тывать мучения, видя дядю Теодоро таким другим со мной. Неожиданно он словно перестал любить
меня, уважать, верить мне…
- В этой сегодняшней утренней ссоре причиной была Вирхиния, правда?..
- Откуда ты знаешь, что моя ссора была с Вирхинией?..
- Ну, ладно… я предполагаю. Обычно она является козлом отпущения…
- Вирхиния!.. Да что ты говоришь?..
- По крайней мере у тебя.
- Как ты заблуждаешься! Вирхиния – из тех, кто ранит исподтишка.
- А ты – из тех, кто раздает пощечины.
- Что?.. Кто тебе это сказал?..
- Мне так кажется, это входит в твой стиль, как ты часто говоришь, рассуждая о кротости
Вирхинии…
- Вирхиния – не кроткая.
- Полагаю, что она частенько будет стремиться получить плату за свое молчание… Но ты – из
тех, кто может навязать свою волю.
- Не знаю, о каком молчании ты говоришь. Вирхиния не должна ничего замалчивать на мой
счет… мы никогда не были подругами.
- Ты никогда не делилась с ней секретами?..
- Начни с того, что у меня нет секретов, что ж поделать. Мой главный недостаток – излишняя
прямота. Ссора этим утром началась из-за этого, потому что я была слишком откровенна, потому что
отрыла душу тому, кто не в состоянии меня понять, но я уже сказала тебе, что мы забыли об этом.
Единственное, что меня огорчает – отношение дяди Теодоро, а также Джонни.
- Ах, Джонни?..
- За весь этот вечер он не приблизился ко мне ни на минуту…
- Из-за этого ты очень сильно переживаешь?.. И сильно об этом сожалеешь?..
- Я должна была бы сказать тебе “нет”, ведь у тебя сейчас такое ревнивое лицо, но это было бы
неискренне, и даже ради того, чтобы доставить тебе удовольствие, я не хочу этого делать. Привязан-
ность Джоннии и эта его любовь – вещи, которые я очень сильно ценю…
- Дальше ты должна будешь жить без них!..
- Почему?..
Вероника взглянула на Деметрио, удивленная его грубостью, а он продолжает говорить с тенью
страдания и боли еще и еще.
- Потому что ты будешь жить только для меня, потому что я стану скупцом, скрягой, жадным до
твоих улыбок, твоих взглядов, и даже твоих мыслей, потому что я возмечтал запереть тебя в кругу из
железа и огня, из которого ты не смогла бы выбраться, как не выбираются из ада!..
- Если этот круг – твои объятия… твой ад будет лучше рая.
79
Она с жаром схватила его руки, Деметрио же пребывает в нерешительности; решимость его
разбивается о прикосновение этих мягких, нежных и теплых рук.
- Вероника!..
- Прошу тебя, не целуй меня сейчас!.. За нами наблюдают из-за двери, ведущей в зал… Там
находятся Джонни и Хулио Эстрада…
- Мои предшественники…
- Зачем ты так говоришь?.. Никто не опередил тебя на дороге к моему сердцу… Ты смеешься?..
Ты мне не веришь?.. Я проклинаю твою ревность, ненавижу твою подозрительность, понимаешь?.. Но
без ревности нет любви, в конце концов, я должна простить тебя, и меня утешает мысль, что у меня
вся жизнь впереди, чтобы убедить тебя… Никогда и никого я не любила до тебя… Деметрио, ты –
первый и будешь последним и единственным!
***
- 76 -
- Первый… первый!.. Ты слышал это, Рикардо?.. Если что-то после смерти остается в нас жи-
вым, то на этом жалком, убогом кладбище Матто Гроссо должны были содрогнуться твои кости…
Деметрио снова находится в номере отеля. Прошли быстротечные, блистательные, живые часы
праздника, и сейчас он одинок перед сумятицей своих воспоминаний. Хотя ему кажется, что образ Ве-
роники высечен в его глазах, а на руках его остается ее аромат, тот самый прохладный аромат весен-
ней свежести, благоухающей повсюду, она – самая прекраснейшая девушка Рио-де-Жанейро.
