Шарлотта Армстронг - Лучезарно-голубое

– Сегодня нет.

– Сделайте это, – приказал Копленд, – а, потом сообщите обо всем, что знаете, девушке. И побыстрее.

– Вы правы, – согласился Джонни. – Я расскажу ей все. Не позднее, чем завтра. – Джонни повесил трубку, а потом позвонил Родерику Граймсу.

История о том, что кто-то обыскивал дом Кейт, вызвала у Граймса раздражение.

– Это же лишено всякого смысла, – возмутился он. – Если Дик Барти убил Кристи, значит, он взял тогда ее булавку из сейфа.

– И отдал ее Натаниэлю?

– Да. Зачем нужно было вламываться в дом к Кейт? Что он или кто-то другой там искали?

– Они ничего не взяли.

– А, так это меняет дело! – недовольно проговорил Граймс. – Ну, хорошо, я обдумаю. Анализ крови, говоришь? Тебе, пожалуй, следует поторапливаться. Похоже, он спешит со свадьбой. Вряд ли тебе захочется искать доказательства после того, как она состоится.

– Доказательства… – Тяжелый вздох Джонни был слышен Граймсу на расстоянии пятисот с лишним миль.

– Тебя не пытались убить? – с любопытством в голосе спросил Граймс.

– Что за нелепость!

– Ты полагаешь, что убийца не может убить дважды?

– В данном случае ему незачем беспокоиться, – вышел из себя Джонни. – У меня ничего не получилось.

Граймс промолчал.

– Копленд просил связаться с вами, – неожиданно вспомнил Джонни. – Что произошло? У вас появились какие-нибудь идеи?

– Несколько, – ответил Граймс. – Кстати, у тебя есть шляпа?

– Что?

– Шляпа, я сказал.

– Я не ношу шляп, – возмутился Джонни. – И вообще, какое это имеет отношение к… – Он был на грани срыва.

– Я тут размышлял на досуге, – заявил Граймс, – и у меня появилась идея.

– Какая?! – воскликнул Джонни.

После некоторого колебания Граймс ответил:

– Относительно названия.

– Названия?!

– Да. Довольно приличное. «Жизнь за две булавки». Как тебе?

– Просто восхитительно, – с горечью ответил Джонни и бросил трубку.

Ох уж этот Граймс в своем кресле с его литературным умом!

Джонни почувствовал себя одиноким и бесполезным. Может, стоило последовать совету Кейт Каллахэн и оставить все так, как оно есть. Нэн влюблена, и это ее судьба, ее безумие или ее преимущество. И нет способа доказать, что Дик Барти убил несчастную Кристи. Если он действительно сделал это. Прошло слишком много лет. Слишком многие умерли или уехали. Если Нэн все-таки выйдет замуж за Дика Барти, Макколи просто придется смириться с этим. Ну и что? Ведь он святой, так ведь?

Джонни Симсу тоже придется смириться.

В Сан-Франциско Копленд беседовал по телефону с Родериком Граймсом.

– Значит, вы ему ничего не сказали? Ну да ладно, все равно это безнадежно.

– Почему безнадежно? – возразил Граймс. – Симс не носит шляп. Я так и думал.

– И это вы называете уликой? – спросил Копленд. – Что вы собираетесь предъявить суду? Шесть цветочных лепестков?

– Вы путаете улики и зацепки, – спокойно объяснил Граймс. – Шесть лепестков в багажнике наемной машины – это зацепка. Кто говорит об уликах?

Копленд тяжело вздохнул.

– Позвольте мне объяснить вам, – продолжал Граймс. – Я сижу и размышляю. Вдруг мне приходит в голову, что убийца совершит еще одно убийство. Я знаю, что Дик Барти был здесь, в городе, в ту ночь, когда скончалась Эмили Паджетт. У него – если мы правы в своих предположениях о нем – был чрезвычайно серьезный мотив избавиться от нее. Поэтому я расспрашиваю дорогого доктора. Оказывается, он тоже недоумевает, почему у нее отказало сердце. Кроме того, пациент из комнаты напротив видел у Эмили Паджетт мужчину. Доктор думает, это был Джон Симс. Однако на мужчине была шляпа. Он даже не снял ее. Невежливо, так ведь? У Симса, насколько мы знаем, весьма хорошие манеры.

– И это все ваши улики? – с горечью произнес Копленд.

– Это зацепки, – ответил Граймс. – Кто такой человек в шляпе? Здесь он дал маху. Ну, ладно. Я поехал в аэропорт и проверил одну из своих гипотез. Это называется «научный подход». Барти прилетел в тот вечер около семи, нанял машину. Вернул ее в понедельник. Во вторник я был в конторе, и машина стояла на месте. Шесть цветочных лепестков в зазоре багажника. Цинотис. Даже я узнал. Только у него такие голубые цветы.

– В Калифорнии цинотисов не счесть, – заметил адвокат. – Их называют калифорнийской сиренью.

