— Что? — поднимаю на Чону удивленный взгляд.
— Что бы ни произошло этим вечером, ты не должна находиться там, где тебя точно найдут, — поясняет он, — Сейчас мы вернемся по отдельности, как незнакомые друг другу люди; ты соберешь необходимое и спустишься по лестнице на этаж ниже. Я встречу тебя. Готовься к тому, что, как минимум, сутки ты проведешь у меня.
— Я работаю в ночь, — напоминаю ему на всякий случай.
О каких сутках вообще идет речь?!
— Не уверен, что это хорошая идея. Если ты хочешь, чтобы клуб стал местом для разборок — тогда да. Но я бы на твоем месте сегодня взял отгул, — советует Чону, прислоняясь спиной к стене.
— Я все равно должна прийти и показаться. На меня рассчитывают! — нахмурившись, отвечаю.
— Хорошо, — словно переступив через себя, отвечает молодой человек через пару секунд — совершенно отстраненным голосом.
Моя идея явно ему не по душе. Но меня повысили лишь на прошлой неделе! Я не могу просто взять — и не прийти! Не в пятницу вечером — когда у нас полная заполняемость.
— Идем, — Чону кивает, чтобы я следовала за ним.
— Ты недоволен, — замечаю, не глядя на него.
— Возможно, я поторопился. И сейчас рано пороть горячку. Но я привык перестраховываться, — ровно произносит мой кареглазый идеал.
— А я привыкла не подводить, — мягко отрезаю, — Если что-то начнется…
— Я буду рядом, — перебивая меня, заканчивает Чону.
Наши взгляды встречаются.
— Поторопись, у тебя не так много времени, чтобы собрать вещи, — произносит он, спустя несколько секунд, в течении которых мы шли и смотрели друг на друга…
— Я все-таки не понимаю, зачем мне перебираться к тебе? — качаю головой, стараясь скрыть собственное волнение по этому поводу.
— Потому что к тебе придут: сегодня или завтра. Но это неизбежно.
— Но почему? — искренне недоумеваю.
— Ты так и не поняла? — Чону смотрит на меня сосредоточенно, — Твоего отца подставил господин Кан.
Останавливаюсь.
— Это…
— Невозможно? — переспрашивает Чону, разворачиваясь ко мне, — Ты это хотела сказать?
— Ты не понимаешь. Со мной обращаются очень вежливо. Никогда господин Кан не позволял себе какого-либо пренебрежения ко мне. Если бы он подставил моего отца, то точно также спокойно избавился бы и от меня! — пытаюсь пояснить, — Какой смысл заботиться обо мне?!
— Пример перед твоими глазами.
— Что? — нахмурившись переспрашиваю.
А затем до меня доходит.
— Дина…
— Ее взяли в заложницы, чтобы мы с тобой четко следовали плану и не допускали самодеятельности, — кивает Чону, внимательно глядя на меня.
— Лин сказал, что я дура, когда я решила, что защита господина Кана досталась мне по наследству… выходит, раньше у отца не было никаких связей, — припоминаю я, пытаясь сопоставить все обрывки информации, которыми владею.
— Думаю, бизнес твоего отца и его друга не прогорел бы, имей они связи с господином Каном, — произносит Чону сосредоточенно, — из чего следует, что многое в их отношениях изменилось после суда: ведь Геннадий Юрьевич получил от него беспроцентную суду на свою кофейню.
— Боже, все это как-то слишком… — закрываю лицо руками.
— Слишком?.. — переспрашивает Чону.
— Грязно, — отвечаю, отводя ладони, — все это слишком грязно, — повторяю, глядя ему в глаза.
— Это бизнес. Он практически не бывает чистым.
Молчу, не зная, что на это ответить.
— Твой отец сел в тюрьму при каком-то условии… полагаю, не самом выгодном для себя. Поэтому было оговорено, что тебя не должны трогать.
— Ты же говорил, что я — что-то вроде заложницы? — немного сбиваюсь с мысли.
— Все так и есть. Ты — заложница. Гарант того, что твой отец будет молчать. Но также ты — ценный человек для обеих сторон. Пока с тобой все хорошо, никто не дергается, — поясняет Чону, — вот, почему господин Кан заботился о тебе все это время. И вот почему Лин начал так дергаться, когда рядом с тобой появился я.
