Людмила Немова - Любимые всегда рядом

Степанида удивилась, как спокойно подруга отнеслась к этому известию. Клавдия сказала, что почувствовала несчастье сразу, после последней встречи с дочкой.

Она выписалась из больницы. Ей предлагали вернуться на прежнее место заведующей библиотеки.

…Война закончилась. По всей стране отгремели победные салюты. Уцелевшие победители возвращались домой. Всё это прошло мимо Клавдии. Она постоянно думала о своём, смотрела на общую радость отстраненно, как сквозь толщу воды.

В конце июня победного 45-го года Анатолий и Семён пригнали свой пассажирский состав на Азовское море. У переправы в ожидании очереди они решили искупаться. Стояла жара, они вдоволь наплавались в теплом, как вскипяченное молоко, море и сейчас сидели в летнем кафе, пили чай с печеньем и карамельками. Здесь были и пассажиры с их поезда. Мужчины пили пиво с воблой, женщины и дети наслаждались мороженым и пирожками. Кто-то из пассажиров возвращался на родину к своему дому, еще не зная, что застанет на месте только его руины.

Много было цыган – их тоже зачем-то тянуло в теплые края. Смуглые детишки бегали между столов и выпрашивали деньги. Семён пошел к прилавку взять еще чашку чая.

В это время их столу подошла девочка. Она держала в руках куклу с пластмассовой головой и красным бантом на ней. Девочка долго смотрела Анатолию в глаза не мигая, а потом прошептала:

– Дядя Толя, это правда ты? Ты меня нашел! А где моя мамочка? Я очень соскучилась по ней!

Она доверчиво уткнулась головкой ему в плечо. Анатолий не верил глазам. Он обнял её и радостно воскликнул:

– Любочка, девочка ты наша дорогая! Нашлась, нашлась, наконец-то нашлась!

Он хотел встать и крикнуть брату, что нашлась Клавина дочка, но вдруг почувствовал удар в голову, и всё померкло.

Семён обернулся на крики людей. Все кричали, что машинист хотел обидеть цыганскую девочку, а её отец заступился и вырвал её из его рук. Семён подбежал к брату – у Анатолия была пробита голова, но пульс был.

Семён быстро принял решение. Закинув брата на плечо, он подбежал к стоящему рядом грузовику и усадил его на сидение рядом с водителем. Тот дремал, положив голову на руль. Не совсем проснувшись, он хотел было возмутиться вторжению, но поняв, в чём дело, быстро завёл мотор.

Брату поместили в больницу, а Семёну надо было продолжить рейс. Водитель дождался его и быстро доставил обратно. Семёну пришлось работать одному. Выяснять причины нападения на брата сейчас было некогда. Он решил быстрее вернуться назад, чтобы быть рядом с Толей.

Два неразлучных друга, Матвей Окатьев и Андрей Званцев, высадились с военного корабля в порту Севастополя. Первым делом они пришли в военкомат и предъявили свои документы. Майор, дежуривший в этот день, связался с генералом и тот, бросив все дела, вскоре пожимал прибывшим руки.

Андрей решил остаться пока здесь, а Матвей уже через два дня собирался ехать домой. Им предоставили номер в гостинице. Генерал сам отвёз их туда, а вечером пригласил обоих на семейный ужин.

В их распоряжении был целый день. Друзья переоделись в гражданскую одежду и поехали к морю. Выбрали берег Фороса. Матвей из-за ранения не мог искупаться – рана на груди ещё не зарубцевалась. Он сидел на берегу и глядел, как отлично плавает друг, который уже полчаса как зашёл в воду и не собирался выходить.

Солнце припекало и Матвея потянуло в сон. Ему снова приснилась Клавдия – она являлась к нему во сне постоянно. В этот раз она почему-то попросила его:

– Дяденька, дай, пожалуйста, денежку. Мне очень надо, а то меня сегодня кормить не будут.

Матвей мигом открыл глаза. Рядом стояла маленькая девочка с тряпичной куклой в руках. Кукла была грязной, как, впрочем, и сама маленькая хозяйка. На её загорелом лице ярко выделялись синие глаза. Длинные золотистые косы выбились из платка и распушились. Видно, она сама их заплетает. Она совсем не похожа на цыганскую девочку. Матвей разглядывал её, а сам тянулся за своим планшетом. Он отдал ребёнку, не глядя и не считая, несколько купюр и спросил:

– А как тебя зовут, девочка? Почему ты здесь одна, где твоя мама?

