Лицо мистера Гейтса начало багроветь.
– Я не потерплю таких речей в своем доме. Ты, очевидно, полагаешь, что можешь вести себя неприлично, поскольку называешь себя врачом, но только не в моем доме.
Блейр не могла дольше выносить этого.
– С каких пор этот дом – ваш? Мой отец… В эту минуту в комнату вошла сестра Блейр, Хьюстон, и встала между ними, бросив на Блейр сокрушенный взгляд.
– Пора обедать. Не перейти ли нам в столовую? – проговорила она очень спокойным, сдержанным голосом, звуки которого Блейр уже начала ненавидеть.
Блейр заняла свое место за большим столом красного дерева и в течение всего обеда отвечала на сердитые вопросы мистера Гейтса, не переставая думать о сестре.
Блейр очень ждала возвращения в Чандлер, встречи с Хьюстон и матерью, с подругами детства. Последний раз они виделись здесь пять лет назад, ей было тогда семнадцать, и она готовилась к поступлению в медицинскую школу, с энтузиазмом ожидая занятий. Она, вероятно, была настолько поглощена своими мыслями, что не заметила, в какой атмосфере живут ее мать и сестра.
Но в этот раз она почувствовала напряжение, едва сойдя с поезда. Хьюстон встретила ее на вокзале, и Блейр подумала, что в жизни не видела более строгой, холодной и неприступной женщины. Она выглядела абсолютным совершенством, только вот сделана была изо льда.
Ни бурных объятий на вокзале, ни обмена последними новостями по пути домой, Блейр пыталась заговорить с сестрой, но получала в ответ лишь холодный, отстраненный взгляд. Даже упоминание имени Лиандера, жениха Хьюстон, не оживило ее.
Половину пути они провели в молчании. Блейр сидела, вцепившись в свой докторский чемоданчик, словно боялась его потерять.
За прошедшие пять лет город сильно изменился. Чувствовалось, что он обновляется, строится, растет.
Города Запада страны отличаются от восточных с их устоявшимися традициями. Когда Уильям Чандлер прибыл в эти места, будущий город был всего лишь хорошим куском земли с великолепными открытыми залежами угля. Не было ни железной дороги, ни административного центра; магазины, обслуживавшие разбросанные в округе ранчо, не имели названий. Билл Чандлер быстро исправил положение.
Когда они свернули на улицу, ведущую к Чандлер-хаусу, или Особняку, как любили называть его жители города, Блейр улыбнулась при виде богато украшенного трехэтажного здания. А вот и мамин сад – зеленый, пышно разросшийся; она почувствовала запах роз. Теперь с улицы к дому вели ступеньки, поскольку ее горбатую среднюю часть сровняли для новой линии конки. Но в целом никаких особых изменений не произошло. Она прошла сквозь широкую веранду, опоясывающую дом, и вошла внутрь через одну из двух парадных дверей.
Блейр хватило и десяти минут пребывания в Чандлер-хаусе, чтобы понять, что отняло у Хьюстон ее живость.
В передней их встретил мужчина такого основательного телосложения, что любой уважающий себя валун позавидовал бы ему. Выражение его лица соответствовало очертаниям его фигуры.
Блейр было двенадцать лет, когда она уехала из Чандлера к дяде и тете в Пенсильванию, чтобы изучать там медицину. И за прошедшие годы она просто-напросто забыла, что представляет из себя ее отчий. Блейр улыбнулась и протянула ему руку, а он назвал ее дурной женщиной и заявил, что не позволит ей заниматься мерзким ремеслом врача под его крышей.
Сбитая с толку Блейр недоуменно посмотрела на мать. Опал Гейтс стала тоньше, медлительнее по сравнению с тем, какой ее помнила Блейр. Но прежде чем Блейр успела ответить мистеру Гейтсу, Опал нежно обняла дочь и увела наверх.
В течение трех первых дней Блейр разговаривала очень мало. Она превратилась в стороннего наблюдателя и только следила за всем происходящим. Увиденное испугало ее.
Она помнила свою сестру веселой и живой девушкой, которая находила удовольствие в проделках, свойственных близнецам: меняться одеждой и местами, что приводило ко всяким неожиданностям. Ничего этого не осталось – или было запрятано так глубоко, что никто об этом не подозревал.
Вместо Хьюстон-заводилы, гораздой на выдумки, Хьюстон-актрисы перед Блейр предстала застывшая женщина, у которой нарядов было больше, чем у всех остальных обитательниц города вместе взятых. Казалось, что все ее творческие способности были без остатка направлены на бесконечное приобретение потрясающе красивых платьев.