— Кстати, он что-то затих в последнее время, — замечаю, вновь начиная идти вперед.
— Думаю, его отец узнал о том, что он натворил. Никак иначе нельзя объяснить тот факт, что Лин уже несколько дней не выходит из своего дома.
— А что он натворил? Это как-то связано с хозяином мужчины в костюме? — нахмурившись, уточняю.
— Верно. Они повздорили пару недель назад. Насколько мы смогли выяснить, Лин напился и начал задирать своего оппонента; все видео с того закрытого клуба были удалены из интернета, что говорит о том, что оба спорщика выглядели не лучшим образом. Но я выяснил у персонала суть спора. Она была проста: кто имеет больше связей.
— Боже, Лин как дитя малое! — качаю головой.
— У нас такие же разборки происходят, и точно также заметаются следы, — усмехается Чону, глядя вперед, — Вот только с группой телохранителей мы обычно на противника не идем. И сходки не устраиваем. Мстим иначе; достаем все грязное белье врага на свет, разрушаем репутацию, уничтожаем вес голоса.
— Ты так говоришь, словно сам в чем-то подобном участвовал, — хмыкаю, взглянув на него.
Чону улыбается, но ничего не отвечает. И в итоге отводит глаза.
Это что значит?..
— Так или иначе, с такими выяснениями отношений, как у вас, намного проще поставить точку в споре, — произносит он, спустя некоторое время.
— И как? — заинтересованно уточняю.
— Все просто: та сторона проиграет, где останется меньше людей.
— Ты хочешь помочь им переломать друг другу кости? — догадываюсь я, — Хочешь стравить двух богатеньких сынков между собой?
— Таков был план. Но теперь, с твоей подругой в заложницах, придется придумать что-то другое… — протягивает Чону и останавливается — мы дошли до выхода на главную улицу.
— До того, как мы расстанемся, и я уйду собирать вещи… — разворачиваюсь к нему и заглядываю в глаза, — скажи, что ты сказал моему отцу?
— Ты это хочешь узнать? — спокойно переспрашивает Чону.
— Нет. Не только. Я хочу знать, что он тебе сказал? — отвечаю прямо.
— Твой отец категорически запретил мне копаться в этом деле и вмешивать тебя в свои разборки.
— И… что? Ты послушаешь его? — напряженно переспрашиваю.
— Даже если бы я захотел — я бы не смог этого сделать.
— Из-за того, что я сама хочу быть причастной? — спрашиваю.
— Не только, — качает головой Чону, — есть причина, по которой я хочу довести это дело до конца. Я сказал ему об этом. И он меня понял.
— Что? Он дал добро? — удивленно переспрашиваю.
— Мне — дал, — как-то странно отвечает кареглазый сосед.
Некоторое время мы смотрим друг на друга, а затем Чону подталкивает меня вперед:
— Иди, — говорит, — у тебя не так много времени.
— А ты?
— Я подойду чуть позже. Но, обещаю, я успею к тому моменту, как ты постучишь в мою дверь, — улыбается он и разворачивается, быстро скрываясь за поворотом.
— Больно надо — стучать. Я позвоню в звонок, — бурчу, начиная двигаться к перекрестку.
Моя голова была переполнена самыми разными мыслями, но одна слишком активно захватывала территорию, не позволяя думать ни о чем другом…
И нет, это не было мыслью о том, что господин Кан — ужасный человек.
Так же, я не задавалась вопросом — как мой отец позволил поступить с собой подобным образом?..
Не думала я и о том, что будет со мной после всей этой истории. Хотя, признаюсь, об этом стоило бы подумать…
Но нет.
В моей голове крутился единственный вопрос…
Почему Чону так хочет отомстить господину Кану?
Что тот ему сделал — и когда?..
Мой кареглазый сосед слишком глубоко во все это закопался. Но у него нет мотивации вроде моей… так что же толкает его вперед? Что заставляет играть в такие опасные игры?..
И почему мой отец согласился с тем, что Чону имеет право на месть?..
— Ты должен будешь все мне рассказать, — произношу негромко, выворачивая к своему дому.
Его откровенность сможет дать мне ответ на еще более важный вопрос: Кто я теперь для него?..
Чону провожает взглядом фигурку Стаей, перебегающую дорогу, а затем быстро пересекает два квартала и заходит в центр красоты «Purple you».