– Если бы тебе не пришлось разгребать папино дерьмо, ты бы вообще туда не попала!
Туше. Прямо в яблочко.
– А как насчет этой ва-Джины? Что с ней? – брюзгливо спросила она, даже не пытаясь скрыть отвращение.
– Ее нет.
Джинель неодобрительно фыркнула.
– Нет. И все. Вопрос закрыт.
Моя закадычная подруга так подчеркнула последние слова, что стало понятно – Джин в это совершенно не верит.
Я пожала плечами, но она этого видеть не могла.
– Если верить Уэсу, то да.
В трубке раздалось очередное сдавленное фырканье.
– Что ж, ему хоть в благоразумии не откажешь.
В груди вскипел смех, снимая душившее меня напряжение. Давящее чувство, похожее на изжогу, начало рассеиваться, и я ощутила облегчение.
– Порадуйся за меня, – шепнула я.
В моей просьбе прозвучал оттенок мольбы.
– Милая, я радуюсь. И всегда буду радоваться, но ты же понимаешь, что твоя лучшая подруга всегда должна взвесить все «за» и «против». И защищать тебя даже тогда, когда ты этого не хочешь. Это же в чертовом, мать твою, учебнике для лучших друзей, как раз под разделом, где говорится, что надо похлопать подругу по спине и утешить ее после того, как она подцепила парня на одну ночь, не может вспомнить его имя и чувствует себя совершенной шлюхой. Моя задача состоит в том, чтобы ты не чувствовала себя шлюхой, даже когда ты и ведешь себя как шлюха.
В ее логике были свои достоинства. Конечно, весьма извращенные и больные, но все равно она беспокоилась обо мне. Джинель любила меня сильней, чем другие, и я знала это так же точно, как то, что обожаю крутые концертные футболки и свой мотоцикл «Сьюзи».
– Спасибо, что заботишься обо мне и беспокоишься за меня… хоть ты и тупая потаскушка.
Джин шумно вдохнула.
– Поняяятно. Значит, так вот. Ну ладно, – протянула она и прищелкнула языком. – Я же вижу тебя насквозь. Насквозь, психованная ты сучка.
Узнаю свою девочку. Я улыбнулась.
– По крайней мере, я не верчу задницей на сцене ради заработка, – парировала я.
Она театрально ахнула.
– По крайней мере, я не раздвигаю ноги ради денег, шлюха!
– Люблю тебя, Джин.
– Люблю твою уродскую морду. Скоро пересечемся?
– Надеюсь, толстожопик, – сказала я и с космической скоростью нажала «отбой».
Таковы были правила. Я выиграла. Вскинув кулак, я сплясала короткий победный танец, дрыгая коленками и виляя задницей так, как научила меня Мария де ла Торре в Майами. Черт, эта белая девушка умеет танцевать. Ну а выглядела ли я при этом как курица с отрезанной головой или нет, уже совсем другая история. По крайней мере, в разговоре с лучшей подругой последнее слово осталось за мной. Это случалось редко, но теперешний раунд… целиком мой.
– Я не хочу, чтобы ты уезжала.
Уэс крутанул бедрами, еще глубже входя в меня. Он снова быстро твердел, так и не выходя из меня, – и это притом, что мы едва-едва завершили крайне активный раунд крышесносного секса.
– Мы уже обсуждали это. И ты согласился.
Он нахмурился и легонько толкнул бедрами. Пот на наших телах еще не остыл, а он уже вышел на второй круг. Ненасытный. О, я везучая, везучая девушка!
Пальцы Уэса сжались на мясистой части моих бедер.
– Знаю, что обсуждали, но я подумал, что могу склонить тебя к другому, более приятному пути.
Нагнувшись, он втянул в рот розовый сосок. Жар его рта вкупе с нежными движениями языка заставили меня инстинктивно вжаться в него, проталкивая напрягшийся член еще глубже. Мы оба застонали.
– Видишь, ты уже начала входить во вкус.
Он ухмыльнулся и двинул бедрами, одновременно насаживая меня на свой член. Теперь он был полностью эрегирован и полностью внутри меня. Положив руки на грудь Уэса, я приподнялась и с силой опустилась.
– Матерь Божья! Предупреждать надо! Милая, так ты кастрируешь меня еще до того, как начнется все веселье.
Он оттолкнулся пятками и сдвинулся к изголовью кровати, где снова лег на спину и прижал меня к себе. Теперь, когда он поднял колени под углом девяносто градусов, стальной стержень внутри меня занял новую позицию. Прекрасную позицию. Я бы сочеталась с этой позицией брачным союзом, если бы могла.
