смысленности, это должно быть ясно, как божий день.
- Я отлично Вас понял… Но я не смогу принять это условие, если Вероника на него не согласит-
ся…
- Она согласится.
- Вы слишком уверены в ее любви.
- Пожалуй меньше, чем в том, как люблю я. Но я считаю обязательным подвегнуть нас такому
испытанию..
- В ком Вы не уверены?..
- Простите, что я не дам на Ваши слова конкретного ответа. Я немало настрадался, чтобы не до-
верять всем женщинам, и в этом случае Ваши собственные, недавно сказанные, слова являются са-
мым лучшим и прискорбнейшим тому примером.
- Я не хотел бы, но должен признать, что Вы правы, и однако же, справедливости ради не могу
не принять этого.
- Итак, Вы согласны?..
- После разговора с Вероникой, разумеется… А что касается ее приданого: я не изменю завеща-
ния, с которым мой сын Джонни абсолютно согласен. Мое наследство состоит из трех совершенно
одинаковых частей, одна – для Сары, другая – для Джонни, третья принадлежит Веронике… Но до
дня моей смерти этого никто не узнает, за исключением Джонни и Вас.
- Пусть Бог отложит это на много-много лет, сеньор Кастело Бранко…
- Если к тому времени Вероника будет Вашей женой, как я думаю, решение будет за вами –
принять мое наследство,или отказаться от него.
- Я откажусь. Я возвращу его. Джонни – тот, кому оно принадлежит по праву.
- Оставьте свой ответ до тех времен, мой юный друг. И поговорим о чем-то более срочном.
Раньше Вы сказали, что хотели жениться немедленно…
- Если Вы не возражаете.
- Это не входит в наши обычаи. Самое малое, что достойно уважения в Рио среди людей наше-
го класса – это соблюсти приличия, шесть месяцев помолвки…
- Шесть месяцев – это же вечность…
- Вам так кажется?.. Мы обсудим это с самой Вероникой этой вечером, за столом…
- Этим вечером?
- Мы ждем Вас к ужину. Прежде мы соберемся в зале и я официально сообщу об этом моей
жене, сыну и Веронике. Стол накроют в восемь… Мы ждем Вас к семи. Возможно также, будут неко-
торые близкие друзья. В соответствии с Вашим желанием, мы придадим всему наибольшую скорость, совместимую с правилами хорошего тона.
- Я осмелюсь попросить Вас уменьшить срок до двух месяцев… Это самый большой срок, на
который мои дела в Матто Гроссо позволят мне отлучиться…
- Вы можете уехать и вернуться. Небольшая разлука не нанесет никакого вреда искренней люб-
ви, а еще больше укрепит и украсит ее… Я уже знаю, что умение ждать – это наука, которую моло-
дость отказывается изучать. Но я настаиваю на ее изучении…
- Дон Теодоро!..
88
- Поговорим этим вечером…
- Мне не остается иного пути, чем уйти… и вернуться.
- Вот Вам моя рука, инженер Сан Тельмо. Вы удвоили мое уважение к Вам за те полчаса, что мы
провели вместе…
- Благодарю… С Вашего позволения.
***
- Папа…
- Джонни… Разве ты здесь?..
- Извини, что я кручусь под дверью, но я очень хотел бы знать…
- Я ответил, что согласен.
- Вот как!..
- Если здраво рассуждать, то у меня не было ничего, чтобы возражать. Сан Тельмо – кабальеро, порядочный, достойный человек, и Вероника его любит…
- Ты ему рассказал?..
- Это был мой долг… Его единственное условие, связанное с этим, состоит в том, что он паотрез
отказывается принять приданое Вероники.
- Да уж!..
- Вечером будут согласованы детали. Я пригласил его на ужин. Я осмелился бы попросить тебя, чтобы ты присутствовал за столом, хотя знаю, что ты предпочел бы там не находиться. Этот долг му-
чителен, как и большинство обязанностей. Если ты не соберешься с силами, то можешь найти отго-
ворку, но я был бы тебе благодарен, если бы ты так не поступил…
- Хорошо, отец… я понял.
- А сейчас, прости. Мне необходимо поговорить с твоей матерью и с Вероникой.
