Бренда Джойс - Любить и помнить

— Почему?

— Джордж и я выросли вместе. Джордж был сиротой, он воспитывался в религиозной миссии в Сан-Мигеле. Но он любил бродить по горам, как и я, и мы часто проделывали это вдвоем. Он, конечно, понимал всю разницу между нами.

Джордж работал на нашем винзаводе, я же должен был унаследовать Мирамар. Мой отец был некоронованным королем этих мест, ему подчинялись власти нескольких городов. Он и внешне напоминал старинного испанского гранда. Никто и дохнуть здесь не мог, не спросив его разрешения. Ты меня понимаешь? — Регина кивнула.

— Но Джордж был очень умен и ловок, и я привязался к нему. Когда ему было шестнадцать, Джордж оставил наше поместье и вскоре открыл лавочку в Сан-Луис-Обиспо. Затем сколотил целое состояние, но не торговлей, а спекуляцией. Он быстро сообразил, к чему приведет приход в эти места железной дороги. Все это время мы не упускали друг друга из виду. Однажды мы решили породниться.

Джордж пожелал, чтобы его внук — твой сын — осуществил его собственную мечту и унаследовал Мирамар.

Только теперь Регина смогла понять все. Она почувствовала симпатию к человеку, который был ее отцом, — человеку, который был сиротой, но сделал себя настолько состоятельным, что мог породниться со своим бывшим хозяином, владыкой этих мест. И осуществить свою мечту он намеревался с ее помощью. Конечно, только богатство ее отца делало ее достойной парой Джеймсу. Какими бы закадычными друзьями Рик и Джордж ни были в детстве, останься Джордж в нищете, о свадьбе не могло быть и речи.

Впрочем, подумала Регина, так уж устроен мир. Все же ей было жаль, что ее отцу не пришлось увидеть воплощение своей мечты.

— Джордж и я были как братья, — сказал Рик. — Твой отец уже в лучшем мире — как и мой сын, — но ты можешь положиться на меня, Элизабет. Я готов заменить тебе отца.

Регину это очень тронуло. После смерти Джеймса она не имела больше никакого отношения к его семье и его отец вовсе не был обязан о ней заботиться.

— Благодарю вас.

— Мой отец — само воплощение доброты, — неожиданно вмешался в разговор Слэйд. При этом тон его был столь мрачен, что Регина вздрогнула, а Рик поднялся на ноги.

— Ты что-то еще хочешь сказать?

Слэйд тоже поднялся.

— Нет. Это ты должен ей кое-что сказать. Тебе есть что добавить.

Регина со страхом глядела на побагровевшие лица обоих мужчин, пытаясь угадать, дойдет ли дело до потасовки. Больше всего ее тревожил скрытый смысл слов Слэйда.

— Оставь ее в покое, — сказал Рик.

— Вот как? Теперь ты хочешь, чтобы я оставил ее в покое?

Было видно, с каким трудом удается Рику сдерживаться.

Все же, когда он повернулся к Регине, ему удалось изобразить на лице улыбку.

— Твой папа перевернется в гробу, если я не позабочусь о тебе.

Регина взглянула в улыбающееся лицо Рика, потом перевела взгляд на Слэйда. Какое решение ей принять? Впрочем, разве у нее есть выбор?

— Благодарю вас, — сказала она, соглашаясь этим на приглашение хозяина Мирамара. — Мне придется воспользоваться вашим гостеприимством, поскольку потребуется какое-то время, чтобы прийти в себя. — Она постаралась отвести глаза от Слэйда, потому что боялась, что ему не понравится ее решение. Увидеть его недовольство ей было бы тяжело — его отношение к ней стало почему-то очень для Регины важным.

— Я все понял, Рик, — произнес Слэйд. — Ты сейчас же уезжаешь, верно? И сопровождать ее в Мирамар буду я?

Рик нахмурился.

— Как ты разговариваешь с отцом?

Слэйд не ответил. Стараясь не смотреть на Регину, он стремительно двинулся прочь из комнаты.

Тут явно что-то не так, подумала Регина. А она-то считала, что встретила в лице Слэйда друга. Регина в недоумении перевела взгляд на Рика.

— Я поступила не правильно?

Рик обошел вокруг стола и похлопал ее по плечу.

— Дело не в тебе, поверь мне. Ты прекрасная, очаровательная девушка, и не видеть этого может только слепой. Все дело во мне. Мы не ладим и никогда не ладили. Слэйд постоянно мне противоречит. Такой уж у него характер, бунтарский. Слэйд унаследовал его от своей матери.

