В западной Анатолии (в западных областях азиатской части Турции) в январе обычно проводятся особые мероприятия — бои среди одногорбых верблюдов. Среди туристов эти мероприятия известны как «camel wrestling».
Верблюжьи бои — очень старая традиция, которая существовала, в том числе в Манисе и в Балыкесире.
Согласно нынешним правилам, в боях могут принимать участие верблюды, достигшие возраста 7 лет.
Поединок длится в среднем 10–15 минут.
Один и тот же верблюд не может участвовать более чем в одном поединке за день.
Бои проходят на просторной площадке, по размерам сопоставимой с футбольным полем. Она обычно огорожена, и посторонние туда не допускаются — только погонщики и судьи.
На верблюдов обычно одеваются яркие попоны, чтобы во время боя можно было легко отличить одного верблюда от другого.
ГОМОЭРОТИКА КАК ЧАСТЬ КУЛЬТУРЫ
Тема эта неохватная, поэтому здесь помещены просто заметки о том, что так или иначе упоминается в романе.
Гомоэротика на Ближнем и Среднем Востоке
Несмотря на то, что в романе многие персонажи имеют особые наклонности, это вовсе не означает, что в средневековой Турции однополые связи были массовым явлением. Просто Мехмед, сам проявляя эти наклонности, невольно собирает вокруг себя соответствующее окружение.
На Ближнем и Среднем Востоке однополые связи были заурядным явлением среди богатых и образованных слоёв населения (аристократия и учёное сословие), но эти люди составляли меньшинство, а среди крестьян и ремесленников, то есть большинства, подобные связи карались по всей строгости мусульманских законов.
Именно поэтому гомоэротика присутствует в литературе этого региона, но почти отсутствует в фольклоре (в сказках и притчах). Литература — сфера самовыражения богатых и образованных людей, а фольклор — творчество людей малообеспеченных и неграмотных.
Дальше речь пойдёт исключительно о литературе.
Гомоэротика в поэзии Ближнего и Среднего Востока (на примере некоторых произведений)
В романе Мехмед активно интересуется поэзией, воспевающей однополую любовь, сам пишет такие стихи, а также переводит для учителя отрывок «из старой персидской книги», рассуждающей на ту же тему.
Стихи и «старая персидская книга» реально существуют. Перевод из книги будет позднее, а начнём со стихов.
В арабской, персидской и тюркской поэзии тема однополой любви встречается довольно часто, но в большинстве случаев не заостряет внимание на физиологии.
Вот, например, Абу Нувас (арабский поэт, 762–813 гг.) выражает недовольство возлюбленному, отвергнувшему ухаживания. Досада поэта такова, что возлюбленный в глазах Абу Нуваса уже не привлекателен:
Ты глыбой ненависти стал,
Стоишь — не сдвинуть: крепче скал.
С тобой общаться — как на гору
Карабкаться в плохую пору.
Аллах, когда тебя лепил,
Не подсластил, не посолил.
Я разгадать тебя пытался,
Но, что ты, так и не дознался.
Смех тратить на тебя — грешно,
Воздать хвалу тебе — смешно.
Посмотришь на тебя, о боже!
Лицо с пометом птичьим схоже.
И если ночь ты пережил,
Пусть утром хлынет кровь из жил.
А если очутился в море,
Дай бог, чтоб утонул ты вскоре.
Цитируется по изданию: Арабская поэзия Средних веков (Библиотека всемирной литературы, Серия первая). — М: «Худ. Лит.», 1975.
С персидской и тюркской поэзией ситуация интереснее. Понять, есть ли гомоэротический мотив, зачастую сложно, поскольку в персидском языке, а также в тюркских языках нет грамматической категории рода. Род определяется только смысловым значением. Слова «сказал» и «сказала» в этих языках не различаются.
Если в стихе нет таких слов как «юноша», «девушка» или других, чей смысл указывает, кому посвящено стихотворение, то читающий оказывается в тупике, а поэты, понимая эту особенность языка, любили играть с читателем и ставили его в тупик намеренно.
В переводах с персидского и тюркских языков, если не удаётся сохранить неясность, ставится женский род. В большинстве случаев это делается не из злого умысла или желания «сделать красиво», поскольку оба варианта (женский и мужской) возможны.
Например, вот стихотворение, где сохранить неясность переводчику удалось:
Знай, разум потерял, и как вернуть — не знаю.
Бесцельно я брожу, и нет печали края.
Коль головы лишусь, не больше в том напасти,
Чем с головой уйти, как я, в безумье страсти.
Рыдаю, и от слёз, что лью помимо воли,
На сердце у меня щемящий сгусток боли.
С тех пор, как по кудрям тоска в меня вселилась,
Тоскою побеждён, я сдался им на милость.
Когда скрываешь лик, ращу слезами розы,
Гляжу на них и вновь сдержать не в силах слёзы.
Не трогать мне кудрей рукой нетерпеливой,
Как трогает зефир, соперник мой счастливый.
У сердца-мотылька уже сгорели крылья,
Но к твоему огню дороги не открыли.
И оттого, что им неведома дорога,
Царят в моей душе смятенье и тревога.
Едва Хосров твоё увидел совершенство,
Он черпать перестал в бутонах роз блаженство.
Цитируется по изданию: Любовная лирика классических поэтов Востока. — М.: «Правда», 1988.
Как многие знают, Мехмед сочинял стихи под псевдонимом Авни. Вопреки утверждению Франца Бабингера, этот псевдоним вовсе не обязательно переводится как «помощник». Если взять турецко-русский словарь потолще, там предлагается много других вариантов перевода, и мне кажется более подходящим значение «единомышленник», то есть мысли Авни это мысли самого Мехмеда.
Стихи Мехмеда сохранились в сборнике, который называется «Диван Авни», то есть «Собрание Авни». Этот сборник содержит чуть более 80 газелей (любовных стихотворений), расположенных в определённом, устоявшемся порядке, поэтому в научной литературе их обычно обозначают номерами — газель номер такой-то из «Дивана Авни». В большинстве случаев мы не знаем, кому посвящены те или иные стихи, и когда написаны. Порядковые номера газелей отнюдь не означают, что именно в таком порядке эти стихи сочинялись. Кстати, некоторые газели не дописаны, а последняя газель в списке вообще состоит из одной строки.
В турецком Интернете гуляет множество стихов Мехмеда (Авни), и даже можно скачать «Диван Авни» в современной турецкой орфографии (издание, которое подготовил профессор Мухаммед Нур Доган). Скажу честно — самостоятельно прочитать эти стихи я не могла, поэтому искала подсказки в виде английских подстрочников.
Таким образом, глядя в оригинал и ориентируясь на английский подстрочник, я сделала литературный перевод некоторых газелей из этого собрания. Три газели приведены в тексте романа:
Газель 11-я:
«Румянец щёк твоих я воспою в стихе подобно соловью…»
Газель 22-я:
«О, виночерпий, дай вина! Тюльпаны через день-другой исчезнут…»
Газель 59-я:
«Когда шиповник облачён в цветения наряд…»