Вздохнув, я обняла его за шею и заставила приподнять голову, прижав его губы к своим. Язык к языку, грудь к груди, сердце к сердцу – так мы лежали и целовались. Никто из нас не шевелился, и он, по-прежнему длинный и набухший, все еще был погружен в меня. Я поцеловала Уэса, вложив в поцелуй всю себя. Мне хотелось, чтобы он понял – то, что между нами, реально, и, независимо от того, куда я уеду, я все равно буду принадлежать нашей любви. Принадлежать ему. Нам.
Уэс зарычал и куснул мои губы.
– Ты улетаешь завтра, да?
Я кивнула и потерлась лбом об его лоб. Наши губы были так близко, что дыхание смешивалось. Так интимно и очень лично – находиться настолько близко к нему, дышать общим воздухом, чувствовать его глубоко внутри себя. Все это было просто волшебно.
Как он и говорил раньше… рай. И тут меня осенило. Нас с Уэсом ждали долгие годы этого – целая жизнь общения, любви, существования ради друг друга. К сожалению, мне еще надо было пожить своей жизнью, ради папы и ради себя самой, прежде чем я смогу поселиться в этом пузыре счастья навсегда.
– Уэс, дорогой, ты же знаешь, что так надо. Долг моего отца не может пятнать наши отношения.
– Но можно же просто взять деньги. Разве ты не хочешь остаться здесь? Начать свою жизнь заново, с чистого листа?
– Я была бы очень рада, Уэс, но я себя знаю, – ответила я, прижимая руку к груди поверх сердца. – Знаю, что в глубине души я всегда буду чувствовать, что что-то тебе должна. Я никогда не смогу вернуть тебе полмиллиона долларов. Никогда. Мы не можем начать наши отношения с того, что один будет обязан другому. Это неправильно. И это не старт с чистого листа.
Понурившись, он прижал ладони к моим щекам.
– Но меня убивает мысль, что ты собираешься провести время с другим мужчиной. Позволишь ему ухаживать за тобой, влюбиться в тебя.
На сей раз я прижала ладонь к его щеке.
– Этого не случится.
– Нет? – спросил Уэс, вызывающе заломив бровь.
Поглаживая его по выпуклому лбу, я покачала головой.
– Нет, не случится.
– Но это случилось со мной. Я влюбился в тебя. Готов поклясться, что половина мужчин, если не все они, так или иначе на тебя западают. И кто может поручиться, что в течение следующих пяти месяцев один из них не окажется самым потрясающим мужчиной из тех, что тебе встречались? А что, если он захочет вскружить тебе голову? А? Что тогда?
Я резко вдохнула.
– Это невозможно.
– Нет, возмож… – начал он, но я прижала два пальца к губам, которые мне так и хотелось куснуть.
– Нет, это невозможно потому, что за мной уже ухаживали. И я уже встретила самого потрясающего мужчину на свете, и мне уже так сильно вскружили голову, что земля до сих пор качается под ногами.
На его лице была та сексуальная мальчишеская улыбка серфингиста, которую я хотела видеть каждый день до конца жизни. Я приняла ее как сигнал к действию – пришло время показать ему, как много он для меня значит. Приблизив свои губы к его губам на расстояние волоска, я шепнула:
– Мое сердце принадлежит тебе. Мое тело принадлежит тебе, потому что я люблю тебя. Тебе придется совершить прыжок веры и положиться на меня.
Уэс зажмурился. С закрытыми глазами он был похож на ангела. Угольно-черные ресницы на бронзовой от загара коже. Его волосы, золотисто-каштановая спутанная копна, вызвали у меня такой прилив нежности, что сложно было дышать. Я смахнула у него со лба один локон и погладила Уэса пальцем по виску, очертив скулу и щеку и остановившись на подбородке, который зажала между указательным и большим пальцами. Я приподняла его голову, заставляя открыть глаза.
– Я люблю тебя, Уэс. Тебя. Пожалуйста, поверь, что я сделаю то, что должна сделать, и сохраню верность тебе.
После этого я поцеловала его.
Я заметила тот момент, когда поцелуй изменился. Губы Уэса стали тверже, рот распахнулся шире, язык сделался требовательней, а затем в игру вступили и зубы. Он обнял меня за шею и вырвал у меня этот поцелуй. Вывел меня на огненную дорожку похоти и желания, настолько яростных, что исчезло все, кроме жажды соития. Наши тела плавились друг в друге до тех пор, пока все мысли, кроме мыслей о нас двоих, не унеслись на невесомых крыльях за сотни километров от нашего ложа любви.