Одри Карлан - Лучше быть, чем казаться

Он взглянул туда, где сидела женщина в деловом костюме, и махнул ей рукой, подзывая к нам.

– Члены комитета, меня зовут Ри Си Зайас, – начала она. – Я адвокат покойного Джексона Каннингема и его сына Максвелла Каннингема. Мистер Каннингем нанял меня, чтобы доказать законность наследственных прав Миа Сандерс и подтвердить ее родственную связь с ним.

У был Ри был ровный, спокойный и интеллигентным голос. Мне она понравилась в ту же секунду, но уже в следующую меня пробрал ужас при мысли о том, что она скажет.

– Если вы посмотрите на экран, то увидите там свидетельство о рождении Максвелла Каннингема, выданное в городе Даллас штата Техас, и свидетельство о рождении Миа Сандерс из Лас-Вегаса, штат Невада. Как вы можете заметить, женщина, указанная как мать, Мерил Колгров, и ее номер социального страхования, четко обозначенный на обоих документах, совпадает в первом и втором случаях. Этот документ обладает юридической силой и доказывает, что у Максвелла Каннингема и Миа Сандерс общая мать.

В зале воцарилась тишина. Не было слышно ни звука. Я сидела в абсолютном шоке. Кажется, я даже перестала дышать и только дрожала перед лицом предъявленных мне доказательств. По щекам невольно катились слезы, а от наплыва эмоций внутри все сжалось. Максвелл услышал, как изменился мой голос, когда я подавила всхлип. Он встал рядом со мной на одно колено и до боли сжал мои руки. Мне было все равно. Я вся одеревенела, потрясенная до самой глубины души.

Макс прижался губами к моим рукам и раз за разом целовал тыльную часть ладоней.

– Я должен был сказать тебе правду, – шепнул он. – Про… прости меня.

Его самого настолько захлестнули эмоции, что он заикался, пытаясь выговорить слова извинения.

Я была не в состоянии отвечать, но все еще не закончилось. Нет, красивая женщина, которую впоследствии я мысленно называла «темным ангелом судьбоносных событий» этим не ограничилась.

– Поскольку речь шла о наследовании невероятно крупной денежной суммы и доли в компании, я сочла разумным принять дополнительные меры и провела ДНК-тест. Мы взяли образчик волос с расчески мисс Сандерс и сравнили результаты анализа с результатами мистера Каннингема. Как вы видите на экране, результаты теста не оставляют сомнений: у Максвелла Каннингема и Миа Сандерс обнаружены идентичные материнские генетические маркеры, присутствие которых решительно доказывает, что мисс Сандерс и мистер Каннингем и в самом деле единоутробные брат и сестра, рожденные от одной матери.

Вот тут я окончательно потеряла контроль над собой – как, впрочем, и остальные, собравшиеся в зале. Я не услышала бы даже собственных мыслей сквозь крики сидящих за столом. Я просто неподвижно сидела там, пытаясь составить из кусков своей жизни картину, хотя бы отдаленно напоминающую понятную мне реальность. Ничего не получалось. Никаких чудесных озарений, никаких точных аналогий, способных объяснить мне, как маленькие квадратики и черточки на экране смогли полностью изменить мою жизнь… навсегда. Я уже не была Миа Сандерс, девушкой, вырастившей свою младшую сестру, девочкой, чья мать бросила ее в десять лет с папашей – запойным алкоголиком. И не просто женщиной, по уши влюбленной в мужчину, который был намного выше нее. Постепенно мне становилось ясно, что я – нечто гораздо большее.

Я, Миа Сандерс, была биологической сестрой Максвелла Каннингема. Мужчины, стоявшего во главе компании и семьи, о которой я абсолютно ничего не знала. Документы доказывали это неоспоримо. Макс был моим единоутробным братом.

– Миа, Миа, дорогая, пожалуйста, скажи что-то. Хоть что-нибудь, – умолял меня Макс, по-прежнему стоявший на коленях передо мной.

Опустив голову, я заглянула в те самые светло-зеленые глаза, которые мать передала мне, Мэдди, а еще и ему.

– Ты, мой брат, – судорожно выдохнула я.

– Да, – кивнул Макс.

Он пристально вглядывался мне в лицо, словно заглядывал в мою душу и видел там часть себя.

– Мой настоящий брат, – повторила я.

– Да. А ты – моя младшая сестренка.

Макс сглотнул и облизнул губы. Казалось, что морщинки вокруг его глаз стали глубже под бременем тайны, которую он все это время хранил.

