо попрощался.

В целом результаты суда по этому делу были ожидаемы. Николай и Татьяна получили условные сроки. Это был мягкий приговор, все-таки квалифицировано было «причинение смерти по неосторожности», но доказать мотивы убийства, как и предварительный сговор подсудимых прокурор не смог, да и установить, кто же совершил это преступление в виду его обстоятельств тоже было сложно. К тому же у ребят были хорошие адвокаты. Отец Николая вообще оказался непростым человеком, похлопотал за сына, где нужно. Нашли и заступники, и покровители. Вообщем колонии студенты-медики так и не увидели. Но может оно и к лучшему. Из мест не столько отдаленных многие возвращаются с таким негативным опытом, что ни о каком исправлении говорить не приходится. Остались ли Николай и Татьяна вместе или их жизненные дороги разошлись, Владимиров не знал. Хотя ему казалось, что пережитая ими история вряд ли может укрепить чувство взаимной симпатии.