в-четвертых… Побереги свои ничтожные оправдания для своего жениха… с рогами. Только придумай что-нибудь бодее веское, а то все это звучит слишком убого.
Он бросил на меня презрительный взгляд. Он стоял передо мной голый с наглой усмешкой на губах. Подняв втоптанное в грязь достоинство, я кинулась на Мартина с кулаками:
— Ты настоящий мерзавец! Ненавижу! Ненавижу тебя!
Одеяло упало на пол, оставляя меня полностью обнаженной. Я вскрикнула и спешно укуталась в него вновь. Мартин заржал. Еще минута его обществе, и в этом доме будет труп. Да его убить даже мало!
— Видеть тебя не хочу! – заметалась я по комнате. – Где моя одежда?!
— Ты про пижаму? Я аккуратно сложил ее вон на то кресло около окна, – с ехидной интонацией ответил он и, оперевшись на стену, следил за каждым моим движением.
Рядом с моей пижамой лежали боксеры Мартины. Я бросила их прямо ему в лицо. От своей точности я первый раз за утро улыбнулась.
— Оденься, прикрой свой стыд.
— Стыд… — усмехнулся он. – Я хотел бы тебе напомнить…
— Заткнись, Мартин! Хватит. – я указала ему на дверь. – Ты можешь, выйти?! Мне надо переодеться.
— А что тебе скрывать, Оливия? Ты думаешь, я что-то смог вчера пропустить?
Вот так значит. Объявлена холодная война? Ладно. Я сбросила одеяло и начала демонстративно одеваться. На целую минуту Мартин умудрился заткнуться, вероятно, наблюдая за мной.
— Так, значит, прошедшая ночь для тебя ничего не значила? – обрел дар речи Апполон и преградил мне пути выхода.
— Именно. Я рада, что до тебя это дошло. Пропусти!
— Ясно, – поджал он губы. – Ты называешь меня мерзавцем… Давай и тебе придумаем прозвище. Я забыл, как называют легкодоступную женщину, которая спит с мужиком в то время, как у нее есть доверчивый жених? Не напомнишь?
Я сжала челюсть. Он хочет напоследок макнуть меня лицом в грязь. Его это очень забавляет. Ни за что, чертов Грин, я не позволю тебе унижать себя! Он считает, что я падшая женщина, хотя на его душе грехов не меньше.
— Давай же, скажи, – процедила сквозь зубы с каменным лицом. – Скажи громко, Мартин. Тебе ведь станет легче от этого, верно?
Мартин схватил меня за подбородок и направил свой горящий взгляд на меня. Ни единой мышцей я не позволила дрогнуть в эту секунду. Слабость? Только не перед Мартином!
— Просто останься. И все будет по-другому. Моя Оливия бы никогда не пошла на такое предательство. Ты ведь его не любишь.
Я силой убрала его руку с лица и крикнула со всем отчаянием, которое меня переполняло:
— Ты меня совершенно не знаешь, Мартин! Прежней Оливии больше нет! Я люблю Дэйва, слышишь? А тебя нет! Я переспала с тобой и сильно жалею об этом. Это была большая непоправимая ошибка! Что тебе еще надо, что выпустить меня из своего чертова дома?!
Мартин смотрел на меня и молчал, затем отошел в сторону, открывая мне путь к двери.
Я выбежала. По моим щекам побежали слезы. Кажется, я заблудилась в лабиринте своих чувств и поступков. Как же мне найти выход из него? Это нужно сделать быстрее, пока один из двух драконов заживо не съел меня.
Глава 23
На улице было еще прохладно, поднимавшееся солнце слабо грело остывшую за ночь землю. Растрепавшиеся пряди волос развевались под воздействием легкого ветра, пока я торопливо направлялась в соседний дом.
Озираясь по сторонам, подобно вырвавшемуся (из тюрьмы) преступнику, я забежала на виллу. Под стуки быстро колотящегося в груди сердца, я чеканила ногами ступеньки, поднимаясь все выше по лестнице. Шуршание пакетами на первом этаже остановили мою нервозную прыткость, и я застыла на ступеньке.
Это была Абби. Она пришла в такую рань и уже прибирала последствия вчерашнего веселья.
— Доброе утро, мисс, – взгляд ее удивленных глаз устремился на меня.
Совершенно растерявшись и чувствуя себя застанной врасплох, я кивнула в ответ и, не найдя никаких слов, побежала наверх.
Мои подруги до сих пор сопели, пуская пузыри на подушку. Я громко хлопнула дверью и заметалась по комнате, трезвея все больше и понимая масштаб краха, который произошел со мной прошлой ночью.