Регина в изумлении взглянула старику в глаза. Она впервые услышала в его голосе скорбь. И еще она услышала отеческую любовь — любовь, которую Рик в разговоре с сыном всячески старался скрывать.

Проехав две мили по пыльной дороге, они увидели перекресток с деревянным указателем, на котором белыми печатными буквами было выведено «Мирамар». Под этим указателем висели еще три. Первый был направлен на север, на нем было написано, что до Пасо-Роблес пять миль.

Второй указывал на восток, на расположенный в ста двенадцати милях Фресно. Третий был повернут на юг, к оставшемуся в двух милях позади Темплтону.

Они повернули на запад, и вскоре ветка железной дороги, идущая с севера на юг, исчезла из виду. Вокруг простиралось безбрежное царство песчаных, золотистых от яркого солнца холмов. Высоко над холмами в синем небе царственно парили соколы. Пейзаж был очень живописным, но, погруженная в свои невеселые размышления, Регина ничего не замечала вокруг.

Слэйд сидел рядом с ней на переднем сиденье старомодного кабриолета, влекомого вперед двумя довольно резвыми кобылами. На заднем сиденье негромко постукивали друг о друга сваленные там чемоданы. Слэйд так и не произнес ни единого слова с того времени, как подъехал к гостинице, чтобы погрузить ее багаж. Регина не заметила, чтобы он хотя бы раз взглянул на нее. Вряд ли это можно было объяснить чем-то иным, кроме как чувством глубокой неприязни к ней. Но чем она вызвала эту неприязнь, оставалось для Регины загадкой.

На указателе дороги на Мирамар не было написано расстояние, и Регина не знала, сколько еще им придется проехать в полном молчании. Поэтому она решилась заговорить первой.

— Твой отец удивительно великодушен, — осторожно произнесла девушка.

Слэйд ничего не ответил.

— Я очень ему благодарна. — Она никак не могла представить, чтобы ее спутник совершенно не желал с ней разговаривать.

— Уверен, что это так и есть.

Его тон не выражал никаких эмоций, и Регина вздохнула с облегчением.

— Он вовсе не был обязан оказывать мне гостеприимство, — продолжала Регина.

— Рик не станет делать того, чего он не хочет. — Слэйд наконец повернул к ней голову. Его взгляд был по-прежнему мрачным.

— Это звучит так, будто ты меня предупреждаешь.

— Может, и так.

— Он — твой отец.

— В это трудно поверить.

Регина открыла было рот, чтобы сказать Слэйду, что его отец любит его, но не произнесла ни звука. Ей не следует вмешиваться в чужие дела. Отношения в семье — это не для посторонних.

— Я тебя рассердила, — стараясь, чтобы ее голос звучал как можно мягче, произнесла Регина, — извини.

Он снова бросил на нее взгляд. В его глазах все еще была видна злость, но это была уже не та сумасшедшая ярость, какую она видела утром, когда Слэйд вошел в ее комнату.

— Извини, — еще раз смущенно повторила она. — Я совсем не намеревалась злить тебя — особенно после того, как ты меня спас.

Слэйд сжал поводья.

— Не говори так больше. Я тебя вовсе не спасал. Нашел и отвез в город, вот и все. Если бы не я, это сделал бы кто-нибудь другой.

— Вот как? А если бы я очнулась, начала искать дорогу и заблудилась?

Он снова скользнул по ней взглядом.

— Все равно, мне не нужно твоей благодарности.

— Но у тебя она уже есть.

Слэйд молча направил взгляд вперед, поверх лошадиных голов, к теряющейся в дымке линии горизонта.

— Ну и черт с ней, — негромко произнес он.

Регина почувствовала себя так, словно ее ударили.

— Поворачивай назад! Отвези меня обратно в Темплтон.

И забудь обо мне. Я останусь в гостинице до тех пор, пока не почувствую себя лучше, и потом отправлюсь в Сан-Луис-Обиспо. Я уверена, что Сьюзен не откажет мне, тем более когда я нахожусь в таком состоянии. Я не хочу больше иметь никаких дел с твоей семьей.

Слэйд неловко улыбнулся.

— Ты считаешь меня полным мерзавцем?

— Нет. Вовсе нет. Но я не понимаю, почему ты так меня ненавидишь.

Слэйд повернул голову, и его взгляд на мгновение задержался на ее лице.

— Ты тут ни при чем. Я сердит вовсе не на тебя.

— Не на меня?

— Нет.

Регина почувствовала необыкновенную радость, словно с ее плеч свалилась гора. Но выражение глаз Слэйда по-прежнему оставалось мрачным и мгновенно согнало появившуюся на ее лице улыбку.