Бренда Джойс - Любить и помнить

Кто он был? Уже казалось, что она знала это, слышала голос человека, зовущего перебраться через перила балкона… А вдруг ниточка, которую она упустила, помогла бы извлечь из памяти все остальное? Регина едва не разрыдалась от отчаяния.

Наконец она овладела собой. Решив, что ей не следует задерживаться под балконом, Регина поспешно бросилась вперед. Обогнув угол дома, она попала во дворик, который пересекла за несколько секунд. Пробежав затем под аркой и добравшись до ворот, Регина на несколько мгновений остановилась, чтобы перевести дух, и, напряженно прислушиваясь, пыталась определить, не спешит ли кто-нибудь за ней следом. Но кругом было тихо.

Только сейчас она почувствовала, как бешено колотится ее сердце. Наверное, подумала Регина, такой же страх быть обнаруженным чувствуют преступники, скрывающиеся с места своего преступления.

Она внимательно осмотрела пространство за воротами.

То ли из-за приближающейся непогоды, то ли из-за того, что наступило время сиесты, на дороге и у хозяйственных помещений не было видно никого, хотя, когда несколько часов назад они подъезжали к дому, вокруг конюшен и в загонах толклось несколько работников. Время бегства оказалось на редкость удачным. Глубоко вдохнув, Регина снова бросилась вперед.

Покидая дом, она не собиралась воспользоваться лошадью, но сейчас пришла к заключению, что пешком до города доберется только за полночь. Нечего было надеяться и на какую-нибудь попутную повозку — Регина ни за что не согласилась бы отправиться в дорогу с незнакомыми людьми.

Однако мысль о поездке верхом пугала ее. Регина совсем не была уверена, что вообще когда-либо сидела на лошади; тем не менее выбора в эту минуту у нее не было.

До самой конюшни Регина не встретила ни одного человека. Несколько озадаченная этим, она осторожно заглянула в ворота и с изумлением обнаружила, что в конюшне нет даже конюха. О такой удаче нельзя было и мечтать. Несмотря на кромешную тьму, Регина не решилась зажечь фонарь. Заглянув на сеновал, она нашла седло и упряжь.

Регина выбрала самое спокойное на вид животное. Хотя лошадь и не противилась, взгромоздить на нее седло, а потом закрепить его удалось Регине с большим трудом. Не меньших мучений стоило и надеть упряжь. Справившись наконец с этим, она громко, срывающимся голосом поблагодарила удивленное животное за проявленное спокойствие, а затем потянула его из конюшни.

Все самое трудное было теперь позади. Регину буквально захлестнуло чувство свободы. Открыв ворота конюшни, она удостоверилась, что никого поблизости так и не появилось, затем, стараясь справиться с волнением, подвела лошадь к кипе сена и забралась ей на спину. Лошадь недовольно шарахнулась в сторону, и Регина, чтобы удержаться, вцепилась в луку седла. Схватив поводья, она с силой натянула их, усмиряя непокорное животное, и тут же поймала себя на мысли, что обращаться с лошадьми она умеет. По всей видимости, верхом ей ездить доводилось, и не раз.

Она пришпорила лошадь, но, не ожидая такой прыти, в ужасе вцепилась в гриву обеими руками; шляпу Регины тут же унесло ветром.

Проследив за потерей глазами, она заметила, как потемнели нависшие над поместьем тучи. Судя по тому, какими мрачными и угрожающими они были, приближался шторм.

Не вернуться ли назад? К тому же бешеная тряска намного убавила ее решимость. Но даже если бы она и приняла такое решение, повернуть обратно Регина была не в состоянии: максимум на что она еще была способна — это попытаться хоть как-то удержаться на стремительно летящей вперед лошади, что было особенно трудно из-за дергающего порывами за полы платья ветра.

Но и на это, похоже, у нее уже не оставалось сил. Регина с ужасом поняла, что постепенно сползает с седла. Она сделала отчаянную попытку снова подняться на лошадь, но тут же почувствовала, что теряет равновесие, и с криком ужаса полетела на землю.

Удар был таким сильным, что какое-то время Регина была не в состоянии даже вздохнуть. Когда же она наконец обрела вновь эту способность, то начала жадно, как выброшенная на берег рыба, хватать ртом воздух. Высоко над собой в небе Регина видела мрачные грозовые тучи. Она осторожно села, опасаясь, что даст о себе знать болью какая-нибудь сломанная кость. Только поняв, что отделалась всего лишь ушибами, Регина облегченно перевела дух.

