Кристина Лорен - Лукавый сексуальный лжец

— Что?

— Поедешь со мной в Беркли?

Моя кровь, испарившись, превратилась в пар, а мышцы растворились. Я знала, что это произойдет, — этот неминуемый выбор между переездом вместе и жизнью на расстоянии.

Люк смотрит на мой рот, и не потому что ждет моего ответа, а потому что я улыбаюсь. Уверена, он не знает, что означает моя улыбка, поскольку у него на лице написана тревога.

Я снова наклоняюсь его поцеловать.

— Нет, малышка, стой, — он удерживает меня за плечо, а мое сердце падает. Он назвал меня малышкой. И это не поддразнивающее прозвище, типа Ямочки или Логан, а что-то инстинктивное, рефлекторно сорвавшееся с его языка.

— Будь сейчас серьезной, — продолжает он. — Мысль, что я буду там, а ты тут… Я все еще могу выбрать UCSD.

Я смотрю в его глаза, и они не улыбаются, но при этом кристально честные. И впервые замечаю, что его левый глаз чуть светлее правого. Мне кажется, я теперь никогда не забуду эту маленькую деталь. Каждый раз мы будем собирать воедино такие нюансы друг о друге, которые составят одно большое «мы», а вот эта заставляет мое горло сжаться от подавленных слез.

Он назвал меня малышкой.

У него разноцветные глаза.

И он хочет, чтобы я поехала с ним в Беркли.

— Я поеду.

Люк таращится на меня.

— Что?

— Я поеду с тобой в Беркли, — говорю я. — Хочу, чтобы ты не отменял свое первое решение. И разлучаться с тобой не хочу.

— И будешь жить со мной?

У меня внутри все подпрыгивает от этой очередной и такой важной детали.

— Ага. Ну то есть в зависимости от того, что ты имеешь в виду. Мы можем жить раздельно.

— Нет, — выпаливает он, быстро мотая головой. — Я именно про это. Про жить вместе, — он подается назад и неожиданно скептически оглядывает меня. — Погоди. Кроме шуток? Ты сейчас серьезно?

Я сдерживаю хихиканье.

— Да. Я серьезно.

— Ты любишь меня и переедешь со мной?

Я едва могу спокойно реагировать на его такое милое помешательство. Наклоняюсь и прижимаюсь губами к его губам.

— Я люблю тебя и перееду с тобой.

Не отрываясь от моего рта, он бормочет:

— Охуеть. А сейчас мы еще впервые займемся сексом на этой кровати. И как мне продержаться, чтобы ты кончила первая?

Когда я смеюсь громче, он, покачав головой, опрокидывает меня на спину и устраивается у меня между ног.

— Я не шучу. Никогда еще так не был возбужден, — под нос бормочет он. Его член прижат к клитору, и я с трудом могу сфокусироваться на его словах; он такой горячий и такой твердый. — Мое сердце сейчас взорвется. И я несу тут какой-то невнятный бред. А мой пенис сейчас слишком счастлив, чтобы как следует тебя удовлетворить. Собравшаяся уехать со мной Лондон… Собравшаяся спать со мной в одной кровати Лондон… Собравшаяся…

Я подаюсь вперед, накрываю его рот своим и, приподняв бедра, чувствую его член — да, прямо там — и от еще одного движения погружается внутрь его головка. С удивленным резким вдохом он входит в меня и, отставив в сторону все разговоры, начинает двигаться, подкручивая бедрами, требовательно и жадно. От того, что ощущаю его — ощущаю его всем телом, — от нашего важного принятого решения, от самой мысли делить теперь с ним кровать и быт и от нашей любви я чувствую, что мое тело стало гиперчувствительным, а кожа слишком разгоряченной. Я подаюсь всем телом навстречу ему. Хочу его глубже и быстрее. И сильнее. Прошлой ночью все было медленно: он целовал меня повсюду и любил меня во всех мыслимых и немыслимых позах. Но сегодня нам обоим нужно как можно скорее поставить точку в только что принятом решении.

Люк приподнимается и, схватив меня под согнутыми коленями, широко разводит ноги в стороны. На свете не существует ничего более интимного, чем его взгляд туда, где он входит и выходит — снова и снова. Я протягиваю руку прикоснуться к нему и к себе, чтобы все прочувствовать: эту влагу и этот жар, эту твердость, с силой врывающуюся в податливую мягкость.

