Адамс Каридад Браво - Ложь (ЛП)

- Понять его!... Как будто я хочу чего-то еще?.. Понять, узнать – почему… Зачем!

- Успокойтесь, прошу Вас. У меня такое предчувствие, что все у вас наладится… А пока что я

разузнала у Аеши, зачем инженер разыскивал индейца Игуасу, чтобы поговорить с ним…

- Аеша?.. Кто такая Аеша?..

- Одна довольно смышленая молоденькая индеаночка, хотя и сущее наказание. Полагаю, она –

ваша служанка, поскольку Рикардо Сильвейра заплатил ей за год вперед.

- Рикардо Сильвейра!..

- Ваш бедный деверь отдалил от себя весь мир своими вспышками гнева и пьянством. Только

Реверендо Джонсон и Аеша, эта индеанка, которую я упомянула, находились рядом с ним до послед-

него момента. Когда хочет, она может быть очень полезной, вот только хочет она этого редко.

- Адела, раньше Вы заговорили об индейце Игуасу…

- И в самом деле, я хотела рассказать о нем, и где только моя голова. Ваш муж сделал кучу зака-

зов. Час тому назад он поспешно отплыл в Куйабу и вернется с плотом, полным заказов. Похоже на то, что инженер решил подготовить Вам достойный семейный очаг…

- Очаг – мне?.. Вместе с ним… здесь?..

- Ладно… Он говорит, что лично собирается разрабатывать залежь, и поэтому необходимо жить

в Матто Гроссо.

- Он может жить в этом аду, если хочет!.. Я уеду отсюда, как только смогу встать на ноги.

- Не думаю, что инженер Сан Тельмо позволит Вам уехать… Впрочем, вы поговорите об этом,

когда поправитесь.

- Вы не дадите мне бумагу и ручку?.. Вы можете достать их для меня?.. Мне необходимо напи-

сать в Рио-де-Жанейро.

- Почему Вы не подождете, когда Вам станет лучше?.. Будет бесполезно, если Вы напишете

сейчас же. До возвращения пироги нет способа отправить Ваше письмо на почту в Куйабу. Два дня, чтобы спуститься, восемь – чтобы вернуться… итого – десять дней. Не спешите Вы так.

Руки Вероники вновь горестно и уныло опустились на одеяло, жестом выражая безграничную

скорбь. Был не только Деметрио де Сан Тельмо, была борьба с сельвой, такой суровой, такой мрачной

и угрюмой, такой же непостижимой, как он…

Глава двадцать первая.

- Джонни…

- Что, папа?..

- Известия от Вероники. Я обещал принести их тебе, как только они поступят, и, как всегда, держу свое слово.

- Письмо… телеграмма?.. Позволь мне взглянуть!

Встревоженные и озабоченные глаза Джонни открылись. Под его глазами – темные круги. Он

весь дрожит и трепещет в радужном нетерпении. Опершись на подушки, он лежит на своей постели, уже избавившийся от лихорадки, и, по мнению врачей выздоравливающий. Но на душе его отца, жи-

вущего, похоже, только ради него, по-прежнему царит беспокойство за сына.

- Известия не от нее, но наилучшие. Длинная телеграмма от владельца отеля “Сан Педро”…

151

- А-а-а!..

- Некий месье Бело,несомненно очень любезный господин. Он сообщил мне, что Вероника и

Сан Тельмо задержались там только на один день и продолжили путешествие во вторник на прошлой

неделе, что указывает на невообразимо стремительное путешествие…

- Путешествие – куда?

- Непосредственно в Порто Нуэво, это – ближайшее к руднику Сан Тельмо местечко. Связь

Порто Нуэво с Куйабой осуществляется посредством плотов, пирог и других весельных лодок… Нет

ничего удивительного, что письма задерживаются на несколько месяцев…

- А этот месье Бело видел их?.. Разговаривал с ними?..

- Ну, конечно, сынок, поскольку они провели день в его отеле. Похоже, он был рад тому, что я

послал ему телеграмму, и безоговорочно последовал моим указаниям… Ну а теперь, мы должны

подождать известий непосредственно от Вероники…

- Место, куда можно добраться только на пироге, или каноэ…

- Она выбрала свою судьбу, сын, и абсолютно права, разделяя участь мужчины, которого любит.