– О боже мой. Я не могу… – я шумно вдохнула. – Мэдди!

По щекам вновь покатились слезы, но Макс взял мое лицо в ладони и смахнул их, гладя большими пальцами мои скулы.

– Да. Теперь ты понимаешь, почему так важно было доставить ее сюда. Она заслуживает того, чтобы знать правду.

Закрыв глаза, я попыталась представить, как эти новости подействуют на Мэдди и на то, что происходит с нашей семьей. Затем одним движением я оттолкнула стул и вскочила, оглядываясь в поисках ближайшего выхода. Максу пришлось опереться руками о пол, чтобы не упасть.

Я ощутила, что мне надо бежать – сильное, острое, болезненное чувство, словно кто-то бил в обнаженный нерв электрическими разрядами. Лишь сейчас я поняла всю тяжесть ситуации. Это больше не было притворством. Макс привез меня сюда потому, что знал все с самого начала. И он ждал, пока мы не окажемся перед целым залом чужих людей, чтобы открыть правду.

Мне хотелось быть настоящей сестрой Макса. Я несколько раз думала об этом за последние десять дней. Но сейчас у меня в голове все настолько перепуталось, что я готова была выть, кричать и царапаться, пока моя жизнь, – но, что важнее, истинное представление о ней – не станет прежней, пока ящик Пандоры не закроется и не будет погребен навсегда. Когда я выбежала из комнаты, в голове у меня крутилась одна-единственная мысль: «Будь осторожна в своих желаниях, потому что они могут исполниться – и тогда весь твой мир повиснет на волоске».

Капот грузовика был прохладным на ощупь. Он остудил мои ладони, когда я прислонилась к нему, согнувшись в пояснице и уставившись на собственные ноги.

Дыши. Просто дыши. Вдох… Выдох… Вдох… Выдох. Скоро все прояснится.

Я снова и снова повторяла эту мантру, пока не услышала хруст гравия за спиной, и в моем поле зрения не появилась пара черных ковбойских сапог. Макс долго молчал, за что я была ему благодарна. Постепенно истошный стук моего сердца стал тише, и я выпрямилась и повернулась, по-прежнему опираясь на передний бампер машины.

Макс, понурившись, стоял передо мной. Он сильно хмурился, что портило его в остальном привлекательное лицо. Взгляд его глаз – зеркальных отражений моих собственных – казался туманным и неуверенным.

– Миа, я…

Я вскинула руку, чтобы прервать дальнейший поток извинений.

– Ты знал и ничего не сказал мне.

Он глубоко вздохнул и щелкнул костяшками пальцев.

– Это непростительно. Просто я хотел узнать тебя, провести с тобой время, может, правда и выплыла бы естественным образом…

– Естественным образом, посреди комнаты, полной чужих людей, когда я никак не могла реагировать! О чем ты вообще думал, Макс? – прокричала я, абсолютно не сдерживаясь. – Сейчас единственное, что меня интересует, – почему тебе так хотелось причинить мне боль?

Я резко вдохнула, чувствуя, что слезы готовы политься вновь.

Макс поднял руки и шагнул ко мне. Я не могла ни попятиться, ни бежать, потому что он, расставив локти, прижал меня к жесткому металлу капота, не давая сдвинуться с места.

– Миа, я никогда намеренно не причиню тебе боль. Правда не должна была раскрыться таким образом. Я не знал, что София задаст все эти вопросы, и все произошло так быстро.

Он покачал головой.

– Господь на кресте. Ты моя сестра. Ласточка, я уже полюбил тебя.

Его светло-зеленые глаза потемнели и стали хмурыми, как грозовое море, зубы сжались, а на подбородке задергался мускул.

– Миа, я скорей умру, чем сознательно позволю кому-то или чему-то навредить тебе.

Я зажмурилась, не в силах смотреть правде в глаза. Он полюбил меня. Мой брат. У меня появился новый, живой и дышащий брат. Срань господня, все это было так странно, и я, черт меня побери, понятия не имела, что с этим делать. Все, что я знала – мне надо убраться отсюда.

– Отвези меня домой.

– В Вегас? – спросил он, и его голос сорвался.

– Нет. Господи! – выдохнула я. – Обратно на ранчо. Мне нужно время. И мне нужно понять, как, черт возьми, рассказать об этом Мэдди.

Макс кивнул и распахнул передо мной дверцу грузовика. Затем сам сел внутрь и завел мотор. Когда до ранчо оставалось примерно десять минут езды, он положил ладонь мне на колено.