В аббатстве он набросился на учение, но очень быстро превзошел своих учителей. Добрые монахи стали смотреть на него искоса и спрашивать себя, не заключил ли он сделку с лукавым, чтобы знать столько вещей, которых никто не знал.
Тогда Герберт покинул монастырь ради большого мира. Он хотел знать мир выше, дальше и глубже. Он отправился в Каталонию. Но не случайно выбрал он эту землю, еще совсем недавно опустошаемую маврами: он хотел раскопать древние секреты вестготских королей. Была у него и определенная цель. В его родной Оверни старики рассказывали о великом страхе, который обуял жителей этих мест пять столетий назад. Тогда в эти земли пришел Эрик, человек, завоевавший Португалию, Верхнюю Испанию, Наварру, Южную Галлию. Эрик никогда не расставался с неким таинственным сокровищем, которое всегда возил за собой. Легенда говорит, что у него на боку была ужасная язва, которая проступала, как только он удалялся от своего сокровища…
Когда он умер в Арле в 484 году, на трон сел его сын Аларик. Он вряд ли стал бы так бережно хранить таинственное сокровище своего отца, если бы его тесть, великий Теодорик, король Италии, не завладел им и не увез в свою столицу Равенну.
Аларик погиб молодым, убитый Хлодвигом в битве при Вуйе, и Теодорик царствовал на вестготских землях, пока его внук Амаларик не достиг совершеннолетия. Но странную реликвию Теодорик оставил себе, поскольку Амаларик был еще хуже, чем его отец: дикое животное, погубившее свою супругу Клотильду. И легендарное сокровище исчезло вместе с Теодориком, приказавшим поместить его в монументальной гробнице, которую он, как какой-нибудь фараон, приготовил себе в Равенне, где спустя столько времени Герберт, ставший архиепископом города, должен был его отыскать…
Терпеливо, долго наш монах одновременно занимался учением, поисками и карьерой. В Реймсе он воспитал короля, а затем стал архиепископом этого города. Но его неотступно преследовала мысль о сокровище Эрика, которое он надеялся когда-нибудь отыскать. Так оно и случилось. Его назначили в Равенну, но там он оставался очень недолго и вскоре был избран Папой. В Равенне он нашел то, что искал. Но не хотел в Риме хранить реликвию, которую искал всю свою жизнь. Храня нерушимую преданность своей Оверни, он решил принести свое сокровище в дар родной земле. И вот он поручил его надежному человеку, тому самому Мандюльфу, который родился на земле вулканов и был давним другом Герберта.
Мандюльф прибыл сюда. Он хорошо знал страну, где появился на свет, и вместо того, чтобы по совету Герберта поместить реликвию в монастырь Сен-Жеро, решил дать ему более надежное убежище.
Итак, он выбрал древнее поселение, которое возвышалось раньше на Пюи-де-л'Арбр и от которого оставались одни руины. Земля эта, правда, входила в собственность Сен-Жеро. Он построил крепость, прорубил подземный ход, секретную часовню. Оставалось только построить монастырь, чтобы сокровищу была дана священная защита. Его дело продолжил Гобер, и наша святая обитель выросла над часовней…
Аббат Бернар остановился на секунду, чтобы перевести дух и унять волнение.
Катрин слушала его затаив дыхание. Воспользовавшись передышкой, она задала жгущий ее вопрос.
– Но все-таки, преподобный отец, это сокровище, этот предмет, эта реликвия… что это было? Ведь она должна была быть невероятно ценной.
– Более, чем вы можете вообразить! Правда, это была весьма скромная чаша, небольшой сосуд, потускневший от времени… но это был тот самый сосуд, который во время Тайной Вечери Господь…
Катрин затрепетала.
– Вы хотите сказать, что то, что было в часовне, был… Грааль?
Аббат грустно улыбнулся, как бы смирясь, и пожал плечами.
– Его так называют. Да, это был Грааль, который не был ни высечен из огромного изумруда, ни сделан из какого-либо сверхъестественного материала. До появления Христа это был самый обычный сосуд, как и многие другие, в одном доме в Иерусалиме. Только божественное соприкосновение, чудо первого причастия сделало его исключительным сокровищем, единственным в мире. После Голгофы Иосиф Аримафейский доверил его Петру, который отправился проповедовать Евангелие по миру и под бедной одеждой Великого Грешника начал свои скитания по нашей бедной стране. Другие утверждали, что Иосиф Аримафейский собрал в этот сосуд у подножия креста кровь распятого Христа. Это не так. Божественная кровь была в нем раньше, когда Иисус вручил кубок своим ученикам… Да, госпожа Катрин, мы были хранителями Грааля, потому что именно его привез Мандюльф однажды зимним вечером в наши горы. А наш Монсальви не что иное, как Монсальва[6] из легенды. Увы!.. У нас его больше нет.
