это преходящий каприз, блажь избалованной девчонки…
- Если только это не что-то большее, ты должен убедить ее передумать.
- Я от всей души надеялся, что сумею это сделать, папа. Я разговаривал с ней ночью, на танцах, уже почти две недели назад, я чувствовал уверенность в себе самом, силу, оптимизм, я был самонаде-
янным… теперь все по-другому.
- Из-за Сан Тельмо?..
- Деметрио де Сан Тельмо стоит в десять раз больше, чем я, отец, и Вероника в достаточной
степени женщина, чтобы понимать это и ценить.
- Не говори так. Не принимай эту идею окончательно – борись, защищайся, покажи, какой ты
есть, и чего стóишь, храбро соперничая за ее сердце. Вероника – славная; она знает тебя, любит, и
если ты так сильно ее любишь, то стоит потрудиться…
- Это – правда! Я так ее люблю, так сильно… что моя огромная любовь должна послужить до-
бавкой к моим достоинствам, которых мне не хватает… Я безумно люблю ее, отец, обожаю, боготво-
рю! Я всеми силами буду бороться, чтобы отвоевать ее… Она была моей, я делал ее своей… и… Вир-
хиния!..
36
Повернув голову, Джонни увидел Вирхинию, стоящую в дверях кабинета, жадно слушая его
слова, с бледным прекрасным лицом, перекошенным от тоски ртом и сверкающими огромными, ясны-
ми глазами…
- Простите, простите, ведь я пришла прервать вас... Я искала дядю Теодоро. Тетя Сара поручила
мне разыскать его. Она в своем кабинете… Ты хочешь пойти, дядя?..
- Я иду туда.
Он вышел, а тем временем Вирхиния направляется к Джонни со слезами на глазах, чтобы пого-
ворить с ним.
- Прости меня, Джонни, прости. Я не хотела подслушивать, это произошло невольно… Но меня
сильно огорчило… Доставило мне огромную боль то, что ты сказал.
- Это не должно причинять тебе боль, я не вижу причины, по которой ты можешь плакать.
- Еще раз прости меня… Мои слезы уже высохли, мои бедные слезки. Мои тебя, вероятно, толь-
ко сердят…
- Вирхиния!..
- Но я больше не тревожу тебя, не хочу надоедать тебе. Видишь?.. Я продолжаю плакать против
своей воли… Мне стоило бы лучше уйти, я избавлю тебя от отвращения видеть меня плачущей…
Прости меня,.. извини… Я ни на что не гожусь…
Вирхиния тихонько вышла, пересекла холл, одновременно вытирая слезы, и, возможно, наде-
ясь, что голос Джонни остановит ее, что он подойдет к ней сзади, чтобы утешить. Однако Джонни
сделал только один шаг и остановился, увидев другую девушку, воспламенившую его мечты, его сны, заполнившую его душу…
- Вероника!..
- Что случилось, Джонни?..
- Ничего, или почти ничего.
- Вирхиния вышла заплаканной.
- Ты же знаешь, что для этого ей немного было нужно.
- Разумеется, но…
- Бедняжка, она очень хорошая, но невыносима!..
- Джонни!..
- Она продолжает оставаться той же малышкой, которая не не давала мне играть, когда я видел
ее дома на каникулах. У нее не было развлечений, которые не вредили бы мне; а затем были всякие
нежности, жеманство и слезы.
- Так-так…
- Ты улыбаешься?..
- Что еще я могу делать? Она оказывает мне любезность, показав, что впервые ее метод не уда-
ется.
- Ее метод?.. Ты думаешь, что она такая по плану?..
- Не знаю, что тебе и сказать. В жизни та Вирхиния, которая представляется тебе таким про-
зрачным созданием, для меня – загадка.
- Как ты сказала?.. Загадка?..
- Она гораздо умнее, хоть ты и смеешься… Хотелось бы думать, как ты.
- Она чем-то навредила тебе, Вероника? Ты за что-то на нее обиделась?.. Скажи мне правду.
- Я, не спеша, думала об этом – у меня нет ничего конкретного, чтобы обвинять ее, а даже если
бы и было, то я не сделала бы этого, так что давай оставим эту тему в покое.