– Итак, растение с голубыми цветами, – спокойно продолжал Граймс, – и достаточно высокое, чтобы уронить лепестки на багажник автомобиля. Я отправился – заметьте, лично – в больницу. Поискать цветущую сирень рядом с местом для парковки машин. И разумеется, нашел ее.

– Представляю себе выражение лиц у присяжных.

– Я тоже, – бодро заявил Граймс, – особенно, когда мы предъявим им одного старикана, который прогуливал собачонку в пятницу вечером и пришел в восторг от того, что три буквы номера машины образуют слово. Три буквы в номере взятой напрокат машины, стоявшей под сиреневым кустом. Те же три буквы. Совпадение? Ха!

– Это не доказательство.

– Иногда человеческий разум пропускает доказательства и полагается на вероятность. Точно так было в деле Макколи. Вы думаете, миром правит логика?

Поверенный молчал.

– Итак, – продолжал Граймс, – машина Барти стояла возле больницы.

– Он не знал, что Эмили лежала в этой больнице.

– Не думайте об этом, – жизнерадостно заявил Граймс. – Если он был там, значит, он знал. Как он это узнал, мы выясним в другой раз. Абсолютно невозможно доказать, что человек чего-то не знает. Поэтому об этом не беспокойтесь. Теперь, что касается сбора информации. Я расшевелил полицию. У них масса возможностей по сбору данных. Проверяют каждого пациента в этом крыле и кто был из посетителей.

– На это потребуются недели, – простонал Копленд.

– Не думаю. Нужно проверить всего две комнаты.

– Две комнаты?

– Комната Эмили Паджетт была второй от входа в это крыло. В последней комнате рядом с Эмили никого не было. Остаются две комнаты на противоположной стороне коридора. Барти не пошел бы через всю больницу.

– Послушайте, – сказал Копленд, – я готов согласиться с вами. Но даже если он знал, какая именно больница, как он смог определить комнату?

– Могу объяснить, – ответил Граймс. – Звонили из цветочного магазина и спрашивали, здесь ли лежит Эмили Паджетт и, если да, то в какой комнате? Тем не менее медсестры заявили, что никто не приносил для нее цветов.

– Наверное, какая-то ошибка, – пробормотал Копленд.

– Вы же сами не верите тому, что говорите, – заявил Граймс. – Вы такой же человек, как и я. Мы оба знаем, что Барти убил Эмили Паджетт.

– Если он сделал это… – угрожающе произнес Копленд.

– Все остальное – просто сбор информации, поиск свидетелей. Видел ли его кто-нибудь из посетителей и сможет ли опознать. Давайте побыстрее разберемся с этим. Вы возьмете на себя комнату 409, а я – 411. Поверьте, только эти две комнаты имеют значение.

– Почему вы ничего не сказали Джону Симсу? – спросил адвокат.

– Я считаю, – ответил Граймс, – ему лучше не знать. Барти, должно быть, совершенно уверен, что никто никогда не докажет, что семнадцать лет назад он убил женщину. Но убийство другой женщины в прошлую пятницу – дело совсем другое. Симс очень хорошо знал эту Паджетт. Он не сможет скрыть своих подозрений. Барти занервничает. А кто убил дважды, вполне может решиться и на третье убийство.

– Бедная Эмили, – проговорил Копленд, – бедная Нэн. Бедная маленькая Нэн.

– Нельзя забывать, – сказал Граймс, – что Дик Барти очень опасен.

В мотеле в комнате Джонни Симса зазвонил телефон. Бланш Барти приглашала его на ужин.

– Я с удовольствием приду, миссис Барти, – Джонни скрыл свое удивление. – Благодарю вас.

– В семь часов вас устроит, мистер Симс? – Бланш говорила, как вежливая хозяйка, но в голосе у нее не хватало теплоты.

Джонни согласился, повесил трубку и глубоко вздохнул. Может быть, Нэн нуждается в нем? Она стояла у него перед глазами. Поникшая, робко спрятавшаяся в свою раковину, несчастная, потерянная, желающая знать и сомневающаяся. Наверное, Барти беспокоятся о ней. Поэтому они пригласили его в дом и хотят все уладить. Они хотят узнать, что ей сделал Джонни.

Бедная маленькая Нэн.

Столовая, расположенная позади длинной гостиной, была выдержана в красных и белых тонах. На полу лежал красный ковер, на окнах висели шторы из алой узорчатой ткани. Стены комнаты были выкрашены в белый цвет. С потолка свисала хрустальная люстра. Джонни расположился слева от одетой в белое платье с жемчугами хозяйки, которая рассуждала о погоде в этих краях. По левую руку от него восседала старая дама в черном туалете, с аппетитом и жадностью поглощавшая пирог. Барт, сидевший во главе овального стола, повернулся к Дороти. Она надела абрикосового цвета платье из мягкой ткани и зачесала волосы высоко наверх.