Пока дверь в туалет не закрылась, мы оба хохотали, но теперь я серьезен.
— А мне нет. Я ухожу.
— Даже не думай, — спокойно говорит Лео. — Я хочу провести вечер с Леди-джаз, а ей нужен кто-то для Люси.
— Я не кто-то для Люси.
— Джезз думает иначе.
— А еще она думает, что она телепат. А я думаю, что у нее глюки.
— Дэйзи не пойдет без девчонок, — встревает Дилан. — Днем я бросал в нее яйцами и угодил прямо в голову; теперь она злится.
Несколько секунд мы перевариваем услышанное.
― Ну да, забрасывать ее яйцами было глупо, — мямлит Дилан.
― Если что, цветы эффективнее. — Лео наклоняется ко мне через стол. — Подумай. До работы — шесть часов, до классных девчонок, жаждущих приключений, — два шага. Где нестыковка?
— Мое приключение с этой классной девчонкой окончилось в больнице — вот и вся нестыковка.
— Не лапай ее задницу.
— Я учту, спасибо.
Первое граффити я сделал для нее. На рисунке ныла девчонка: ее кожа манила дорогами, текла реками, жгла пустынями. Автострады начинались на шее и неслись по неведомой стране во все стороны. А в нескольких шагах от девчонки у парня сдох автомобиль: из открытого капота валил дым.
Я работал глубокой ночью с крестами пластыря на носу и синячищами под глазами, и плевать мне было на копов. Я даже знал, что скажу, если они вдруг объявятся у меня за спиной. «Арестовывайте. Валяйте. Ну же, арестуйте меня».
Но копов не было, и я рисовал, пока не взошло солнце. Хотя даже рассвет в тот день не удался. Заводской дым поглотил все оттенки, и небо висело дымно-белесое.
Я несколько недель ждал случая ее пригласить. Ошивался возле ее шкафчика, подкарауливал до школы, в обед, после занятий. Я даже имя ее гуглил. Нашел на школьном сайте фотку с экскурсии в Национальную галерею. Она стоит перед полотном Ротко, и для нее ничего больше не существует, а жалкая точка у нее за спиной — это я, уставился на нее, и для меня тоже больше ничего не существует. Я ходил посмотреть привезенного Вермеера, вышел из зала — а тут она. Сплошная жемчужина: глаза, кожа, губы.
Я и в школе с нее глаз не сводил. Она рисовала сплетенные человеческие тела. И я мечтал, чтоб наши тела сплелись так же. Мечтал о крошечной стране — веснушке на ее шее. Мне хотелось побывать в этой стране и нарисовать увиденное, нарисовать карту ее кожи во всю стену.
Когда делали проект о Джеффри Смарте, миссис Джей посадила нас вместе, и я все смотрел на веснушку, а Люси вдруг оторвалась от книжки и заметила, как я прокладываю маршрут путешествия. «Ты чего?» — спросила она.
«Ничего, — пробормотал я. — Только это. Я тут подумал. Надо нам в кино сходить».
Она сидела и выбивала такт авторучкой, и я дышал в такт этой авторучке, и от отчаяния уже ничего не хотел, только убраться подальше — куда угодно, но подальше от страны на воображаемой карте. И тут она кивнула — и в груди стало пусто. Так я и ходил всю неделю с дырой внутри. Думал, что не доживу до вечера пятницы. Не может все так хорошо сложиться, произойдет какая-нибудь гадость, хоть тот же ядерный взрыв — и уничтожит место нашего свидания.
— Не слабо, — присвистнул Лео в телефонную трубку, узнав, что она оставила меня в канаве с разбитым носом. А она даже не перезвонила. Ей дела не было, жив я или нет. После такого свидания только о ядерном взрыве и мечтаешь. Желательно прямо перед домом.
— Интересно, что они там обсуждают? — Дилан поглядывает на дверь туалета.
— Рискну предположить, что нас. — Лео смотрит в потолок, откинувшись на диванчик. — Девчонки, деньжата — у меня хорошее предчувствие. — Словно невзначай, он в пятидесятый раз озирается по сторонам.
Им с Диланом весело, они треплются как ни в чем не бывало, словно им до лампочки, что через несколько часов нас могут застать с поличным. А я смотрю в окно и думаю про небо из альбома Берта. Одна видимость, что над головой у меня плывут облака. Ничего подобного. Это одна и та же туча все набегает, набегает, набегает...
Шутки в сторону, мы с Джезз, не сговариваясь, заходим в одну кабинку. К нам протискивается Дэйзи.