Вспомни, что ты обещал мне приложить усилия, чтобы забыть ее, проявить волю и быть сильным… А

сейчас, сынок, мне хотелось бы поговорить с тобой о Вирхинии.

- И ты туда же?.. Мама талдычит мне о ней каждый день, и она сама…

- Я знаю, что она не стесняется открыто признаваться тебе в своей любви… Я уже сказал твоей

матери и признáюсь тебе – она весьма далека от идеала той женщины, которую я представлял для

тебя…

- Твой и мой идеал – одинаковы, отец…

- Как бы я хотел, чтобы у тебя была такая же выдержка, как у меня, чтобы перенести разочаро-

вание, чтобы смириться с тем, что нельзя исправить…

- Возможно, когда-нибудь я и смирюсь.

- Но не таким непонятным образом, а доказывая это на деле своими поступками.

- Поступками?

- Позволь тебе объяснить. Одна из причин, по которой я не хотел, чтобы матерью моих внуков

была Вирхиния – это ее слабое здоровье. Она всегда была больна. Недавно я долго разговаривал о ней

с доктором Ортега. Он считает, что с ее сердцем все в порядке и нет никаких повреждений.

- Нет?.. Я рад, папа… рад за маму и за нее.

- Порадуйся также и за себя самого, окажи мне любезность. Похоже, что ее нервы расшатаны и

порождают редкий феномен – она чувствует симптомы несуществующей болезни.

- Что?

- Дело совершенно ясное: Вирхиния больна от любви к тебе… теперь ты понимаешь, что чах-

нешь, потому что одна женщина тебя не любит, а другая, в свою очередь, больна, потому что ее не лю-

бишь ты…

- Я люблю ее, как сестру, папа.

- Быть может, но она – не ты и она весьма далека от того, чтобы испытывать к тебе такие же

чувства. Она любит тебя, как женщина, и не хочет жить без твоей любви…

- Хорошо, папа, я понял… Но пусть пройдет время…

- Не торопись ни в коем случае. Я даю тебе возможность успокоиться и подумать. А я тем вре-

менем пойду сообщу новости твоей матери. Я скоро вернусь с ней.

Джонни остался один в своей спальне, и лицо его приобретает выражение глубокого уныния.

Он падает духом. Вероника потеряна, и для него уже ничего не имеет значения. Только глубокая жа-

лость к родителям, чьи тревоги и волнения огорчают его, одно лишь нежное сочувствие к застенчи-

вой, робкой девушке с большими светлыми глазами и золотистыми волосами, той, что больна из-за

любви к нему, которую он отвергает.

***

- Уже лучше, правда?.. Гораздо лучше… Стоит только взглянуть на лицо…

152

- И в самом деле… Я выздоровела.

- Мой Хайме – великий врач, хоть я и не призываю расхваливать его.

Вероника удобно устроилась среди подушек, ее голова забинтована гораздо меньше, чем в

прошедшие дни. Кажется, она поправилась за считанные минуты, благодаря своему исключительному

жизнелюбию…

Огромные, глубокие и печальные глаза Вероники сверкают внутренним, всегда одухотворяю-

щим ее огнем. Ее губы снова сочные и красные, словно превосходный, прелестный цветок, словно

спелый, сладкий фрукт. Без всякого усилия она уселась в кровати, обратив внимание на шум, донося-

щийся с веранды.

- Кто там бродит снаружи?.. Чьи это шаги?

- Ну чьи они могут быть?.. Вашего Деметрио. Он ходит от окна до угла дома, по меньшей мере

сто раз каждое утро до тех пор, пока мой Хайме не выйдет лечить его и не расскажет, как Вы. Тогда он

уходит присматривать за строительством другого дома.

- Другого дома?..

- Он такой же просторный, как этот, знатно отделан и будет великолепным. Хотите, я позову

Деметрио, и он сам все Вам объяснит.

- Нет!.. не зовите его.

- По-моему…

- Это никого не касается. Я не хочу его видеть, он меня не интересует!..

- Хорошо, как хотите…

- Он уже ушел?..

- Нет… он стоит в углу веранды, пьет кофе, принесенное ему Аешей. Я Вам так скажу, что если