Она успела сказать, что зовут её Любочкой, а мама у неё очень далеко, наверное, не может её найти. В это время к ним подбежали другие цыганята, выхватили у неё из рук деньги и стали тащить девочку за собой. Она просительно глядела на Матвея и шептала одними губами:

– Скажите маме Клаве, что я здесь! Я буду её всегда ждать!

Матвей вскочил на ноги и догнал уводивших Любочку детей. Он приказал им остановиться. Те послушались и стояли, напряжённо глядя на него. Матвей присел перед девочкой на корточки и спросил:

– Скажи, Любочка, а как зовут твою маму? Хочешь, будем искать её вместе?

Дети разом загалдели, стали ругать её, мол, снова взялась за старое, грозили отобрать ее куклу. Матвею они наперебой стали кричать, что она врушка, и зовут её Изой, Изабеллой, она вечно всё выдумывает, пусть дядя уходит, а то придёт отец и ему не поздоровится. А сестре сегодня попадёт, уздечкой бабка отхлещет.

У Матвея от воплей этой чумазой ребятни помутилось в голове. Он быстро выхватил девочку из толпы детей и взял её на руки. Та доверчиво обхватила его за шею и вдруг захныкала жалобным тоненьким голоском:

– Не отдавай меня, не отдавай меня, я не хочу к ним!

Она вдруг вся ослабла, кукла выпала из её ручек. Какой-то цыганёнок подхватил её и закричал:

– Вот твоя кукла, попробуй, забери. Пока домой не придёшь, её не получишь. А я про тебя всё отцу расскажу.

Они быстро побежали прочь. Девочка горько плакала, лишившись дорогой ей игрушки. На шум уже спешил Андрей. Он чудом еле успел остановить одного цыганёнка, который, пользуясь моментом, прихватил планшет Матвея. В нём были все его документы и остаток денег. Товарищи, как могли, успокаивали девочку, но она все горевала о своей Зиночке, говорила, что ей тоже хочется к маме Клаве – там у неё были новое платье и кроватка с простынкой, подушкой и одеялом.

Матвей все еще держал девочку на руках, хоть рана сильно заныла. Он снова спросил, как зовут её маму, и вновь услышал дорогое ему имя. Андрей, вглядываясь в лицо девочки, спросил, знает она свою или мамину фамилию. Та ответила:

– Да, мамочка мне говорила, что я должна всегда помнить свою фамилию. Она моего папы, а он герой. Только его уже нет – фашисты убили. Он летел на самолёте и погиб. Моё имя Любочка Окатьева, Матвеевна!

Друзья долго не могли вымолвить ни слова. Ребёнок слабел на глазах. Надо было действовать. Они остановили проезжавшую мимо машину и повезли девочку в военный госпиталь. Там им отказывали в приеме, отсылали в детскую поликлинику, и только после звонка генералу ребёнка наконец осмотрели. Кроме вшей, истощения и нервного срыва, доктор не обнаружил серьёзной опасности здоровью.

В здешней столовой Любу покормили манной кашей, она выпила компот, съела немного булочки и тут же уснула. Медсестра обработала волосы уже спящей девочки составом от вшей, затем, спустя час, голову промыли. Потом ей тут же поставили капельницу с витаминами и глюкозой. Люба даже не проснулась, настолько была утомлена. Однако после капельницы у нее зарозовели щечки.

Мужчинам предложили для сна лавку в коридоре. Они спали по очереди, неся вахту у постели Любочки. Матвей твёрдо решил – даже если все это окажется простым совпадением имён, это будет его дочь. Он знал, Клава примет её, они вырастят из неё хорошего и счастливого человека.

Матвей вглядывался в личико спящей девочки и всё больше верил, что это его дочь. Он ничего не знал о жене с того момента, как простился с ней в последний раз. Ту незабываемую ночь, проведённую наедине с ней, он пронес через все тяготы войны.

Когда сбили его самолёт, Матвей и стрелок успели катапультироваться. Они долго пробирались по лесу, пока не вышли к партизанам. Фашисты наступали, и не было возможности переправить летчиков в часть, поэтому они остались у партизан. Матвей хорошо знал немецкий язык, поэтому постоянно присутствовал при допросах пленных фашистов, ходил вместе с партизанами в разведку, сидя в засаде, прослушивал случайно услышанные фразы и разговоры.