Она заметила, как он хмурился на протяжении всего обряда, как морщился всякий раз, когда викарий требовал от него произнести свои клятвы в качестве крестного отца Джорджианы. Майкл и Мойра, брат и сестра Даррага, выполняли обязанности крестных родителей для малютки Кэтлин. А Вайолет и Джанет выступали в роли вторых крестных матерей для своих племянниц.
– Есть немного, – слабо пробормотал Кит. – Это наказание за то, что я перебрал с вином и недобрал со сном прошлой ночью. – Он искоса взглянул на нее. – Прошу прощения, если шокировал вас.
– Вовсе нет. Нечто подобное я и предполагала. Признаюсь, я слышала ваш разговор с Адрианом сегодня утром перед тем, как все отправились в церковь.
Кит криво усмехнулся:
– Никогда не мог ничего скрыть от старшего брата. Он проницательный человек.
Она проследила за взглядом Кита, который как раз посмотрел туда, где стояли Вайолет с Адрианом, весело смеясь над какой-то историей, которую рассказывал Дарраг, а Джанет время от времени подкрепляла выразительными жестами. Там же, обступив обе пары, стояли две сестры Адриана с мужьями, его друг Питер Армитидж, две кузины Брэнтфордов и моложавая и энергичная вдовствующая герцогиня Рейберн.
Элиза подумала о том, что эти четверо – Вайолет с Адрианом и Джанет с Даррагом – по-настоящему счастливы: между ними существует глубокое, искреннее чувство. Достаточно было посмотреть на них, когда они вместе, чтобы понять неразрывность их союза, глубину безусловной преданности и страсти друг к другу.
«Какое, должно быть, счастье познать такую любовь»
Чтобы отвлечься от грустных мыслей, Элиза вновь обратила внимание на Кита с его недомоганием: – Я знаю средство, которое может помочь.
– Благодарю, вы очень добры, но мой камердинер уже влил в меня какую-то бурду с утра пораньше. Не думаю, что смогу проглотить еще одну.
– Но это всего лишь теплое молоко с ложкой бренди.
– И никаких сырых яиц и перца? Она не могла заставить себя солгать.
– Во всяком случае, точно без перца. Его передернуло.
– Думаю, я воздержусь, просто на минутку прикрою глаза, если не возражаете.
– Нисколько.
Его веки опустились, короткие темные ресницы окаймили глаза. Элиза затаила дыхание, обводя взглядом скулы, изящную линию носа, выразительные губы.
Внезапно эти губы зашевелились.
– Думаю, мы начнем наши уроки во вторник, – пробормотал он.
Она вздрогнула от неожиданности, с облегчением обнаружив, что его глаза по-прежнему закрыты.
– Но ведь это уже послезавтра.
– Лучше не затягивать с этим делом. К тому времени в доме снова станет тихо, все родственники разъедутся.
Она сглотнула.
– О!..
– Если мы хотим осуществить этот план, то лучше не откладывать его в долгий ящик. Сезон не за горами, до него осталось всего несколько недель. А к тому времени когда он наступит, вам необходимо будет чувствовать себя в обществе непринужденно. Хватит уже прятаться по укромным уголкам.
– Я не прячусь, – возразила Элиза, однако знала, что тут он был совершенно прав.
– Не бойтесь. Я научу вас всему, что нужно, чтобы иметь успех в свете. – Его веки слегка приоткрылись, в ореховых глазах засветились золотистые искорки. – Если, конечно вы не передумали.
Ей так хотелось сказать: «Да, передумала». Как легко было бы отказаться от их соглашения и облегчить боль тревожного беспокойства, которая всякий раз возникала в его присутствии! Но Элиза осталась непреклонна. Она не позволит себе потерпеть неудачу.
– Я не передумала.
– Значит, во вторник.
Через два дня ровно в десять Элиза встретилась с Китом в кабинете Вайолет, где была более уютная и менее церемонная обстановка, чем в больших гостиных.
– Не беспокойтесь, я не буду вам мешать, – сказала Элизе герцогиня накануне вечером. – Я планирую провести утро в парке с Адрианом и детьми, а потом мы отправимся на ленч в городской дом Джанет. Придут мама и свекровь. Сестры Адриана тоже будут, за исключением Сильвий, которая уже отправилась в деревню вместе со своим семейством. И Мойра с Шивон, несмотря на то что они еще не покинули классной комнаты. – Вайолет помолчала. – Ты правда не хочешь пойти, Элиза. Ведь ты же знаешь, все были бы тебе очень рады.
