— Презерватив? — говорю я, и после крохотной паузы Люк, по-прежнему прижавшись лицом ко мне, кивает и достает его из кармана валяющихся джинсов. Не отрываясь, смотрю, как он разрывает обертку и раскатывает презерватив по своей длине.
— Иди сюда, — он держит член у основания в одно руке, а другой усаживает меня себе на колени.
Подавшись вперед, он втягивает в рот мой сосок, покусывая его и постанывая. Я медленно опускаюсь на него, и он выпускает изо рта сосок с громким звуком, откинувшись на спинку и наблюдая, как исчезает во мне.
— Лондон.
— Тс-с-с.
— Господи. Ты такая горячая.
Я начинаю не спеша двигаться на нем.
— Тс-с-с.
— Что? — он проводит руками по моим бокам и оставляет их на моем животе. — Думаешь, я сейчас буду помалкивать?
— Ты говоришь слишком много, — отвечаю я, смеясь сквозь поцелуй.
У него словно есть суперспособность знать, как именно я хочу целоваться. Сначала мягкий поцелуй с приоткрытым ртом и еле ощутимым касанием языка. Потом с покусываниями, отчего за считанные секунды дразнящее прикосновение превращается в лихорадочное. Он умудряется прерывать поцелуй именно тогда, когда мне этого хочется, после чего иногда ловит мой взгляд, а иногда просто смотрит на мой рот. Люк целует меня так, словно до сих пор не может в это поверить.
Я устраиваюсь поудобнее, и мы оба захлебываемся воздухом, когда я полностью сажусь ему на бедра. Он сейчас так глубоко.
— О боже, — я прижимаюсь лбом к его плечу, пытаясь выровнять дыхание.
Проведя руками мне по талии, он останавливается на бедрах, большие пальцы прижав к тазовым костям.
— Хочу тебя в своей постели, — простонав, говорит он, помогая мне двигаться то быстрее, то медленнее. На лбу блестит пот и тонкой струйкой стекает у него по груди, а ощущаю нажатие каждого его пальца в местах, где он крепко держит меня. — Хочу лучше тебя видеть — распластанную подо мной. Мне нравится, как ты выглядишь. Как пахнешь. И бля, Лондон, я люблю, как ты ощущаешься.
— До чего поэтично.
— Хочешь поэзию? Да я могу написать гребаный сонет о том, как колышатся сейчас твои сиськи! Хочу выжечь этот вид у себя в памяти.
Он наклоняется вперед куснуть соски, а я не могу удержать хохот.
— Ты такой мальчишка.
— Потому что ты мне нравишься голая?
— Поэтому тоже, — целуя его, отвечаю я. — Тс-с-с. Ты меня отвлекаешь.
— Я тут наслаждаюсь моментом вообще-то.
— С моей грудью?
— Ага, — он садится прямо, кусает за шею, после чего мягко посасывает. — С твоей шеей, ртом — со всем телом, — он поцелуями поднимается к моим губам. — С тобой.
Поцелуй длится долгие минуты, а амплитуда моих движений уменьшается до легких покачиваний вперед-назад, просто чтобы лучше ощущать его внутри. Я стараюсь держаться и не стонать ему в рот, у уж тем более не вскрикивать, когда, опустив руку вниз, он большим пальцем умело рисует круги на моем клиторе. Пытаюсь удержать происходящее в рамках просто секса, но из-за того, как он на меня смотрит и как ощущается, все перестает быть простым.
Зарывшись руками в его густые волосы, я возвращаю его рот обратно к моей груди и смотрю, как он языком играет с соском. Обнажив зубы, он проводит ими по чувствительной коже, от чего я кричу, почувствовав, как он дернулся внутри.
— Тебе это нравится, — он не спрашивает; это звучит словно удовлетворенное открытие.
Я киваю, и дыхание застревает где-то в горле, когда замечаю надежду в выражении его лица — будто он хочет порадовать меня. Будто прямо сейчас я для него — все.
— Когда я сосу их, ты чувствуешь, как отдается в клиторе?
Опять киваю, ахнув от напряжения в животе, когда он облизывает и сосет сильнее, рыча и не отрываясь от моей груди.
Его щеки раскраснелись, румянец охватил еще и шею с верхом груди. Он смотрит на меня — на нас — как мы движемся и где соединяются наши тела. Последовав за его взглядом, я смотрю вниз, на перекатывающиеся мышцы его живота, на собравшийся пот в впадинах над его ключицами. Делаю круговое движение бедрами, и он стонет, сильнее стискивая меня руками.
