Полчаса после обеда оказались для Элизы более напряженными. Дамы оставили джентльменов за бренди, а сами удалились в гостиную, чтобы поболтать и выпить чаю с ликером. Элиза чуть не поперхнулась чаем, когда старая подруга Джанет Кристабель Морган – теперь леди Кловерли – села в кресло прямо напротив нее.
Так странно было сознавать, что они одного возраста – обеим по двадцать три. В сравнении с Кристабель, манеры которой отличались утонченностью, которая была ее второй кожей, Элиза чувствовала себя зеленой, как свежескошенная трава.
Кристабель уставилась на нее своими черными глазами, которые Элиза всегда находила холодно-прекрасными.
– Слышала, вы в этом году снова принялись за поиски мужа, – протянула Кристабель.
Элиза заставила себя не поежиться и слегка вздернула подбородок.
– Это так, миледи.
Кристабель ощупала ее взглядом с ног до головы.
– Ну, по крайней мере на этот раз вы действительно пытаетесь. Это платье вам очень идет.
Элизе потребовалось несколько секунд, чтобы ответить, поскольку ни разу прежде Кристабель не произносила ни одного доброго слова в ее адрес.
– Его выбрала для меня леди Малхолленд.
– У Джанет всегда был исключительный вкус. Следуйте ее советам, и вы и в самом деле можете получить предложение. В том случае, если откажетесь от этих своих книг. Джентльмены не любят слишком образованных женщин.
Элиза прикусила язык и проглотила свои возражения. Возможно, она часто не знает, что сказать, но как раз на эту тему могла бы быть довольно красноречивой. Как легко было обратить внимание на тот факт, что мнение о Вайолет как «слишком образованной женщине» не повредило ее репутации. Хотя, с другой стороны, Вайолет – герцогиня Рейберн, а это титул, за который свет прощает многое. Однако, памятуя совет Кита никогда не спорить в обществе, каким бы сильным ни было искушение, Элиза ограничилась уклончивым кивком.
Вскоре после этого джентльмены присоединились к дамам, и все перешли в музыкальную комнату, чтобы продолжить праздник.
Теперь струны арфы резонировали на нескольких заключительных мелодичных нотах, а мелодия была также прелестна, как и юная исполнительница, которая сделала всего лишь пару едва заметных ошибок во время своего чудесного исполнения. Когда песня закончилась, раздались аплодисменты, и личико Мойры раскраснелось от удовольствия.
Когда девушка встала, чтобы вернуться на свое место, Кит наклонился и заговорил тихим голосом:
– Элиза, почему бы вам не быть следующей? Это прекрасная возможность для вас поделиться своим талантом с другими.
От ужаса ее желудок подпрыгнул и резко ухнул вниз.
– Н-нет, я не могу, – прошептала она, отчаянно мотая головой.
– Почему? – мягко настаивал он. – Вы здесь среди друзей. Давайте, вам ведь нужна практика, и это будет для вас прекрасной возможностью выступить перед другими.
– О, вы тоже играете на арфе, Элиза? – спросил Дарраг, стоящий рядом и услышавший их диалог.
– На фортепьяно, милорд. Но не слишком хорошо, боюсь.
– Чепуха, – парировал Кит легкомысленным тоном. – Я слышал ее. Она играет как ангел. Среди нас настоящий виртуоз.
Элиза внутренне съежилась и закрыла глаза. Как Кит мог так поступить с ней? Как мог поставить ее в такое безвыходное положение, заставляя ее делать то, на что она, как ему прекрасно известно, никогда добровольно не согласилась бы?
Вот тогда-то она и осознала, что он сделал это намеренно. Что он, словно хищник в джунглях, сидел в засаде и ждал, когда наступит подходящий момент, уверенный, что она предпочтет уступить его настояниям, чем унизить их обоих на таком многолюдном сборище.
Ее губы сжались от злости и негодования, которых она никогда прежде не испытывала по отношению к Киту. Поделом ему будет, подумала Элиза, если она останется сидеть, упрямо качая головой. Но если она так поступит, это погубит весь ее упорный труд, сведет на нет все уроки и разрушит ее планы на будущее. В конце концов, как сказал Кит, если она не сможет сыграть здесь, перед этими людьми, большинство из которых ее друзья, как же тогда она сможет перебороть себя среди незнакомых людей во время сезона?
Понимая, что Кит ловко поймал ее в ловушку, она поднялась, моля лишь об одном, чтобы ноги не подкосились, пока она будет идти от дивана к инструменту.
