Он вернулся с полотенцем в руках и наклонился, чтобы ей помочь. Собрав обломки разбитой кофейной кружки, она взяла фарфоровую посуду в свои руки, и молилась, чтобы он был слишком занят, помогая ей, и не заметил ее слезы.
- Извини, я такая неуклюжая.
- Ты не неуклюжая. Это просто нелепая случайность.
Он полотенцем вытер беспорядок на полу.
Случайность? Они оба знали, что это было не так. Но он просто должен был быть добрым, не так ли? Он что, не мог быть полной сволочью, чтобы ей было проще его ненавидеть?
- Я отнесу это на кухню и выброшу.
- Останься, - скомандовал он.
- Отдай мне осколки. Я сам разберусь.
Рейн колебалась. Оо, как же сильно ей хотелось повиноваться этому властному голосу. Но Хаммер был ее боссом, а не ее Доминантом. Он не хотел ее преданности.
Отряхнув колени, она поднялась.
- Я это натворила.
И стремясь побыстрее закончить этот разговор, Рейн отвернулась. Сдерживать свои слезы становилось все сложнее.
Что, черт возьми, она могла сказать ему? Я люблю тебя, Макена. Пожалуйста, возьми меня! Боже, это звучало глупо и невозможно. Человек, который всегда говорил, что моногамия его не заводит, который ни с кем не делился своими мыслями, чей искушенный ум был таким проницательным и извращенным... Да он бы ни за что на свете не захотел ее, "беглянку" найденную в переулке, свернувшуюся калачиком возле мусорного контейнера, несколько лет тому назад. Он рассматривал ее лишь, как младшую сестру, поэтому, для нее же будет лучше, если она оставит свою надежду на то, чтобы стать его возлюбленной.
Вытерев свои слезы. Она двинулась вперед. Но как ей заставить свое проклятое сердце перестать тянуться к нему?
Хаммер схватил ее за руку и снова развернул лицом к себе, после чего нахмурился.
- Рейн... спасибо за завтрак, прелесть. Я всегда горжусь, когда вижу в твоем сердце желание прислуживать и подчиняться.
- Ну, я хотя бы попыталась, хотя, кажется, Марли уже обслужила Вас всеми возможными способами, поэтому я, пожалуй, возьму свою надоедливую тушку и разбитый фарфор и скроюсь с Ваших глаз.
Она не стала ждать его ответа, просто отдернула руку и направилась к выходу. Слава Богу, Хаммер промолчал в ответ. Еще десять секунд и она выйдет отсюда. Она могла бы спрятаться на кухне и там, наедине с самой собой, предаваться своему горю. У нее не займет много времени, чтобы придумать двадцать синонимов к слову "идиотка". Тупица, тупица, тупица. Когда она уже хоть чему-нибудь научится?
Хаммер не замечал ее даже тогда, когда ей стукнуло восемнадцать. Впрочем, и когда двадцать один – тоже. По какой-то причине, она все-таки надеялась, что двадцати-трех летний рубеж заставит его обратить на нее внимание и перестать видеть в ней потерянную, маленькую, бездомную девочку, которую он спас много лет назад. Но как бы не так! С ней ему всегда будет не хватать искушенности и чего-то неосязаемого, приходящего только с разгульной жизнью и трахом каждый день с новыми партнершами. Она никогда не будет той, которую он захочет.
Рейн сжала пальцы. Кусочки фарфора впились в кожу, прорезав до крови. Да кому, какая разница?
Пока кровь капала на белоснежный фарфор, она задушила в себе внутренний крик и двинулась дальше. Ей было легче от того, что сейчас Хаммер не мог видеть ее лицо.
Спускаясь в холл, она заметила тень в одном из открытых дверных проемов. Приглядевшись, она узнала Лиама о`Нейла, ирландского друга Хаммера, приехавшего из Нью-Йорка. Он уставился на нее, и его лицо выражало что-то среднее между беспокойством и жалостью. Такой великолепно учтивый, он молниеносно завоевал популярность среди саб, за каких-то пару месяцев, после своего приезда. Она узнала этот его взгляд... проницательный, всезнающий. Не могло быть ни малейшего сомнения в том, что он не заметил ее слез. Твою мать.
Он уже открыл, было, рот, чтобы что-то сказать, но у Рейн не было сил выдержать его вопросы о Хаммере и, уж тем более, его сострадания.
- Извините меня.
Она проскочила мимо него и забежала на кухню.