Элиза покачала головой:
– Благодарю, но я с удовольствием побуду здесь. – Она отказалась с облегчением, поскольку, если уж говорить начистоту, леди Уайтбридж, вероятно, опять стала бы засыпать ее неловкими вопросами. – Кроме того, у меня же занятие.
Вайолет заговорщически подмигнула:
– Именно так. Когда я вернусь, ты должна будешь рассказать мне о своих успехах.
И вот сейчас, когда позолоченные часы на каминной полке пробили десять, Элиза присела на обитый бледно-голубым шелком диван. Вскоре после этого вошел Кит, одетый в шоколадного цвета сюртук и светло-бежевые брюки, подчеркивающие длину его сильных мускулистых ног. В темных волосах был мятежный намек на волнистость, с какой не могли справиться ножницы, и один непослушный локон свисал на лоб.
– Доброе утро, Элиза.
Она стиснула руки на коленях, мышцы напряглись, спина неестественно застыла.
– Д-доброе утро, милорд.
– Что опять такое? Мы же договорились, что не будет никаких милордов. Помните? Просто Кит и Элиза, по крайней мере когда мы наедине.
– Да, конечно. – Элиза опустила голову, чувствуя себя не в своей тарелке.
«Да что это со мной? – отругала она себя. – Почему я так нервничаю? Это же всего лишь Кит, в конце концов». Он сел рядом с ней, откинувшись на спинку дивана.
– Я велел прислать нам чаю с печеньем. По-моему, нам не помешает подкрепиться.
Она недавно завтракала и совсем не хотела есть, но, возможно, пока они отвлекутся на чай, ей удастся немного успокоиться. Ну а Кит, разумеется, всегда голоден как волк, что она находила странно привлекательным.
Минутой позже раздался стук в дверь, и вошла служанка. Поставив принесенный поднос на стол, она сделала книксен и тихонько выскользнула из комнаты.
Элиза пару мгновений сидела, испуганно уставившись на поднос. Хорошие манеры требовали, чтобы она разлила чай. Она потянулась к чайнику, но рука предательски дрожала.
Кит остановил ее:
– Поставьте-ка, пока не обожглись. Я разолью сам.
Она послушно убрала руку, позволив ему расставить чашки и наполнить их горячим крепким чаем. Добавив молока, как она любила, он передан ей чашку.
– Не разлейте, иначе мы никогда не начнем. Вот, возьмите печенье.
Он положил обсыпанное сахаром печенье ей на блюдце.
Взяв для себя другое, он бросил его в рот и поднес чашку к губам. Потом, угостившись еще одним печеньем, снова откинулся на спинку дивана.
– Почему вы так нервничаете?
Чашка Элизы зазвенела. Она осторожно отставила ее.
– Сама не знаю… извините.
– Не извиняйтесь. Правило номер один: что бы вы ни сделали, ведите себя как ни в чем не бывало, будто так и нужно, даже если уверены, что выглядите глупо.
– Но…
– И никаких «но». Они показывают колебания и неуверенность. Общество – это свора гончих. Стоит им только учуять кровь, как их обуревает жажда убийства. – Он сделал глоток чая. – Скажите мне, почему вы взволнованы? Позавчера, когда мы разговаривали, вы так не нервничали.
Она сделала глубокий вздох, затем медленно выдохнула.
– Не знаю. Ожидание, полагаю. Просто я не умею… вести беседу. Извините. – Она поморщилась. – Простите, я не хотела извиняться.
Легкая улыбка тронула уголки его губ.
– Пейте чай. Теперь он уже достаточно остыл, чтобы вы не обожглись, если разольете.
Кит наблюдал, как она послушно подчинилась, с размеренной осторожностью взяла чашку и поднесла ее к губам. Когда она пила, ее горло изящно двигалось.
Похоже, сегодня будет еще труднее. Она пуглива и напряжена, как кошка, оставленная на улице в грозу. Если она не расслабится, они никогда не сдвинутся с мертвой точки и успеха им не видать как собственных ушей.
Что же делать?
– Почему бы нам не сыграть в игру? – предложил он. Она нахмурилась:
– В какую игру?
– В ролевую. Представьте, что вы – это я, а я – вы. Задавайте мне любые вопросы, которые джентльмен задает леди на светских раутах, а я буду отвечать.
Она сделала большие глаза:
– Вы будете мной?
– Гм-м… Думаете, не смогу? – Он захлопал ресницами в преувеличенно кокетливой манере.
С ее губ слетел смешок.
– Вот так-то лучше, – похвалил он. – Теперь спросите меня что-нибудь.