И теперь фотография Рикардо находится перед ним, та старенькая фотография студенческих
дней, на которой он выглядит даже более молодым и наивным, более мечтательным и беззащитным…
перед Деметрио та фотография, что разожгла в нем чудовищную жажду мести, следствием которой
стал его еще более чудовищный поступок, и эта же фотография внезапно приводит Деметрио в ярость
– его будто сжигает странная вспышка ревности.
- Ты держал ее в своих объятиях!.. Она была твоей, я уверен в этом… Ты должен был бы быть
каменым, или ледяным, чтобы выдержать, устоять, находясь у ее окна; это окно в ее спальню, через
которое ты все время входил. Ну да, ты мог бы уехать, подвергнуть опасности свою жизнь, думая, что
можешь упасть и разбиться, если в конце пути находилась бы она и тебя ждали бы ее поцелуи и объя-
тия… Теперь меня не удивляет, что ты потерял рассудок, сошел с ума!..
В гневе он швырнул фотографию на стол, чтобы отыскать другую, приобретенную лишь не-
давно – ее фотографию. Трепеща, он держит ее в своих руках с нежной стыдливостью влюбленного, пока глаза созерцают ее. Деметрио кажется, что эта плотная картонка обрела жизнь – почти сверкают
черные глаза, красный рот улыбается одновременно соблазнительно и утонченно…
- Фотография была твоим собеседником, с ней ты разговаривал напролет целыми ночами, Ри-
кардо!.. Перед тобой была эта картинка, ты же пожертвовал жизнью, будто перед тобой было всемогу-
щее и безжалостное божество!.. Первый!... Первый… а ведь первым был ты. Как же я завидую тебе в
этот миг!..
Глава десятая.
Последний гость попрощался с семейством Кастело Бранко… Как всегда, когда прием про-
должается до наступления ночи, ужин не подается, но основные члены семьи слегка перекусывают
все вместе прежде чем разойтись по своим комнатам. Стол уставлен самыми изысканными закусками, которые донья Сара смакует с наслаждением, околдованная рассеянным поведением мужа…
- Теодоро, ты ничего не съешь?..
- Я попросил у Хенаро еще одну чашку кофе. Нехорошо наедаться на ночь в жару. Если бы ты
последовала моим советам, то превосходно чувствовала бы себя и весила фунтов на тридцать меньше, впрочем, это не дело – спорить из-за этого.
- Ты тоже ничего не ешь, Вирхиния?
80
- Положи мне немного фаршированной дичи, еще немножко окорока и холодную грудку цып-
ленка, но только кусочек… Не знаю, что со мной происходит, но я не могу проглотить ни кусочка.
Если бы дядя Теодоро преподнес немного своего “Хереса”…
- Ну, конечно. Хенаро, принеси бутылку…
- Понятия не имею, что творится с моим “Хересом”, куда он пропадает. Кто-то его пьет…
- Он очень нравится Веронике… Она говорит, что это – единственное вино, которое ей действи-
тельно нравится.
- Где Вероника?..
- Она сказала мне, что не желает ужинать. Она немного приболела и вышла в парк отдохнуть…
Я считаю, что нужно оставить Веронику с ее чудачествами и сумасбродством. Я не считаю, что она
расстроилась из-за тебя.
- Вероника никогда не огорчается… Она очень довольна и весь вечер провела в столовой с Де-
метрио де Сан Тельмо, она всенепременно поужинала.
Дон Теодоро устремил взгляд на племянницу с немым укором, и тотчас же ласково и обеспо-
коенно посмотрел на Джонни.
- Джонни, ты даже не попробовал закуски.
- У меня нет желания, папа. К тому же мне нехорошо.
- Тебе прекрасно подойдет стаканчик “Хереса”. Плесни ему немножко из бутылки, Вирхиния…
- Ох, да… конечно. Мне и невдомек, что она передо мной.
- Я ничего не хочу. К тому же у меня что-то болит голова. Сегодняшний вечер был жарким и су-
етливым… Эти несносные приемы, на которые приходит все общество. С вашего разрешения…
- Ты собираешься уйти?..
- Хулио Эстрада ждет меня в казино. Он обещал тотчас же прийти и уже, должно быть, пребы-