Хаммер беспрекословно позволил Рейн уйти. Желая успокоить ее, он позволил ей выйти, не потеряв чувство собственного достоинства. Но, черт возьми, все эмоции были написаны у нее на лице.
До настоящего момента, ему нравилось читать ее, словно раскрытую книгу. Опустошение в ее блестящих, от не пролитых слез, глазах, ощущалось ему как резкий удар по яйцам. Укол ее язвительного замечания ранил не настолько сильно, как собственное раскаяние, наполняющее его вены. Он всегда старался защитить ее от своих сексуальных игр, пользуясь другими сабами. Он боялся, что сломает ее. Хаммер ненавидел, когда ему доказывали его неправоту.
И злорадство Марли ни хрена не помогало. Эта поверхностная дрянь, всего лишь играла в сабу, предпочитая, во время секса исключительно легкий бондаж. Но, будучи Доминантом и, по совместительству, владельцем одного из самых успешных БДСМ клубов на всем западном побережье, он был ответственен за должную тренировку сабмиссивов.
В его обязанности входили как наказание, так и поощрение за совершенные действия, неважно, своей рукой или телом. И эта обязанность никак не могла сочетаться с его чувствами к Рейн. Он бы с большей охотой провел прошлую ночь с ней, даруя ей наслаждение о котором мечтал, каждым из возможных способов, на которые был способен.
К сожалению, если он даже, всего лишь раз, просто прикоснется к ней, он завладеет ее губами и заявит на нее свои права. Его жадные руки проберутся к ней под одежду, поглаживая ее мягкое тело, чтобы добраться до ее невинных сосков и сжать их. Когда она начнет стонать и умолять, он будет нещадно пронзать своим твердым членом ее припухшую киску до тех пор, пока ее голова не откинется назад и она не выкрикнет его имя.
Хаммер проглотил тугой ком похотливой жажды и провел рукой по волосам. Он не может себе позволить сделать ничего из этого. Но он сможет защитить Рейн от себя самого. Он бы мог стать тем, кем она захочет, но она ничего не знает о демонах, скрывающихся у него внутри, которые убивали любую вероятность того, что он когда-нибудь сможет ей соответствовать. Поэтому он позволил ей поверить в то, что считает ее ребенком, а не сексуальной женщиной, превратившейся в объект его бесконечной и неутолимой похоти. Боже помоги ей, если она разрушит его самоконтроль. Он станет самой худшей охренительной ошибкой ее жизни. Он уничтожит ее.
Лиам вышел из своей комнаты, проследив изучающим взглядом за хрупкой фигурой удаляющейся Рейн. Он понятия не имел о том, что творилось в голове у его друга. Но, даже не смотря на то, что она отступила от Лиама и скрылась, ревность, усиленная в четыре раза, бросилась Хаммеру в лицо. Лиам обернулся к нему, с неодобрением нахмурившись, в тот момент, когда она обогнула угол.
Последнее время он часто хмурился.
- Тебе не стоит беспокоиться за Рейн, - настойчиво произнес Хаммер.
- Она выглядела расстроенной, но это и к лучшему.
Очевидно, что-то замыслив, Лиам подошел к нему.
- Лучше для кого, приятель? Ты запутался в отношениях с этой девушкой. Когда я приехал сюда, и увидел вас вместе, я сразу понял, что вы что-то чувствуете, друг к другу, и прости, но даже слепой увидит это. Почему ты не хочешь поддаться своим чувствам? Включи свой мозг, ведь ты можешь иметь ее любым способом, каким только захочешь.
- Это невозможно, мужик. Корсеты и туфли на шпильках в сторону, Рейн предназначена для того, чтобы жить в доме, окруженным белым штакетником, рожать детей и выезжать на пикники на своем минивэне. Ты знаешь, что несколько лет назад Джульетта захлопнула для меня эту дверь. И я не окажусь там снова.
Сострадание смягчило выражение на лице Лиама.
- Никто не знает тебя так, как я. Мы через многое прошли вместе, ты и я. Скажи, как долго ты позволишь прошлому преследовать тебя? Оставь это позади приятель, или ты разорвешь себе душу. Поверь мне, я знаю. Если бы я не отбросил свое прошлое в сторону, год назад, когда развелся с женой, то без сомнения, я до сих пор был бы холодным ублюдком.
Лиам, вероятно, был прав, и Хаммер хотел согласиться со всем, что он только что сказал, но....
- Ну что тут можно сказать, я рад, что мы пережили все это дерьмо вместе. Мужик, ты лучше, чем я думал.
Блять, в его голосе, что, только что прозвучала горечь?