Голова раскалывалась, а на душе скребли кошки. «Что же мне теперь делать, черт подери?!» – кричало сознание. Я обреченно
уставилась на тарелку с печеньями с дурацкими предсказаниями. Надломив одно из них, я развернула бумажку и, прочитав содержание, я жалко посмеялась в ладошку.
«Нет безвыходных ситуаций, даже если вас съели, у вас, по крайней мере, два выхода».
Я скомкала бумажку и отбросила ее на стол. Два выхода… В одном из которых я точно буду неприятно пахнуть. А как не хочется! Наши желания бывают порой очень вредные, я бы даже сказала смертельно вредные. Вчерашняя ночь это доказала.
— М-м-м… Ай! – подруги зашевелились, и Мин случайно зарядила Эйми по лицу.
Кряхтя, Эйми вырвалась из объятий Мин и присела, прищурив глаза, как китаец.
— Все затекло и болит… — простонала Эйми и начала разминать шею. – Ты давно встала?
— Нет, – бросила я и отвела взгляд. — Только что.
У меня не хватит смелости признаться ей в том, что я совершила. Я даже себе не могу в этом до конца признаться, гнусно оправдывая себя, что уж говорит о других.
— Будь другом, дай воды, иначе я умру… — сухо покашляла Эйми и замассировала виски. – Надо срочно принять таблетки от похмелья.
Мы на пару осушили полграфина воды, запивая чудодейственные таблетки. Жаль, что нет таблеток от вины и стыда… Сейчас как раз было бы кстати.
На кровати запиликал телефон. Ожившая рука Мин начала поисковиком сканировать пространство кровати. Нас поразило
мастерство Мин делать утренний заспанный голос очень бодрым, будто она уже давно на ногах.
— Да, доченька. – оживленно ответила она. – Да, я встала, конечно… Обязательно, я скоро приеду. Все куплю, не переживай. Давай, детка, не скучай!
Когда разговор был закончен, наша молодая мамочка истошно (шумно) выдохнула и перевернулась на спину.
— Который час? – измученным голосом спросила она, не открывая глаза.
— Начало восьмого. – проинформировали мы ее. – Дочь требует мать?
— Да-а-а… Мы договорились с ней сегодня сходить в зоопарк. Она готова отправиться хоть сейчас, а вот я…
— Дети – цветы жизни, – вздохнула я и слабо посмеялась.
— Дети — стимул не напиваться так… — передернула меня Эйми и подала Мин стакан воды с шипящей таблеткой.
Контрастный душ и завтрак на свежем воздухе быстро привели нас в порядок. Но если у тела особых претензий не было, то у мыслей (точнее, у мозга) было много вопросов и противоречий. Внутренние терзания не давали спокойно сидеть на стуле и слушать разговоры подруг.
В конце концов, я решила, что можно все исправить. Мы с Дэйвом – хорошая пара и у нас все еще может быть... Ведь может, да? Мой проступок – это ошибка, которую можно скрыть… во благо, разумеется. Кто не ошибался в этой жизни?
Мы уедем из этого места, и все станет на свои места. Я начну готовиться к свадьбе… точно… Свадьба – это то, что нужно. И чем скорее, тем лучше. Мы поженимся. Дэйв любит меня. Я люблю
Дэйва. Это моя мантра, которая придает мне уверенности в том, что я все правильно делаю.
А что, если Мартин все расскажет Дэйву?! Нет… Он же не такой дурак… Или все-таки может? Нет, он не посмеет. А если вздумает, то я придушу его голыми руками. Чертов Грин!
— Пока, Оливия! – помахали мне девчонки из окна машины.
Они уже уезжают, а я за своими мыслями даже не заметила, когда они успели собраться. Я послала им воздушный поцелуй и постаралась улыбнуться.
Я проводила взглядом уезжающую машину и, грустно вздохнув, обхватила себя руками.
— Скоро приедет мистер Харрис… – начала Абби, возвращая меня к жестокой реальности.
Я повернулась к ней и начала подбирать слова. Абби видела, как я вернулась утром не пойми откуда в одной пижаме. Мне нужно с ней поговорить, чтобы не произошло нелепых недоразумений.
— Дорогая Абби, сегодня утром… Я хочу сказать, что вам не стоит говорить об этом мистеру...
— Мисс Браун, — остановила мое неумелое красноречие она и с важным видом заявила. – Я здесь для того, что поддерживать в порядке этот прекрасный дом. Остальное меня не касается. Вам не о чем переживать.