Дон Теодоро вышел, оставив сына в одиночестве… Джонни сделал несколько неверных шагов,
бесцельно бродя по кабинету. Он толкает стеклянную дверцу и выходит в столовую. Заслышав там его
шаги, Вирхиния покидает свой наблюдательный пост у окошка в парк. Встревоженная и обеспокоен-
ная, она подходит к брату…
- Джонни… Джонни… Ты очень бледный… Что с тобой случилось?.. Что с тобой?
- Ничего.
- Не говори, что ничего. Мне кажется, что ты заболел. У тебя ледяные руки… Ты весь дро-
жишь!..
- Ох, оставь меня!..
- Джонни, милый… ты ужасно страдаешь. Скажи мне, что с тобой… Это из-за нее, правда?..
Из-за нее… Потому что он приходил сватать ее. Дядя Теодоро согласен, правда?.. Согласен?.. Он ему
ничего не рассказал… Оставил его в дураках…
- За кого ты принимаешь моего отца, Вирхиния?.. Это была самая большая боль в его жизни –
ясно сказать об этом инженеру Сан Тельмо, и, тем не менее, он это сказал, я знаю.
- В таком случае… Они не женятся?..
- Если бы, они женятся. Он сказал, что для него это не имеет значения. Понимаешь?.. Он огра-
ничился отказом от приданого, чтобы она никогда не могла подумать, что вовсе не любовь привела его
к ней. Ему не важно ее прошлое, думаю, что он не хотел даже слышать об этом…
- Он – глупец… и человек без достоинства!..
- Не говори так. Его достоинство отлично от нашего, оно более возвышенное, более сильное…
Он любит ее, любит и знает, что любим ею, она его боготворит… Он был рожден, чтобы побеждать, чтобы разогнать этих кичливых людишек… Вот бы стать таким, как он!..
- Ты ему завидуешь!..
- Да, да… Хотел бы я думать, что ненавижу его, но это – не ненависть, это – зависть. Есть рев-
ность, гнев и, стыдно смотреть, что он оказался сильнее, вырвал ее из моих рук! Я до сих пор не знаю, как смогу жить без нее!.
89
- Джонни… Джонни…
- Ты не можешь понять меня. Ни ты и никто из тех, кто меня окружает… и даже мой отец. Если
бы она поняла меня, если бы я мог сказать ей об этом… Ведь душа ее знает об этих страстях, об этих
безымянных бурях, в которых разум терпит кораблекрушение, ведь течет же в ее жилах кровь!..
- Джонни!..
- Брось!.. Оставь меня!
Он ушел, не желая ее слушать, но с противоположной стороны появляется величавая фигура
Теодоро.
- Что происходит с Джонни?..
- Он пошел в свою комнату. Он очень грустный… Это ужасно, что Вероника его терзает!..
- Вероника?.. Она была здесь?..
- Ясно, что не была, я имею в виду его воспоминания, то, что он страдает, думая о том, как Ве-
роника с ним обошлась… Она притворяется, что ничего не знает… Сейчас она помчалась в глубину
парка…
- Что?..
- Бедняжка должно быть, в нетерпении, да и инженер, несомненно, вернется, чтобы встретиться
и поговорить с ней через решетку.
Взгляд Теодоро сделался жестким, его лицо приобрело презрительно-холодное выражение. Он
смотрит сверху вниз на миловидную и хрупкую, как куколка, девушку и презрительно поворачивается
к ней спиной. Ком желчи достигает губ Вирхинии.
- Старый дурак! Когда же дьявол пожелает твоей смерти!..
***
Вероника и Деметрио почти одновременно подошли к месту свидания, туда, где большая брон-
зовая решетка высотой более двух метров прочно прикреплена к каменной ограде, защищая глубины
парка, с этой стороны больше похожего на цветущий густой лес.
Дрожащие руки Вероники крепко вцепились в руки Деметрио, глаза с тревогой ищут ответ на
находящемся перед ней загадочном лице; ох уж эти серые глаза, так много спрашивающие и так мало
отвечающие, и эти чувственные, сладострастные губы, над которыми поработали боль и тоска, превратив их в безжалостные и жестокие.