– Хорошо, я сыграю, – сказала она настолько храбро, насколько смогла. – Но потом не говорите, что я вас не предупреждала.
Стоя спиной к остальным, Кит склонился ближе:
– Вы сердитесь.
Она пролистала несколько нотных записей, стараясь, чтобы руки не дрожали, но так нервничала, что с трудом разбирала напечатанные заглавия, не говоря уж о том, чтобы сосредоточиться на нотах.
– Я знал, что вы разозлитесь на меня, – сказал Кит только для нее, – но не нашел другого способа убедить вас сыграть.
– Убедить меня сделать из себя посмешище, вы хотите сказать, – обвиняюще прошипела она.
Его неотразимые золотисто-зеленые глаза поймали ее взгляд и удержали.
– Вы не будете посмешищем. Для этого вы слишком хорошо играете. Вспомните, что я твердил вам все это время, верьте в себя и в то, что у вас все получится.
– Легко вам говорить.
– Расслабьтесь и сыграйте то, что вы играли в тот день, когда я вас слышал. Кажется, это был Моцарт.
Моцарт, один из ее любимых композиторов. Да, она полагала, что сможет сыграть это произведение и не запутаться в наиболее сложных пассажах. Но где же ноты?
Кит уже отыскал требуемую партитуру, поставил на подставку и открыл ноты на первой странице.
– Вы прекрасно справитесь, и я буду с вами.
Кит немного отступил в сторону, открывая Элизу ожидающей публике. Она сделала глубокий вздох и положила ледяные от страха пальцы на клавиатуру.
Она заставила себя начать. Дрожащими пальцами она сыграла с десяток быстрых нот, которые прозвучали режущим слух диссонансом. Так же резко, как и начала, она остановилась, чувствуя, как слезы жгут уголки век. Желая умереть на месте, она со стыдом повесила голову.
– Элиза, посмотрите на меня, – приказал Кит. – Посмотрите на меня.
Медленно она заставила себя поднять голову и страдальчески посмотреть ему в глаза.
– Начните еще раз. – Она покачала головой. – Вы можете. Забудьте обо всех нас и просто играйте. Играйте, как будто здесь больше никого нет. Представьте, что в комнате только мы вдвоем. Сыграйте для меня, Элиза. Можете вы сыграть для меня?
И внезапно, глядя в его теплые и спокойные глаза, она почувствовала, что ее нервы успокаиваются, распутываясь, словно шелковые нити в легком ветерке. Вдохнув и выдохнув, она вновь положила пальцы на клавиатуру.
И снова заиграла.
На этот раз звуки лились так, словно зрелый музыкант сидел за инструментом. Форте, затем пиано, затем снова форте… Музыка нарастала крещендо, мелодия была благозвучной, страстной и горячей, как летняя ночь. Она с головой погрузилась в музыку, и эти навевающие воспоминания звуки наполняли ее душу тихим, почти не сдерживаемым ликованием.
Кит стоял рядом с ней и переворачивал страницы нотной тетради, в которую ей уже не нужно было смотреть. И в эти мгновения он и в самом деле оставался для нее единственным человеком в комнате. Она продолжала играть, дрейфуя на их маленьком островке для двоих.
Когда отзвучала последняя нота, в комнате наступила мертвая тишина. Потрясенная пережитым, Элиза слушала, как колотится сердце в груди, на мгновение испугавшись, что никому, кроме нее, не понравилось.
Но уже в следующую секунду раздался гром аплодисментов. Теплых, искренних, настоящих. Элиза удивленно заморгала, когда они обрушились на нее, потом подняла глаза и встретилась с торжествующим взглядом Кита, который тоже бурно аплодировал с нескрываемой гордостью.
– Браво, мисс Хэммонд! – крикнул Адриан.
– Да, прекрасно! – воскликнули еще несколько человек. – Великолепно!
Она улыбнулась, не зная, как вести себя перед лицом такого горячего одобрения – одобрения, которого ей еще никогда в жизни не приходилось испытывать.
Кит взял ее за руку и поднял на ноги, коснувшись пальцев легким поцелуем.
– Потрясающе, Элиза. Вы превзошли даже самые большие мои ожидания.
Как всегда, она ощутила приятное покалывание от его прикосновения, чувствуя себя так, словно ноги больше не касались пола. А потом засмеялась, еще раз удивив всех присутствующих.
Глава 9