Словно небесная музыка, словно перезвон серебряных и хрустальных колокольчиков звучит
сейчас это имя на ее губах, и эхом отдаются в ее душе те слова… Да, она ощущает в себе любовь, и
только божественная мечта о любви, только святое чувство любви может пролить на ее душу такой
огромный поток счастья. Она бежит к двери, зовя служанку…
- Мария!.. Мария!.. Мария!..
- Вы меня звали, сеньорита? Что-нибудь случилось?..
- Где тот паренек, что принес это письмо?..
- Я уже сказала сеньорите… Это был посыльный из отеля “Палатино”. Он передал письмо и
ушел. Но, если сеньорита хочет послать кого-нибудь из слуг с каким-либо ответом…
- Нет, Мария. В этом нет необхоходимости… Раз он не приказал пареньку подождать…
Вероника подошла к окну, к тому самому окну без решетки, к которому толстые стебли вьюн-
ков образуют цветущую лестницу. Именно здесь в эту тихую, безмятежную ночь среди тысяч выве-
сок, озаряющих небо, среди миллионов огней, мигающих вдалеке, волнуясь, она ищет, как будто смо-
жет отыскать, того, кто чувствует то же, что она, у окна другой спальни. Откуда-то оттуда, возможно, Деметрио де Сан Тельмо смотрит сюда…
***
- Не верю ни единому слову!... Абсолютно ничему не верю!..
Теодоро де Кастело Бранко в гневе вскочил на ноги, сильно расстроенный и встревоженный.
Его благородная фигура патриция возмущенно выпрямилась. Его разум, чувства, его сердце и рассу-
док отказываются принять только что услышанную историю, как что-то невообразимое, что нельзя
вынести…
- Это не может быть правдой!.. Ты – дурак, если поверил в это…
- Выслушай меня, отец, послушай меня … Клянусь тебе, что моим первым чувством было отри-
цать, опровергнуть это, клянусь – я отчаянно кричал: “Нет же, нет, я не верю в это!..”
- Но ведь это – единственное, о чем ты продолжаешь думать. Вероника – вульгарная авантю-
ристка!.. Вероника – ветреная женщина!..
- Это не так, отец!.. Не так… Она вполне могла угодить в сети любви…
- Любви?.. Любви к кому?.. К этому глупцу Рикардо?..
- Раньше ты сказал, что он не был заурядным человеком. Ты сказал мне о нем, как о превосход-
ном кабальеро, как об очень привлекательном человеке…
- Да, да… Не могу этого отрицать, ну и о чем это должно свидетельствовать?.. Это не важно, из-
за кого порядочная девушка из рода Кастело Бранко теряет голову…
- Вероника – женщина из плоти и крови, и не имеет значения, что она – Кастело Бранко. Она
способна чувствовать и любить, как все, и, как все, сходить с ума, если какой- нибудь мерзавец нашеп-
чет ей в уши такие слова, какие обычно очаровывают и соблазняют женщин!..
- Никогда бы не подумал, что Рикардо окажется подлецом…
- Зачастую обманываешься. Ты вполне мог думать одно, а на деле – по-другому. Да ведь ты и
сам часто говорил о дружбе Вероники с этим человеком.
- Я не отрицаю. Рикардо был больше, чем друг, он был, как член семьи, был своим человеком в
доме…
- Они повсюду ходили вместе, вместе и одни…
- Этого я тоже не могу отрицать. Они ходили почти всегда с Вирхинией, но она возвращалась, всхипывая, жалуясь тому, кто хотел ее слушать, что на нее не обращали внимания.
- Хочешь, я все объясню?.. У них были одинаковые увлечения, одни и те же желания: они рисо-
вали, играли на фортепьяно, занимались спортом… читали одни и те же книги…
- Ничего этого не достаточно, чтобы обвинять их… Доказательство, предоставь мне доказатель-
ство… Я не понял, как ты мог без доказательства поддаться на обман.
57
- Какое еще доказательство, ведь это же очевидно?..
- Кто их видел?..
- Вирхиния…
- Это – неправда!..
- Она неоднократно видела его своими глазами, как он влезал в комнату Вероники через окно.