На второй день по приезде домой Блейр с облегчением узнала от подруги, что жизнь ее сестры не совсем лишена смысла.
Каждую среду Хьюстон переодевалась толстой старухой и объезжала близлежащие шахтерские поселки. Ее фургон, запряженный четверкой лошадей, был набит продуктами. Весьма опасное предприятие, если учесть, что поселки были огорожены и охранялись от проникновения туда профсоюзных агитаторов. Если бы Хьюстон поймали во время доставки запрещенных, то есть купленных не в магазинах компании, товаров, ее бы ждало наказание, да и охрана могла попросту застрелить ее.
Но на третий день затеплившаяся было надежда оставила Блейр, потому что на третий день она возобновила знакомство с Лиандером Вестфилдом.
Когда Вестфилды поселились в Чандлере, близнецам было по шесть лет. Блейр тогда лежала со сломанной рукой и пропустила первую встречу с двенадцатилетним Лиандером и его пятилетней сестрой. Но от Хьюстон Блейр узнала про него все. Нарушив запрет матери, Хьюстон проскользнула в комнату Блейр, чтобы рассказать ей, что встретила мужчину, за которого собирается выйти замуж.
Блейр сидела и слушала с широко раскрытыми глазами. Хьюстон всегда знала, чего хочет, и всегда походила на взрослую.
– Мне нравятся именно такие мужчины. Он спокойный, умный, очень симпатичный и хочет стать врачом. Я разузнаю, что надо знать жене врача.
Глаза Блейр расширились еще больше.
– Он сделал тебе предложение? – прошептала она.
– Нет, – ответила Хьюстон, стягивая ослепительно-белые, без единого пятнышка перчатки – у Блейр они через полчаса стали бы черными, как у трубочиста. – Такие молодые мужчины, как он, не думают о женитьбе, об этом должны позаботиться мы, женщины. Я уже приняла решение. Я выйду за Лиандера Вестфилда, как только он закончит медицинскую школу. Но, разумеется, мне нужно твое одобрение. Я не смогу выйти замуж за человека, который тебе не понравится.
Блейр была польщена оказанной ей честью и подошла к делу серьезно. Она слегка разочаровалась, познакомившись с Лиандером и обнаружив, что тот вовсе и не мужчина, а всего лишь высокий, худощавый мальчик приятной наружности. Говорил он мало. Блейр всегда нравились мальчики, которые бегали, бросали камни и учили ее, как свистеть, засунув два пальца в рот. Пережив поначалу несколько неприятных стычек с Ли, она смогла взглянуть на него другими глазами после того, как Джимми Саммерс упал с дерева и сломал ногу. Никто из детей не знал, что делать, они просто стояли и смотрели на плачущего от боли Джимми. А Ли сразу же послал кого-то за доктором, кого-то – за миссис Саммерс. Он произвел на Блейр большое впечатление, она повернулась к Хьюстон, и та кивнула ей, как бы подтверждая, что данный случай укрепил ее решение стать миссис Лиандер Вестфилд.
Блейр с готовностью признавала, что у Лиандера есть несколько хороших качеств, но в целом он никогда ей не нравился. Он был слишком самоуверенным, слишком самодовольным.., слишком совершенным. Она, конечно же, никогда не говорила сестре об этом, а кроме того, она думала, что он, возможно, изменится, станет более человечным, когда вырастет. Но он не изменился.
Несколько дней назад Ли зашел за Хьюстон, чтобы вместе пойти на чай. Поскольку Опал дома не было, а мистер Гейтс работал, Блейр предоставилась возможность немного поговорить с Ли, пока Хьюстон заканчивала одеваться – ей всегда требовалась целая вечность, чтобы затянуться в кокон из шелка и кружев, обычно служивший ей платьем.
Блейр подумала, что они смогут найти общую тему для разговора, поскольку оба они – врачи, и в его отношении к ней исчезнет прежняя враждебность.
– Со следующего месяца я начинаю работать в больнице св. Иосифа, – начала она, когда они расположились в малой гостиной. – Эта больница считается прекрасной.
Лиандер лишь посмотрел на нее своим пронизывающим взглядом, который она помнила с детства. Невозможно было угадать, о чем он думает.
– Интересно, – продолжала она, – позволят ли мне сопровождать тебя во время обходов в нашей городской больнице? Может быть, ты обратишь мое внимание на то, что пригодится мне в дальнейшем обучении?