Тем временем лошадь скрылась за холмом, и Регина, оглядываясь вокруг, попыталась определить, где находится дом, который она так опрометчиво покинула. В эту минуту она не знала, радоваться ли ей, что она может навсегда забыть о Мирамаре, или же горевать по поводу того нелепого положения, в котором очутилась.

Небо темнело буквально на глазах. Линию горизонта уже нельзя было различить — пространство между небом и океаном закрыла пелена дождя. Но Регина сказала себе, что, несмотря ни на какие трудности, обратно она не вернется. Она уже зашла слишком далеко, чтобы поворачивать назад.

Регине казалось, что она бредет целую вечность. Она отчаянно хромала из-за волдырей на ногах и уже совершенно выбилась из сил. В довершение ко всему ветер изменил направление на противоположное, и ей приходилось бороться буквально за каждый шаг. Регина смотрела на отчаянно сгибающиеся под все усиливавшимся ветром вершины сосен, и эти сосны говорили ей, что от Мирамара не удалось уйти больше чем на несколько миль.

На землю начали опускаться сумерки, и, судя по всему, путешественнице предстояло идти целую ночь, чтобы добраться до города. Деланса обнаружат ее исчезновение совсем скоро — как только сядут за ужин.

Заметив вдали перекресток, Регина разрыдалась от отчаяния — между перекрестком и городом лежала по меньшей мере дюжина миль. Неужели ей и в самом деле предстоит провести ночь здесь, среди гор? Одна эта мысль внушала девушке ужас. Когда они ехали мимо этих мест утром, Слэйд рассказывал ей, что горы буквально кишат дикими животными. Упомянул он и о волчьих стаях, которые нападают на оленей. Какая-нибудь из этих стай вполне могла набрести на нее. Ко всем прочим напастям с хмурого неба начал моросить мелкий дождь. Регина остановилась, подняв глаза вверх.

— О нет, — простонала она.

Словно приняв эти слова за призыв, на землю хлынул проливной дождь.

Прошло всего несколько мгновений, и вся одежда Регины промокла насквозь. Дождь казался ледяным, а ветер с силой бросал холодные капли ей в лицо. Регина поняла, что не может больше идти по открытому пространству.

Отыскав в дождевой пелене дуб, она бросилась под его спасительную сень.

Опустившись без сил на землю, Регина пожалела, что бежала из поместья. Под дубом она чувствовала себя не многим лучше, чем снаружи, а с листьев все продолжали скатываться тяжелые капли. Регина в отчаянии поняла, что оказалась в западне, — даже если она примет решение вернуться назад, дождь ей этого не позволит.

Теперь, дрожа от холода, совершенно лишенная сил, она проклинала свою ребяческую выходку. Она бы дала волю слезам, если бы не понимала, что рыданиями дело не исправить. Оставалось лишь надеяться на то, что исчезновение уже обнаружили и ее ищут.

И тут внезапно она услышала свое имя.

Регина замерла. Нет, по-видимому, это ей просто почудилось.

Как она ни вслушивалась, сквозь шум дождя она могла разобрать лишь завывание ветра, если только это не был вой волков. Тщетными были и ее попытки разглядеть дорогу — водная пелена закрывала все вокруг. Опустив голову, Регина обхватила руками плечи, пытаясь хоть как-то согреться.

— Элизабет!

Кто-то определенно звал ее, и, если слух ее не обманывал, этим «кто-то» был Слэйд. Регина вскочила, готовая бежать на зов.

Голос приближался.

— Слэйд! Слэйд! Я здесь!

Впереди мелькнул огонек. Раскачиваясь, этот огонек двинулся к ней. Регина подалась вперед.

— О, Слэйд!

Человек, сидящий на лошади, возник из темноты подобно материализовавшемуся из пустоты призраку, или, скорее (не преминула уточнить про себя Регина), он напоминал мифологического кентавра.

Спрыгнув на землю, Слэйд стремительно двинулся навстречу девушке: свет фонаря, который он держал в руке, был настолько ярким, что на мгновение ослепил ее.

И тут Регина почувствовала, что не может сделать даже шага. Прислонившись к стволу дуба, она зарыдала, не в силах больше сдерживаться.

Слэйд с силой схватил ее и сжал своими мощными руками. Это нельзя было назвать объятиями. Он казался разъяренным. Но Регине было все равно.