Она поклялась мне и, рыдая, заверила меня в этом… Она видела это много раз, и молчала, принуждае-
мая Вероникой из страха и жалости!..
- Чушь!.. Это – отвратительная и, в то же время, несуразная, смехотворная небылица.
- Ха, это – отвратительная и несуразная небылица, да эта небылица разорвала мне душу, и, кро-
ме того, она предельно ясно объясняет последующее поведение Вероники…
- Какое поведение?..
- Она отвергает меня, страшится моих признаний в любви, предлагает мне сестринскую любовь, между тем, как сама укрывается за непостижимым молчанием…
- Так было?..
- Да… да… Совесть вынуждает Веронику отвергать меня.
- Ты не можешь делать умозаключения…
- Это – не умозаключения. Все это производит впечатление ужасающей правды. Думай…
думай… вспоминай… Ты сам сказал мне… Что тебя не ослепляет отцовская любовь, с которой ты
всегда смотрел на нее. Тысячу раз ты давал мне понять…
- Предположим, что Рикардо был любовником Вероники. Тысячу раз я видел его шушукаю-
щимся с Вирхинией, предположим, что она была его доверенным лицом, которая выслушивала его
жалобы и стоны, его терзания безнадежно влюбленного…
- Безнадежно?..
- Иногда Вероника плохо с ним обращалась. Критиковала его нехватку честолюбия, насмеха-
лась над его романтизмом… а он воспринимал всерьез ее шутки.
- Шутки?..
- Конечно… Вероника имеет обыкновение применять их ко всем своим друзьям; не говоря о
том, что она – превосходная девушка, она – достаточно искренняя, чтобы говорить ясно, достаточно
смелая, чтобы выражать свои мысли, не заботясь о том, что они могут кого-то оскорбить…
- Да, да… Вероника во всем такая, но в этом случае, в этом ужасающем случае, мы сходимся на
том, что все это был фарс, игра. Она любила его… Ее шутки были маской, которой она прикрывала
правду в своей душе; она любила его и хотела заставить измениться, не быть бедным, ничтожным
фантазером… и он из любви к ней…
- Замолчи!.. За этой дверью кто-то есть. Если это – твоя мать, она ничего не должна знать. Ты
слышал?.. Ни единого слова!.. Молчи, притворяйся и открой дверь…
Джонни быстро послушался своего отца.
- Вирхиния!..
- Джонни… Дядя Теодоро… Простите меня, но ваши голоса слышны в коридоре, и слышны
очень отчетливо.
Вирхиния находится в дверях спальни Джонни, и никто не мог найти более нежного и печаль-
ного выражения лица, чем у нее.
- Я хотела, чтобы ты никогда не узнал это, дядечка, миленький, но я не обвиняю Джонни в том, что он нарушил клятву, не сдержал своего слова… Он так страдает…
Теодоро сделал усилие, чтобы сдержаться и не выразить словами неудержимый гнев, сотряса-
ющий его душу. Перед этим кротким смущенным личиком, перед этими синими, такими близкими, всегда затуманенными слезами, глазами любое возражение кажется несправедливым и грубым…
- Я поступила плохо, все рассказав тебе, Джонни… Очень плохо. Я знала, что ты неспособен сдер-
жать свою клятву, что не удержишь только в себе то, что я тебе рассказала; я в отчаянии, видя твои
страдания из-за нее… Я знала, что этот ужасный случай должен был произойти… Теперь об этом
узнают все, узнает тетя Сара… и Вероника никогда меня не простит!.. Как я не должна была прощать
тебя, Джонни, потому что ты поклялся мне молчать, ты поклялся мне в этом… О. Господи… Боже
58
мой!..
- Тебе незачем так убиваться, Вирхиния. И незачем упрекать Джонни, ведь у него и так уже
предостаточно на душе. А также я дал ему слово кабальеро, и я первый воспротивлюсь тому, чтобы
Сара узнала что-нибудь об этом скандале…
- Понятно… Ты хочешь защитить Веронику. Ты – очень славный, дядечка… тетя Сара очень
прямая и справедливая и никогда не пребывала в совершеннейшем заблуждении. Твоя любимица не
могла ее обмануть…