- Почему ты не поступила бы так?.. У тебя нет ко мне нужного доверия? Ты настолько мне не
доверяешь?
- Ясно, что есть, но мне не нравится осуждать других. Каждый из нас такой, каким сотворил его
Бог – со своим образом действия, своим поведением – одни взлетают высоко, как орлы, другие полза-
ют, как червяки…
- Что ты хочешь сказать?.. О ком говоришь?..
- Ни о ком. Это был образ, чтобы понять…
37
- Вероника…
Он нежно взял ее задрожавшую руку в свои, словно хотел спасти от чего-то, и пристально по
смотрел в ее черные глаза умоляющим взглядом.
- Вероника!.. Какой ценой я смогу заслужить твою любовь? В обмен на какое мужество, какую
жертву, какой подвиг?..
- Джонни, дорогой, мы договорились не говорить о любви какое-то время.
- Я это знаю, но есть вещи сильнее воли . Вероника, ответь мне на то, что я тебя спросил: какое
доказательство, какое мужество, какая жертва необходимы?..
- Ради Бога, Джонни, вспомни наш уговор.
- Я не могу его помнить!..Я только знаю, что люблю тебя, и как тебя люблю!
- Ох, Деметрио!..
И действительно, Деметрио де Сан Тельмо только что пришел и церемонно склонился перед
Вероникой.
- Я у Ваших ног, Вероника. Джонни, как поживаешь?.. Боюсь, я пришел не вовремя, слишком
рано…
- Рано для чего?..
- И в самом деле, совершенно некстати. Вы позвали меня сегодня вечером, чтобы пофехтовать в
оружейном зале…
- Да, правда, Деметрио, извините меня. У меня плохо с головой.
- Я Вас не виню.
Он слегка иронично улыбнулся, взглянув на прекрасную девушку, теперь совершенно смутив-
шуюся, и, кажется, даже еще больше похорошевшую, с покрасневшими от смущения щеками, с бега-
ющими темными глазами под густыми ресницами.
- Вы мне сказали, что по пятницам в оружейном зале обычно собирались несколько друзей и
добавили, что иногда даже Вероника присоединяется к ним пофехтовать. Вещь, которая меня удивила
и пришлась по душе. Это единственное искусство, которого не хватало сеньорите Кастело Бранко.
Вероника выпрямилась, словно тонкий дротик ранил ее до самой глубины души. Но тут же со
брала всю свою выдержку, чтобы восхитительно овладеть ситуацией, и хотя ее губы улыбаются, в об-
жигающей тьме ее зрачков – вспышка вызова.
- Мне нравится фехтование, и говорят, что фехтую я не так уж плохо. Да что там мое мнение, сегодня вечером я могу бросить вызов и пофехтовать на рапирах, и против Вас тоже, сеньор Сан Тель-
мо.
- Правда?.. Я думал, что Вы не скрещивали свою шпагу с мужчинами.
- В таком случае, я не смогла бы скрестить шпагу ни с кем. Думаю, что во всем Рио не нашлось
бы и трех любительниц. Ясно, что мне это передалось от моего рода. Это был любимый спорт моего
отца. В нашем доме на Улице Двух Морей имелся большой оружейный зал…
- В таком случае будет большой честью…
- Которую с Вашего позволения я требую для себя первым. С тех пор, как приехал, я безуспеш-
но хотел пофехтовать с Вероникой, которая какое-то время собиралась попрактиковаться. Думаю, что
я имею право требовать преимущества.
- Не могу с этим поспорить, отстояв хотя бы право быть вторым.
- О, Боже… я сейчас же заведу блокнотик, как на танцах; потому что Альберто Герра Камоэс и
Хулио Эстрада тоже ждут такого случая, и, думаю, что они придутсегодня вечером.
- Эти не в счет. Я же знаю, что им ты наносишь поражение с большой легкостью…
- Иногда Вы наводите ужас.
- Подождите выносить приговор сам по себе, инженер. И подумайте, что в хронологическом по-
рядке Вам принадлежит последнее место, но последние будут первыми…
Она улыбнулась с прелестной кокетливостью, вовремя указав на чудесные фарфоровые часы,