— Черт. Сделай так еще, — говорит он, и я подчиняюсь, схватившись за спинку дивана. Меня опьяняют его стоны и всхлипы, когда он слишком близко, и прерывистые вздохи, когда сдерживается, чтобы подождать меня.
Шлепнув рукой по подушке, Люк хватает ее и кладет себе под голову.
— Я так… Я… — между резкими и глубокими вдохами говорит он. Обретя второе дыхание, его пальцы возвращаются к моему клитору, и он поднимает на меня взгляд. — Нравится?
Я в состоянии разве что кивнуть, закрыв глаза и стараясь догнать и завладеть этим ощущением, которое веревкой оборачивается вокруг спины, соединяет соски и место, которого он касается внутри. Внутри все стягивает от каждого покачивания моих бедер, от каждого его толчка вверх.
Все сильнее.
И сильнее.
— О боже, — бормочу я, ощущая, как жар вырывается наружу.
И еще сильнее.
Люк тянет меня вниз, чтобы прижаться своим лбом к моему, и это настолько интимно, что я не уверена, то ли хочу обнять его, то ли оттолкнуть.
Он меняет темп наших движений, и мне хочется кричать, потому что он вдруг стал так глубоко, а я так близко…
— Мать твою, я почти чувствую. Вот, да, чувствую, — широко раскрыв глаза, говорит он. — Да. Лондон.
Мышцы перестают работать, когда сквозь меня проносится оргазм. Кожа становится обжигающе горячей, но в то же время покрыта мурашками. Соски твердеют до боли. В голове пусто. Люк поймал этот момент, потому что его хватка становится болезненно сильной, и он забирает инициативу, жестко и быстро врываясь в меня. Снова и снова. Пока с долгим беспомощным стоном не кончает, прижавшись лицом к моему плечу.
Когда туман в голове понемногу рассеивается, я открываю глаза и вижу его распластанным, раскинувшим руки в стороны, с тяжело вздымающейся и поблескивающей от пота грудью.
Я вспоминаю, как ходила на пробежку с Харлоу. Как она заставляла нас продолжать бежать и не останавливаться, пока не начинали неметь пальцы, и я не переставала чувствовать собственные ноги.
Мои мышцы сейчас ощущаются выжатой губкой, а сердце мощно колотится в груди, эхом отзываясь в ушах. Я никак не могу отдышаться.
Он вяло поднимает руку и убирает мне волосы с лица.
— Останься на ночь.
Ничто не может выглядеть более заманчиво, чем идея завалиться на прохладные простыни и, не шевелясь, проспать часов восемь, но внезапное осознание покалывает по затылку и заставляет замереть разогнавшееся сердце: мне нравится Люк.
На кухонном столе жужжит его телефон, и это как открыть окно, впустив ледяной ветер. Понимаю, что он жужжал все это время, пока мы были вместе, но это не имеет значения.
Слезаю с него и валюсь на диван, заставив себя сесть и собрать одежду.
— Эй, — между тяжелыми вдохами говорит он. — Ты слышала, что я говорил? Останься со мной, — он протягивает ко мне руку, но сейчас даже простое его прикосновение — это слишком. — Я даже забуду все эти коды и дам тебе надрать мне задницу в Titanfall.
— Пусти, — я улыбаюсь ему, но знаю, что это выглядит не искренне. Внутри у меня один огромный узел. Встав, я надеваю нижнее белье. — Извини. Но мне действительно нужно идти.
Люк с усилием садится прямо и стонет.
— Господи, мой живот. Как так получилось, что я был снизу, но у меня все болит? Это все потому, что девяносто пять процентов усилий были моими.
Я поворачиваюсь к нему лицом.
— Ну прям.
Он замирает и запускает руку себе в волосы.
— Знаешь, это однажды может ранить мои чувства — вот это твое «поебаться и смотаться».
— «Поебаться и смотаться»? — переспрашиваю я. Поднимаю с пола свои шорты, но Люк останавливает меня, взяв за руку.
— Я серьезно, — от выпускает ее и кладет ладони мне на бедра, большими пальцами поглаживая чувствительную кожу. — Останься.
Мой голос звучит немного прерывисто, когда я отказываюсь.
— Я храплю. Это жутко.
Люк криво усмехается.
— Ладно, — на этот раз его улыбка искренняя: та, которая теплом озаряет его лицо, — самая сладкая из всех, что я когда-либо видела. Он опускает руки и тихо произносит: — На этот раз я тебя отпускаю.