Подняв взгляд, я замечаю, как он смотрит на мое лицо, ловя каждую мою реакцию, и теперь я знаю, что может быть еще интимнее его взгляда на наши соединяющиеся тела, — это Люк, всматривающийся в мое лицо, в то время как занимается со мной любовью. Он не спускает с меня глаз, а мое удовольствие начинает разрастаться — все больше и больше, — пока наконец не захватывает меня и не притягивает к точке невозврата. Я не в состоянии отвернуться, и нет ничего — просто ничего — более уязвимого, чем смотреть ему в глаза и распадаться на части. Люк в восхищении приоткрывает рот и подбадривающе кивает, когда удовольствие начинает управлять моими чувствами, и я тихо и умоляюще бормочу –

Я

Люк, это

Это так

Близко

О, черт, так близко

— а он щурится почти от боли, когда сосредоточенно направляет меня прямо туда. Мой оргазм подхватывает меня, и от моих прерывистых вскриков он улыбается, так широко, почти смеется, чувствуя, как сильно и дико я сжимаю его изнутри. Между ног пульсируют миллион крохотных взрывов, и, выгнув спину, я кричу что-то неразборчивое.

Я смотрю на него, обмякнув всем телом, а он шире открывает рот, будто пытается что-то сказать, но вместо этого просто наклоняется и целует, двигаясь еще быстрее и сильнее, и все, на чем я могу сфокусироваться, — это его счастливая улыбка.

Усилив хватку, он раздвигает мои ноги еще шире и с силой двигает бедрами. Приподнявшись над кроватью, я сжимаю его изнутри в жажде выжать из него все до последней капли. Он такой твердый и трахает меня так сильно, что где-то внутри мне становится слишком чувствительно, когда он вколачивается в меня, но если я могу впустить его еще глубже, то я готова. Схватив его за бедра, я ритмично притягиваю его к себе, и тут Люк откидывает голову назад и кончает, удивленно бормоча:

— Оху… Ох… Охуеть, — после чего замирает и вздрагивает.

Остановившись, он тяжело дышит и изумленно смотрит на меня. Медленно отпускает мои колени и упирается руками в матрас рядом с моей талией. На нас обрушивается тишина, и в этот момент я понимаю, как громко мы себя вели, полностью растворившись в происходящем. Будучи раздвинутыми так широко, мои ноги болят, и я осторожно обнимаю ими его за талию и притягиваю к себе. Прислонившись своим лбом к моему, он с закрытыми глазами восстанавливает дыхание.

— Охренеть, — задыхаясь, шепчет он. — Черт, женщина.

— Люк?

Не открывая глаза, он слегка улыбается.

— Логан?

Скользнув руками по его шее, я кладу ладонь на его щеку.

— На случай если до этого я недостаточно дала тебе понять: я безумно люблю тебя.

Открыв глаза, Люк улыбается еще шире.

— Ну наконец-то.

Люк

Прямо сейчас я чувствую три офигительных момента.

Во-первых, я пью по-настоящему крутое пиво.

Во-вторых, собралась вся моя семья — вместе с Лондон — и мама делает мою любимую запеченную пасту для нашего прощального ужина.

Потому что есть и третье: на прошлой неделе мы с Лондон подписали договор аренды дома в Беркли.

Я смотрю на Лондон, стоящую на кухне рядом с раковиной и надевшую мамин фартук поверх трикотажного платья, обтягивающего ее идеальную задницу. Болтая с бабулей, она моет в дуршлаге клубнику, и складывается впечатление, будто она была в этом доме уже миллион раз.

Мне хочется рычать. Нашим отношениям всего три месяца, но я настолько по уши влюблен в эту девушку, что не могу заткнуться и перестать об этом говорить.

И практически каждый день я делаю ей предложение, но каждый раз она смеется надо мной и отвлекает сексом.

Мое внимание привлекает высокий подрагивающий голос бабушки:

— Когда Люк был маленьким, то, просыпаясь по утрам, он постоянно говорил, какой сильный у него пенис.

Захлебнувшись пивом, я таращусь на нее через всю комнату. Все вокруг тоже замирают. А Марго смеется:

— Я ждала этого момента.

Бабуля с гордостью улыбается.

— Он имел в виду свою эрекцию, конечно же.

Лондон оборачивается на бабушку, а потом на меня и тихо покашливает.