– Что с ним случилось? Он так хорошо был спрятан… Как мог он покинуть часовню?
– У нас его похитили. О! Это был не вор… или, по крайней мере, вор не обычный! Видите ли, на протяжении веков по всей Франции расселились люди, которые прекрасно умели проникать в тайны, как бы хорошо они ни были охраняемы: это были рыцари Храма. В Карлате пустила корни могущественная командорская община. Тамплиеры узнали о местных легендах. Однажды в 1274 году Гийом де Петроль, бывший тогда здесь аббатом, увидел подъезжающего командора Карлата во главе внушительной процессии.
Командор и бывший с ним новый Великий Магистр Храма Гийом де Боже уединились в церкви с аббатом Монсальви, весьма смущенным и встревоженным перед такими важными особами. Разговор длился долго, а когда Великий Магистр возобновил свой путь на север, подземная часовня оказалась пустой…
Сосуд исчез, и нам нужен был бы новый Герберт!..
Вздох сожаления сопровождал его последние слова, за которыми последовало молчание. Катрин, затаив дыхание, слушала аббата. Уже во второй раз в своей жизни она встречала на своем пути рыцарей Храма.
Она прибегла к их легендам о сокровищах в качестве приманки, чтобы заманить в ловушку в Шиноне своего врага Жоржа де Ла Тремуя. Она снова видела себя переодетой в лохмотья цыганки, прикованной в подземной тюрьме Амбуаза, приговоренной к смерти.
– Это странно, – пробормотала она, – что вы ничего не узнали о несметных богатствах Ордена. Муж мне рассказывал, что в те времена, когда король Филипп раздавил Храм, сокровища Ордена были надежно спрятаны. И я уверена, что чаша должна находиться среди них. Я думаю, там были не только сокровища, состоящие исключительно из золота и земных богатств. Там должны были находиться священные предметы, архивы…
– И вы совершенно правы. Но кто знает, владел ли Храм еще к тому времени Священным Кубком? Или же властный жест Великого Магистра, вырвавший Кубок из его тайного убежища, чтобы воспользоваться им в своих личных интересах, навлек на Орден проклятие неба, – я не знаю!
– Если бы можно было снова его найти… вернуть сюда… – едва слышно прошептала Катрин.
На пороге появилась Сара.
– Пора! – сказала она. – В аббатстве только что звонили полночь. Вы разве не слышали? Пойдем! Твоя одежда готова… Дети собраны, и все приготовления сделаны.
Аббат Бернар поднялся:
– Я вас оставляю. Вы меня еще увидите у маленькой двери в аббатство, которую я оставлю приоткрытой.
Он исчез, как тень, в густых сумерках огромной пустой залы. Через полчаса маленькая процессия покидала замок.
Катрин в своем черном костюме шла во главе в сопровождении Мари. С ее пояса свешивались довольно туго набитый кошелек и кинжал.
Далее шла Сара с маленькой Изабеллой в большой корзине, ставшей на время колыбелью. Малышка спала в ней так же сладко, как и в маленькой кроватке, которую только что покинула.
Следующим шел Беранже с маленьким Мишелем на спине в большом мешке из-под зерна, в котором была подушка. Мальчик опять заснул, едва приоткрыв глаза. Катрин и Мари несли по мешку, в которые были положены вещи первой необходимости.
Замыкал шествие Жосс. Он должен был проводить группу до аббатства, чтобы убедиться в том, что они пройдут незамеченными. К счастью, расстояние было коротким, но тем не менее они предпочитали жаться к стенам. Катрин, укутанная в плащ, шла прямо, не глядя по сторонам, снова и снова переживая мучительное ощущение того, что покидает город тайно, как преступница.
Когда они были уже в аббатстве, Жосс, не произнося ни единого слова, крепко сжал в объятиях жену, пожал руки другим и, круто развернувшись, пошел обратно в замок. Мари со слезами смотрела вслед мужу. Катрин поняла, что та плачет.
– Мы скоро вернемся, – прошептала Катрин.
– Я боюсь! Мне бы так хотелось остаться с ним…